- Не всякому дано распознать, каков Эйвери на самом деле, рассказывает Барбара. Они сидят в ее машине на углу автостоянки у здания, где находится офис Эйвери. - Понимаете, он такой резкий. Просто прелесть какой грубиян. Однажды я ему подарила плюшевого мишку с запиской: "Ты просто милый старенький медведь!" Он выражается очень кратко и довольно-таки нелицеприятно, если вы понимаете, что я имею в виду, но душа у него добрая-добрая и иногда...

- Там хоть немножко денег есть? - обрывает ее Ви-Джей, разглядывая через переднее стекло маленькое здание охристого цвета. Такие строили в начале семидесятых. Крыша завалена камнями - модный в те времена способ теплоизоляции. - По-моему, девка, ты нас наколоть хочешь. Нет там ни хрена.

"По крайней мере, я выросла от "тетки" до "девки", - думает Барбара.

- Он держит в своем сейфе уйму наличных денег. Должно быть, прячет от налоговиков. Это с ним кто-то расплатился за...

- Сколько? - вмешивается Рибок.

- Пятьдесят тысяч долларов. Может быть, даже сто. Это большие деньги, верно? Я раньше даже как-то и не задумывалась...

- Что-то дом больно обшарпанный. Неужели там такие крутые богачи сидят?

- Две другие фирмы, которые здесь находились, погубил кризис. Это маленькое здание, Эйвери остался в нем один, а он вообще-то владеет зданием и хочет сделать реконструкцию - знаете, он в таких вещах просто гений, у него всегда грандиозные планы...

- Хватит тут про этого хрена толковать, в натуре, бля! - взревел Рибок. - У-у, мудила!

- Хорошо, только не забудьте, что мы не будем открывать стрельбу - я не хочу, чтобы Эйвери пострадал...

- Сестренка, бля, ты чо несешь? Мы пойдем, куда хотим, в натуре, у нас пушки...

- Я вам нужна. Я знаю код сейфа.

Рибок, весь напрягшись, тычет в нее стволом пистолета.

- А я знаю, как пользоваться этой вот фигней, сука беложопая!

- Тогда застрели меня, - говорит она, пожимая плечами, вновь удивляясь собственному хладнокровию. Но она знает, что делает. Собственно, ей действительно все равно. Ей все безразлично, кроме Эйвери. А Эйвери собственность Вельмы. Вот чего люди не понимают. Эйвери принадлежит ей. Он - краеугольный камень, он - Мужчина, она - Женщина, и ничто этого не изменит - вот что пора бы понять людям. - Мне все равно, честно, продолжает она, пожимая плечами. - Пытайте меня. Убейте. Если по-моему не будет, значит, все отменяется.

Ви-Джей выпячивает челюсть. Приставляет дуло револьвера к ее щеке.

Она заглядывает в глаза Ви-Джея:

- Давай. Выбрось деньги на помойку.

Ви-Джей смотрит на нее ровно десять секунд. Затем опускает револьвер и, перегнувшись назад, пригибает Рибоков пистолет вниз.

Прямо на столе. Он имеет ее прямо на столе и шепчет ей: "Я тебя люблю". Он раздвинул ей ноги, сжимая своими большими, грубыми руками ее костлявые коленки, штаны у него спущены, бедра у нее целлюлитные, она вырядилась, как проститутка, и...

ОН ШЕПЧЕТ ЕЙ: "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ".

Тут Эйвери, дернув головой, оглядывается на них, рот у него разинут, он пыхтит от натуги, лицо в пятнах, со лба капает пот, Эйвери удивленно моргает. - Вельма заперла дверь... - выпаливает он. Тут он приглядывается к Барбаре и осознает, что она, должно быть, сделала себе личный ключ.

Затем - это видно по его лицу - он отдает себе отчет в том, что стоит посреди кабинета со спущенными штанами, воткнув член в Вельму, которая полулежит на столе с раздвинутыми ногами, а у Барбары за спиной, выглядывая из-за ее плеч, маячат двое незнакомых негров.

- О Боже милосердный, о Пресвятая Дева Мария, - шепчет он, выдергивая пенис и подхватывая штаны, а Вельма открывает глаза и, увидев Барбару с Рибоком и Ви-Джеем, начинает визжать.

Вельма соскальзывает со стола, прячется за ним, скорчившись. Эйвери нажимает на кнопку бесшумной тревоги, но она не срабатывает; Барбара отключила сигнализацию.

Однажды, давным-давно, когда Барбара была маленькой девочкой и жила во Флориде, она видела ураган. Она гостила тогда на ферме, где ее дедушка выращивал апельсины. Ее бабушка держала кур. Глядя в дырочку на стене укрытия, выстроенного на случай ураганов, Барбара увидела, как одна курица распростерла крылья и, подхваченная ветром, взлетела, исчезла в небе, среди кипящих туч. И вот теперь Барбаре чудится, будто сильный-сильный ветер погоняет ее, давит на спину, вталкивает в комнату - только этот ветер внутри нее, и она делает то, что хочется ветру, и он несет ее по комнате, кружит, как торнадо, вокруг стола, кружит, кружит и воет ее голосом:

- Вот как она тебя изловила, Эйвери! Вот как ей это удалось, вырядилась под проститутку и правильно сделала, потому что она, шлюха, изловила тебя своей мандой как капканом, гнусная ШЛЮХА!

Эйвери подтягивает штаны, видит, как входят Рибокс Ви-Джеем, лезет в ящик стола. Но ветер толкает Барбару к столу и она задвигает ящик, придавив Эйвери руку:

- НЕТ.

Эйвери скулит от боли, и этот звук что-то высвобождает в Барбаре: точно пробку вытаскивают, и она думает: "Я забыла, каково это, когда тебе хорошо". Так хорошо и легко ей было лишь в детстве, до некоторых событий.

И тут же она настораживается, услышав шум, который доносится со стороны Вельмы. Вельма, бормоча под нос ругательства, ползет к боковой двери, двери своего кабинета, надеясь добраться до телефона и вызвать полицию.

Глядя Ви-Джею в глаза, Барбара произносит:

- Не упусти ее, это у нее деньги. СТРЕЛЯЙ ПО НОГАМ.

Ви-Джей выхватывает револьвер... но что-то мешкает. А Вельма уже взялась за дверную ручку.

- Барбара, о Господи Боже! - вопит Эйвери, прижав к животу свою раздутую, ушибленную руку.

- Ви-Джей, - говорит Рибок. - Блин. Просто схвати ее.

- НЕТ, СТРЕЛЯЙ ПО НОГАМ, ПРОКЛЯТЬЕ, ИНАЧЕ НАМ ДЕНЕГ НЕ ВИДАТЬ! говорит Барбара, говорит "крупным шрифтом", в ее голосе ревет тот самый ураган.

Гром - оживает револьвер Ви-Джея.

Вельма истошно кричит, и Барбару вновь захлестывает волна блаженства: ошметки коленей Вельмы липнут к двери, врезаются в стены; на ковер ручьем течет кровь. Эйвери бросается к двери, и, чувствуя себя греческой богиней, Барбара указывает на него Рибоку:

- Сделай этому изменнику больно! Врежь ему из пушки! Он сейчас нас обворует до нитки! ОСТАНОВИ ЕГО!!!

Рибок удивленно разевает рот, когда пистолет в его руке стреляет возможно, он так и не решился нажать на спуск, просто пальцы свела судорога - и на спине Эйвери появляется дырочка с мелкими алыми лепестками, похожая на маргаритку, а рядом - другая дырочка...

Эйвери поворачивается всем телом, визжа, широко раскрыв рот, с глазами годовалого ребенка, напуганного собачьим лаем; Эйвери пытается перехватить пули на лету своими пухлыми пальцами - раньше она почему-то не замечала, какие они у него пухлые, - а Барбара берет Рибока за руку и направляет дуло книзу, на пенис Эйвери (его незастегнутые брюки опять упали). Она нажимает на спуск, и кончик его пениса исчезает - этот пенис она видела до этого всего раз, необрезанный, с забавной такой пипочкой, как у шланга, на конце, - и Барбара кричит:

- Теперь ты обрезан Эйвери изменник трахал эту шлюху подлец!

Рибок и Эйвери одновременно и почти одинаковыми голосами начинают вопить.

Тут Барбара слышит всхлипы Вельмы. Подходит к ней, по дороге подхватив со стола какой-то предмет, даже не сознавая, что именно взяла, пока не встает на колени рядом с Ведьмой, которая пытается отползти, а Барбара вонзает ей в шею шип для бумаг, знаете, такие шипы дети делают в подарок родителям на школьных уроках труда, из гвоздя и маленького деревянного кругляша, на шип наколото несколько квитанций, которые покрываются кровью, когда гвоздь - ХРЯСЬ! ХРЯСЬ! - трижды вонзается в шею Вельмы, вонзается в четвертый раз, а Эйвери вопит громче и громче, Ви-Джей оборачивается к нему с криком: "ЗАТКНИСЬ, БЛЯ!" и срезает Эйвери макушку в тот самый момент, когда Барбара опять вонзает шип в Ведьму - ХРЯСЬ-СЬ! - загоняет гвоздь Бельме за ухо, и та, внезапно обмочившись, перестает биться, недовсплеснув руками, замирает...