— С этим можно согласиться. Кто ещё?

— Маннон. Мы думаем, тоже не подходит.

Йеми усмехнулся.

— На Маннона можно подумать только после кружки гномьей водки.

— А что так? — недоверчиво переспросил Мирон.

— Этот старик — любимец студиоузов городской школы. И последние вёсен тридцать высокая философия его интересует куда больше натуральных наук.

— Мне кажется, — сухо заметил Мирон, — ты излишне доверчив, друг мой. Плохие люди очень часто имеют благопристойный вид и безупречную репутацию.

Зеленокожий довольно улыбнулся. Нижниченко снова подумал о том, какую реакцию способна вызвать такая улыбка в его мире. В Одессе, наверное, можно будет отснять прекрасный римейк "Броненосца Потёмкин": как народ, не разбирая ступенек, несётся вниз по Лестнице. "Дежа вю" отдыхает.

— Почтенный Лечек совершенно прав, — заметил Теокл. — Маннон живёт в Школьном квартале, а там не то, что оборотня, кролика не спрячешь так, чтобы об этом назавтра не узнала вся улица. Когда в твою комнату в три часа ночи вваливается вдрызг пьяный студиоуз, которому захотелось от избытка чувств прочитать свои гениальные вирши… Там это в порядке вещей.

— Ладно, пусть не Маннон. Кто последний?

— Луж. Тинк вье Луж.

— Благородный? — подозрительно поинтересовался кагманец.

— Третий сын мелкого графа с севера, — пояснил Теокл.

— Понятно. Было у графа три сына. Два — графы, а третий стал магом… Так что этот вье Луж?

— Зимой получил статус имперского мага. Открыл лавку, в которой торгует волшебными снадобьями и амулетами. Так себе лавчонка. С торговлей Жилле не сравнить.

Йеми усмехнулся.

— Ну, Жилле-то торгует не первый год. И потом, до него лавка самому Тарло Уойссу принадлежала, а тот был магом не чета нынешним.

— Значит, либо уршит, либо графский сын. Больше вроде некому, — подвёл итог Мирон. — Что ж, почтенные, вы и вправду оказали нам существенную помощь. Мы вам крайне признательны, верно, Лечек?

— Конечно. Мы очень благодарны.

— Вот об этом мы сейчас и поговорим, — огр хищно подался вперёд. — Мы помогли вам, теперь ваша очередь помочь нам. Мне кажется, это справедливо.

— О чём речь, — с деланной весёлостью ответил Нижниченко. — Что ты от нас хочешь?

— Вы — мудрые и знающие люди. Мы пришли сюда, чтобы спасти дракона Ская, который томится в гладиаторской школе Ксантия Линвота. К сожалению, пока что у нас не очень получается. Возможно, если мы объединим усилия, то сможем освободить и дракона и оборотня. Что скажете?

— Гм… Мирон, кажется, ты просил меня предупреждать, когда возникнет опасность? — будничным тоном поинтересовался кагманец. — Так вот, если нас поймают за попытку освобождения дракона, это, безусловно, означает сожжение заживо. Разумеется, после соответствующих пыток в подвалах Инквизиции.

— Можно подумать, что если вас поймают на попытке освободить оборотня, то судьба будет иной, — хмыкнул огр.

— Разумеется, нет. Но про оборотня он давно предупрежден, а про дракона услышал только сегодня.

Нижниченко был готов поклясться, что в чёрных глазах нечеловека промелькнула лукавая искорка.

— Это меняет дело, — с почти торжественной серьёзностью согласился Олх и, повернувшись к Мирону, поинтересовался: — И как тебе такая новость?

Генерал развёл руками:

— Поскольку второй раз сжечь меня у Инквизиции не получится, я, вроде, ничего не теряю.

— Точно! — бодро поддержал верзила. — Это в столице покушающихся на священную особу Императора убивают по полудюжине раз в назидание другим безумцам. Казнят, оживят, потом казнят снова, другим способом. А здесь, в провинции… Максимум на что хватит толийских жрецов Аэлиса — поднять из могил с дюжину вурдалаков.

Нижниченко поёжился. Он не собирался и один раз попадаться к инквизиторам, но, если в этом мире практикуется многократное придание казни, то того и гляди придётся завидовать судьбе сваренного в масле Михаила-Махмуда. Но, с другой стороны, эти люди и нелюди действительно серьёзно помогли им. У самого Мирона версии о магах и близко не было, у Йеми, похоже, тоже. Да к тому же в гладиаторской школе Ксантия Линвота томился не только какой-то там дракон, но и Серёжка. И все подходы к школе были утрачены.

— Давайте конкретнее, — предложил Мирон. — На какую помощь от нас вы рассчитываете? Конкретно.

— Нам пригодится любая помощь, — дипломатично ответил зеленокожий командир. — Я ведь не знаю ваших возможностей.

— Это не разговор, — напористо сказал Нижниченко. — Мы третий день ходим вокруг и около. Мне кажется, что сказано уже достаточно, чтобы понять, что у нас с вами общие враги. Давайте уж решаться, что делать дальше. Если объединяем усилия, то надо понять, что мы друг от друга хотим.

— Мы хотим освободить Ская, — холодно произнесла эльфийка. — Ради этого мы готовы зайти очень далеко, хотя, конечно, хотелось бы обойтись без ненужного кровопролития. Беда в том, что сейчас мы не знаем, с какой стороны подступиться к его освобождению.

Йеми вздохнул.

— Хорошо. Предположим, мы готовы зайти настолько далеко, что будем сражаться на вашей стороне со стражей, инквизиторами и кем там ещё придётся. В таком случае, можем ли мы рассчитывать, что вы сделаете то же самое — для нас и для освобождения оборотня?

— Да, можете считать, что мы с вами.

— И ещё одно. Кроме оборотня мы намереваемся освободить ещё и одного человека. Раба. По стечению обстоятельств, он находится как раз в гладиаторской школе Ксантия.

Огр и эльфийка переглянулись.

— Очень странное совпадение. К тому же, если это просто раб-человек, то почему бы просто его не выкупить? Если у вас нет денег, то мы можем помочь.

— Деньги у нас есть. И, в принципе, есть договорённость, что этого раба нам продадут. Но не сейчас, а вначале следующей додекады. Сами понимаете, мы не упустим возможности освободить его пораньше и бесплатно.

— Понятное желание, — кивнул Олх. — Что ж, мы готовы вам помочь и в этом.

— В таком случае…

Кагманец помедлил.

— Думаю, что мы согласимся действовать единой командой. Только, видишь ли, у нас нет командира. Мы должны посоветоваться.

— Мы теряем время, — недовольно произнёс Теокл.

— Теряем, — согласился Нижниченко. — Но времени потеряно и так уже не мало и не только по нашей вине. Мне кажется, будет лучше, если мы позволим себе эту небольшую потерю, но завтра утром займёмся конкретным делом.

— Если это необходимо — пусть будет по-вашему, — согласился Олх. — Хотя, не скрою, мне непонятно, как можно обойтись без командира. Любая шайка разбойников или авантюристов избирает себе вожака.

— Внесём ясность, — жёстко ответил Мирон. — Ты предлагаешь нам сотрудничество, как шайке разбойников?

Олх с недоумением воззрился на собеседника.

— Нет, но я хотел сказать, что командир необходим. Если каждый будет поступать так, как хочется ему… Удивлён, что инквизиторы до сих пор вас не арестовали.

— Мы знаем, что такое порядок, — заверил Нижниченко. — Но решение о совместных действиях должны принять все. Мне почему-то кажется, что если инквизиторы сумеют нас поймать, то они не станут разбираться, кто из нас действовал добровольно, а кто по — команде. Сожгут всех. А тащить кого-то за руку на костёр — против моих убеждений.

Поглядев на удивлённый взгляд зеленокожего, Мирон пояснил.

— Против моей веры.

— Фрос разберёт разные веры, — с чувством произнёс Олх. — Совещайтесь, раз это необходимо, но только если мы объединяемся, то у нас будет один командир.

— У нас будет два командира, — ровным голосом поправил Йеми. — Ты и один из наших воинов.

— Два командира — всё равно что ни одного.

— Только не в том случае, когда оба — настоящие воины, у обоих общая цель и оба заботятся о её достижении, а не о том, чтобы показать собственную значимость.

Олх недоверчиво покачал головой. Он умел командовать, умел подчиняться. Но всегда надо знать, за кем последнее слово, за кем власть и ответственность.