— Нам очень нужен кедр. Это замечательная древесина. А в наших землях он просто не растет.

Нет, я с ним не лукавил. Это была подлинная правда. Но кроме того, я выбрал Землю Кедров из-за крепкого, целительного воздуха, который, по моему мнению, должен был исцелить Энкиду от его уныния. Помимо этого, слишком уж часто поговаривали, что эламиты хотят объявить все земли вокруг кедровых своей собственностью. Этого я допустить не мог.

— Есть и другие места, где можно раздобыть кедр, — сказал Энкиду.

— Возможно. Но сейчас я собираюсь за ним в Землю Кедров. Говорят, места там восхитительные. Гористые, зеленые, прохладные.

— И очень опасные, — сказал Энкиду.

— Правда? — Я пожал плечами. — Что ж, тем лучше. Ты сказал, что совсем ослаб от нашей изнеженной жизни… что тоскуешь по опасности, по возможности показать себя…

Он ответил с таким смущенным видом, какого я прежде никогда не видел:

— Ты предлагаешь мне больше, чем я мог ожидать…

— Что такое ты мелешь? Это опасно, хочешь ты сказать?! И это я слышу из уст Энкиду? Никогда бы не подумал, что ты можешь быть трусом.

Глаза его грозно сверкнули, но он сдержался.

— Знаешь, братец, тонка грань между трусостью и здравым смыслом.

— А разве это здравый смысл — бояться пары стычек с эламитами?

— Да нет, не с эламитами, Гильгамеш.

— Тогда с кем?

— Разве ты не знаешь, что бог Энлиль поставил демона Хуваву в воротах Земли Кедров, чтобы стеречь священные деревья?

Я чуть было не рассмеялся в ответ. Действительно, я слышал россказни про демона этого леса. В каждом лесу есть свой демон или даже два, и про всех ходят страшные слухи. Но в общем-то демонов можно умилостивить или как-то еще отвратить от себя. И уж конечно, я не ожидал, что Энкиду хоть на крысиный хвост этим обеспокоиться. Я беззаботно ответил:

— Ну, ходят такие слухи. А может, демоны вовсе не такие свирепые, как рассказывают. А может быть, демона в этом лесу и вообще не существует.

— Хуваву я видел собственными глазами, — тихо и твердо сказал Энкиду.

Эти слова можно было сравнить с ударом — так они на меня подействовали. Его голос был так тих, а убеждение в голосе прозвучало так твердо, что настал мой черед удивиться.

— Что? — вырвалось у меня. Ты его видел?!

— Когда я скитался по пустыне с дикими животными, — сказал он, — я однажды забрел далеко на восток и зашел в лес, где растут кедры. Он простирается на десять тысяч лиг в каждую сторону. И Хувава в каждом кусочке этого леса. От него не спрячешься. Он встал передо мной и заревел, а я замер от страха. А ведь я не трус, Гильгамеш.

Он пристально посмотрел на меня.

— Как по-твоему, я трус? Но Хувава поднялся и заревел, а рев его — как рев тех бурь, что приносят великие потоки дождя. Я думал — умру от ужаса. Его пасть — огонь, его дыхание — смерть.

Я все еще не мог поверить своим ушам.

— Ты говоришь, что видел демона в лицо?! — снова спросил я.

— Я его видел. Нет в этом мире ничего страшнее. Хувава — чудище, которое невозможно выдумать. Зубы его — как драконьи клыки. У него львиная морда.

Энкиду весь дрожал, глаза его сверкали.

— Когда он кидается на тебя, это как напор бурной реки. Он пожирает деревья и тростник, словно траву.

Я снова тупо повторил:

— Ты видел демона!

— Видел, Гильгамеш, видел! Мне посчастливилось убраться подобру-поздорову. Во второй раз мне уже не убежать. Он нас убьет. Говорю тебе: если мы пойдем в Землю Кедров, ОН УБЬЕТ НАС! Он видит все, что происходит в этом лесу. Он слышит, как дикие коровы бродят в лесу, даже если они далеко-далеко него. От него не убежать. Борьба будет неравной.

Он покачала головой.

— Гильгамеш, я столь же изголодался по приключениям, как и ты, но изголодался ли ты по смерти?

— А ты как думаешь?

— Но ведь ты же собрался в Землю Кедров!

— Ради приключений, да. Ради того, чтоб сердце у меня в груди билось быстрее. Но по смерти я еще не соскучился. Именно любовь к жизни тянет меня в Землю Кедров, а не желание проститься с жизнью. Ты сам знаешь.

— Но забраться в логово Хувавы…

— Нет, Энкиду. Я видел, как плывут по реке трупы, и мне не хочется думать, что это наш удел. Ненавижу смерть. Она — мой враг.

— Тогда зачем туда идти?

— Потому что так надо.

— Да почему так надо?! Мы же можем пойти на север! На юг! Мы можем…

— Нет! — твердо сказал я.

Во мне теперь горел огонь. Мне больно было видеть, как Энкиду умирал от страха. Душа его разнежилась в Уруке, и он мог умереть, если я не вытащу его из такого состояния. Ради него самого мы должны были отправиться в это путешествие, как бы мы ни рисковали.

— Есть только одно место, куда мы можем идти, и это место — Земля Кедров!

— Где мы наверняка распростимся с жизнью.

— Я в этом не уверен. Но подумай-ка вот над чем, друг: только боги живут вечно, да и то им приходится время от времени попробовать смерть на язык. Что до нас, смертных, то наши дерзания — это так, пустой звук. И все же мы обязаны дерзать — вот что я думаю.

— И умереть. Никогда бы не подумал, что ты так мечтаешь о смерти, Гильгамеш. Неважно, что ты говоришь, важно, на что это похоже.

— Да нет же! Нет! Я хочу отбиваться от смерти, пока смогу! Но в страхе я жить не собираюсь! Разве может так быть, Энкиду, что ты боишься?!

Мои слова не вызвали в нем гнева. Он отвернулся нахмурившись.

— Я видел Хуваву, — мрачно сказал он.

Тут я разозлился. Это был не тот Энкиду, которого я знал.

— Ну и ладно! — вскричал я. — Бойся его на здоровье! Но я не буду! Оставайся в безопасности, где потеплее. Говорю тебе, пойдем со мной в Землю Кедров. Путешествие тебя освежит, а бодрящий воздух пробудит твою душу. Но когда мы окажемся в лесу, ты пойдешь, укрывшись за моей спиной. Ну и что, если он убьет меня? Если я паду от его когтей, то оставлю после себя, по крайней мере, громкое имя, которое будут повторять вовеки. Про меня будут говорить: «Гильгамеш, тот, кто погиб от свирепого Хувавы!» Это ведь не позор. Разве может быть позором смерть от лап демона такого страшного, что он вселяет страх даже в душу героя Энкиду?

Он встретился со мной глазами. Он усмехнулся и ноздри его раздулись.

— До чего же ты хитер, Гильгамеш!

— Я — хитер? Как это?

— Да ты только что сказал мне, что позволишь мне спрятаться за твоей спиной.

— Тебе там будет безопаснее, Энкиду.

— Ты так думаешь? Чтобы в Уруке потом говорили: «Вот Энкиду, он шел, спрятавшись за спиной своего брата, когда они шли по лесу демона!»

— Но если этот демон тебя так пугает…

— Ты знаешь, что я буду идти с тобой рядом, когда мы войдем в лес, Гильгамеш.

— Нет, этого я от тебя требовать не могу — ты же видел страшного Хуваву.

— Избавь меня от своих насмешек, — устало сказал Энкиду. — Я буду идти рядом с тобой. И ты это знаешь, Гильгамеш. Ты это знал с самого начала.

Мы рассмеялись, обнялись, как два медведя, и покончили со всякими лишними разговорами. Я пустил слух по городу, что скоро отправлюсь из Урука в Землю Кедров.

Не могу сказать вам, сколько раз во время приготовлений к нашему путешествию я просил Энкиду описать мне демона. И каждый раз он говорил одно и то же. О страшном реве, о пасти, похожей на огонь, о бурном потоке чудовищной силы. Я никак не мог заподозрить его во лжи: хитрость была не свойственна Энкиду, в нем не было и намека на умение лгать и изворачиваться. Было ясно, что демона он видел, и демон этот был не пустячным противником. Время от времени все мы видим демонов, поскольку они таятся повсюду, прячась за дверями, в воздухе, на крышах, под кустами. Я и сам часто видел демонов. Но никого, сравнимого с Хувавой я не встречал. Тем не менее, страха я не испытывал. Сам страх Энкиду только усилил мое желание непременно получить лес из владений Хувавы.

Я выбрал пятьдесят человек, чтобы они пошли с нами, среди них и Бур-Хуртурре. Забарди-Бунугга по моему приказу остался в городе командовать армией в мое отсутствие. Я велел отлить огромные топоры для рубки деревьев, каждый весом в три талана, чьи рукояти были сделаны из дуба и мореного дерева. А мои ремесленники сделали нам мечи, достойные героев. Каждый меч весом в два талана, золотые ножны, а рукояти мечей могла обхватить только рука крупного человека. Мы собрали наши самые острые топоры, охотничьи луки, копья. Накануне дня отправления я услышал в ушах звуки военной песни, которую давно не слышал, и снова почувствовал себя мальчишкой. Кровь заиграла в моих жилах.