— Точка, точка, запятая, вышла рожица кривая! — напевала я, бездумно глядя в проносящиеся за стеклом электрички полудохлые кущи. Осень, лысень, все дела… понесло ж меня на эту дачу! И телефон разрядился, даже не почитаешь в дороге.

— Точка, точка, запятая… — в детстве меня дико бесила эта дразнилка. Это меня так в детдоме доводили, за то, что я, когда совсем маленькая была, не могла нормально выговорить собственное имя. Антонина в моей голове трансформировалась в Антошку, ну а на практике получалась Анточка.

Точка. Так я Точкой на всю жизнь и осталась.

Просто из «рожицы кривой» превратилась в последний аргумент любого спора. Потому что все выучили — если тихая пофигистка Точка сказала «точка», то расходимся, народ, пока нам таких запятых по огуречикам не выписали, что никаких человечеков не останется. Я маленькая была, но верткая, жилистая и долбанутая. Если довели дело до драки — все, спасайся, кто может, дралась, чем под руку попадется, до последней капли врага.

Собственно, я такая и осталась, просто поумнела, набралась опыта и научилась лучше сдерживаться. А что взгляд у меня тяжелый… ну извиняйте. Тяжелое детство, деревянные игрушки, общая спальня, комната в коммуналке на совершеннолетие. И поступила в институт питания не просто так.

Во-первых, детдомовец всегда к еде относится трепетно, а, во-вторых, какие там ножи на профессиональной кухне… мечта! У меня когда-нибудь обязательно будет свой ресторан, своя кухня в стиле хай-тек на башке у готичного хоббита и набор лучших японских ножей!

Офигительно обшарпанный полустанок с романтичным названием «Улиткино» случился ровно в тот момент, когда я окончательно озверела от безделья. В пустом вагоне были прочитаны все объявления и послано нафиг двое несунов с китайским ширпотребом за хренидофигальен денег.

Короче, не знаю, кому больше повезло — мне, электричке, или третьему несуну с «абсолютно необходимым в хозяйстве» комплектом одноразовых зажигалок. Выбравшись на мокрую от дождя платформу, я перешагнула ветвистую трещину в бетоне, огляделась и почти сразу увидела наших. Хм, молодцы, дождались. Прямо приятно. Теперь все семеро здесь — четверо пацанов и трое девчонок. Наш детдомовский костяк. Мафия. Семья.

— О! Точка! — радостно заорал рыжий Славка. — Явилась, профессорша кислых щей! Что, никак нельзя было последнюю пару прогулять? — он демонстративно петушился и строил из себя крутого, а сам косил на меня лиловым, как у призового иноходца, глазом. Потому как повыступать хотелось, а по рыжей башке — нет. — Че там, суперсекретный рецепт манной каши преподавали?

Народ сдержанно похихикал, а я, подойдя, добродушно ткнула кулаком в Славкину поясницу.

— Спецом для таких младенцев, как ты, — и пояснила, глядя, как рыжий, закатив глаза, сделал вид, что поражен в самое сердце. — Для усиленного питания мозга. Хотя что там питать… Ладно. Все в сборе? А где эта? Л-лена-а? — я нарочно протянула звуки, имитируя легкий прибалтийский акцент означенной Лены. Потом пощелкала пальцами в воздухе и невольно чуть поморщилась. Не нравилась мне новенькая. И даже то, что ехали мы на дачу именно к ней, не улучшило ситуации.

Я все не могла никак уловить, что с ней не так, и почему у меня на неё шерсть дыбом встаёт. Ну, жила за границей. Слова тянет. Всегда ухоженно-напомаженная. Но с детдомовцами общаться не брезгует, нос не задирает. Почему меня она бесит? Не знаю. Глубинное неприятие, на уровне инстинктов. Вот только Бор на нее всерьез запал, и свое мнение приходилось держать при себе. Во всяком случае, пока.

— Эй, Точка! Проснись! Спать на лекциях надо, как все нормальные студенты делают.

Опять Славка.

— Задумалась, — буркнула я. — Так где там наша Л-лена?

— Да идет уже, идет, я ж только что сказал, — гулко отозвался Бер. Эх, ну что за непруха! Он же самый крутой из нас, бессменный лидер мафии с самых сопливых времен. И, как назло, весь его мозг испарился, стоило этой тощей швабре покрутить у него перед носом блондинистой шевелюрой и подтянутой задницей. Вот зараза, не зря говорят, что если уж сильный мужик влюбляется, то это полный отвал башки.

Мы всей мафией… то есть, скорее, всей девчачьей ее частью тихо скрипели зубами уже почти месяц. Белобрысая выпендрежница не нравилась никому. Но Беру ж попробуй скажи… эх.

Ленка явилась минут через пять. Поднялась на платформу, тряхнула волосами, уложенными прядка к прядке, но при этому каким-то чудом сохраняющими иллюзию естественности. Идеально выверенный макияж, будто художник лицо рисовал.

Сама-то я не крашусь. Хорошая косметика денег стоит, которых у меня нет, а дешёвка, она дешёвка и есть. Я себе не враг, чтоб всякой дрянью в глаза тыкать. Вон, помню, Таха, наша потеснённая Ленкой королева красоты, раздобыла где-то просроченную подводку от Dior, радовалась, дурочка, накрасилась, глазищи совиные намалевала, а не следующий день глаза опухли и не открывались, никакие компрессы не помогли. Три дня слепышом гуляла. Тьфу, ругаться хочется.

— То-оня, ты приехала. День! — Ленка снова элегантно тряхнула белобрысой гривой и протянула мне руку. Покосившись на мечтательную рожу Бера, я ее пожала, конечно, но…

И приветствие у неё дурацкое. Во-первых, никогда не говорит нормальный «привет». Вечно «утро», «день». Во-вторых, имя по-своему переиначивает. Никакая я не Тоня, чтоб её.

Лена так сладко улыбнулась, что меня чуть не стошнило от её приторности. Вот не понимаю, что в ней Бер нашёл? Лучше бы он на Тахе женился. Хотя у Тахи в голове, кроме парней и забот о внешности, ничего как будто и нет. А Беру кого поумнее подавай. Но блин, поумнее! А не постервознее. Неужели мужики не секут разницу?

Не-а. Это только мы с Гюрзой одинаково переглянулись у этой выдры за спиной и одинаково же едва заметно скривились. Гюрза, которая с дошкольной группы терпеть не могла свое восточное имя «Зухра», перекинула через плечо толстенную черную косу и многозначительно закатила чуть раскосые глаза-сливы.

— Идём, наконец? — шумно поинтересовался Славка.

Мы и потянулись за Ленкой. Бер галантно подхватил ее под руку, Славка терся вокруг и распускал перья, я приткнулась под бок к Антону, Гюрза и Таха с двух сторон повисли на Дарке и о чем-то оживленно болтали.

По-хорошему, от платформы до дачи нужно было ехать на машине, далековато пешкотопить. Общественный транспорт в дачный посёлок не ходил. Такси никому из нас не по карману. Вот и пришлось чесать по шоссе через лес.

Листья падали и шуршали, комары ещё не сдохли. Я прихлопнула гада, нагло спикировавшего жалом вперед прямо мне в щеку. Ант глянул из-под отросшей чёлки, тихо хмыкнул, и, как всегда, промолчал. Ант у нас вообще черный ящик. Нужно его очень хорошо знать, чтобы понять, что там прячется за невозмутимой каменной физиономией древнего казахского воина.

Впрочем, пока дошли, плохое настроение улетучилось. Осенний лес я всегда любила, а вдоль едва протоптанной тропинки, ведущей от дороги к дачному массиву еще торчали поредевший кустики переспелой черники, вызвавший у диких голодных студентов неприличный восторг. Гюрза нашла под почти облетевшей осиной белый гриб, и Ленка, стараясь скрыть досаду, вынуждена была ждать, пока разбежавшееся по кустам стадо обшарит окрестности. Дык жратва! Бесплатная! Какой детдомовец пропустит?

— Точка, жарехой побалуешь? С картошечкой? — умильно заглянул мне в глаза Славка, оценив увесистый пакет с грибами, который минут через сорок мы торжественно вручили Дарку, как самому грузоподъемному.

— А то! — я прямо на глазах подобрела. Люблю запасы делать.

— Я не знаю, остался ли в баллоне газ, — кисловато предупредила Ленка, снова прицепляясь к Беру.

— Ничего, на крайняк костром обойдусь, — я потрепала по необхватному бицепсу нашего белокурого красавца-викинга с эпичным именем «Дарк», получила от него умильное хлопанье ресниц голодного котика и окончательно решила, что хрен с ней, с Леной, выходные на природе все равно хорошая затея. Тем более, что мы давно уже вместе не отдыхали.