«Коридоры власти» написаны человеком, до мельчайших оттенков знающим то, о чем он пишет. Предельная достоверность, при удивительной зоркости наблюдающего, придает роману особую силу и значимость.

Роман рисует стремительное возвышение и почти столь же стремительное падение Роджера Куэйфа — честолюбивого молодого министра, отстаивающего идею, которая оказывается слишком смелой (и рискованной) для его партии и — что, может быть, главное — не устраивает магнатов военной промышленности, которые до времени прячутся в тени.

Крупный американский физик Дэвид Рубин, советник президента США, дает понять Куэйфу, что кредиты на новые виды оружия — это средства, брошенные на ветер. Еще несколько лет — он вежливо говорит: десять, — и Англия будет вынуждена выйти из игры.

Получив пост министра вооружений, Куэйф надеется провести в парламенте законопроект о ликвидации заказов на новые виды атомного оружия, но это ему не удается.

Падение Куэйфа и провал его проекта обусловлены сложным сцеплением сил на политической сцене и за ее кулисами, тем «раскладом» интересов, который не всегда легко угадать даже более дальновидным, чем этот молодой консерватор, участникам большой политической игры. Косвенно способствует краху и любовная связь Куэйфа с женой одного из членов парламента. Однако надо отдать справедливость Сноу: личные факторы не выдвигаются им на первый план, хотя и учитываются.

Нигде раньше не было столь совершенным искусство психологического портрета в романах Сноу, как в его книге 1964 года. Нигде раньше наблюдения писателя не были столь точны, а глаз художника столь зорок. Стиль Сноу в «Коридорах власти» при первом чтении мало отличается от стиля всех предшествующих его книг: он, как всегда, сдержан, экономен и немногословен. Но все же есть и перемены. Если в «Наставниках» автор рисует одно и. то же лицо в разных ситуациях и настроениях, в разных ракурсах, то в «Коридорах» ему достаточно одного-двух штрихов, поясняющих типический характер, раскрывающих существо личности. Данные почти конспективно портреты достигают совершенства. Достаточно вспомнить Диану Скидмор, великосветскую даму, принимающую нужных людей (только перспективных, только восходящих!) в своем обширном имении Бассет, или старого министра Гилби, распростертого на больничной постели после инфаркта, или ученых-атомщиков на завтраке, устроенном Куэйфом перед встречей с Бродзинским.

«У Дианы была своя разведывательная служба», — сообщает Элиот, и недаром в ее доме встречаются люди, играющие главные роли в политике страны. Приглашение Элиота в Бассет означало, что дружеские отношения его с Куэйфами не прошли мимо Дианы: она «могла довольно точно определить, как стоят ваши акции, вне зависимости от того, чем вы занимались; что же касается состояния акций на правительственной бирже, то тут ее оценки были, можно сказать, безошибочными. Поскольку Диана явно отдавала предпочтение тем, кто идет в гору, то вас приглашали в Бассет тем чаще, чем больше вы преуспевали на политическом поприще». Сказано немного, и в то же время образ Дианы раскрыт до конца.

Среди ученых-атомщиков, консультирующих Куэйфа, есть наши старые знакомые — Фрэнсис Гетлиф и Уолтер Льюк. Со времени выборов главы колледжа им прибавилось по 20 лет, но это те же люди, и их узнаешь даже в тех коротеньких замечаниях, через которые Сноу раскрывает их характеры. Новой фигурой выступает профессор Бродзинский — эмигрант из Польши, крупный физик-атомщик. Очень бегло, почти пунктиром обрисовано то, что нам нужно знать об этом человеке: он готов погибнуть сам и погубить весь мир, лишь бы на воздух взлетели «Советы». Сноу сообщает очень немного фактов, но все они предельно выразительны. Этот человек, охваченный ненавистью, — орудие в руках английских ультрареакционеров. А сам он поклонник «английской светской мишуры», настолько ревностный, что рядом с ним самые консервативные друзья Роджера «казались, — замечает Сноу, — суровыми революционерами…».

Реалистический рисунок Сноу настолько логичен, что у читателя задолго до провала Куэйфа не остается сомнений в исходе происходящей борьбы. Проект его, построенный на убедительных, обоснованных аргументах, одобренный наиболее авторитетными учеными, должен тем не менее потерпеть неудачу, так как неприемлем для тех, кто фактически управляет страной. Дело не в бродзинских, которые были бы сметены с дороги с еще большей легкостью, чем Куэйф, имеющий — что немаловажно — большие связи, а в том, что кое-кому необходимо сохранить то, что они называют «независимыми сдерживающими ядерными средствами Великобритании».

Сноу великолепно передает речи и прения в парламенте, но в то же время дает ощутить, что виновники провала проекта Куэйфа не те, кто выступает с речами, а те, кто стоит за их спиной.

Показанное в романе — превосходное отражение жизни. И если книга все-таки может не удовлетворить читающего, то лишь потому, что остается бесперспективной. Неясна оценка автором урока, который можно было бы извлечь из падения Куэйфа. На кого ориентировался Куэйф и, добавим, поддерживавший его Элиот? Невозможно не поставить перед собой вопроса: на какой путь толкал свою страну страстный сторонник прекращения производства атомного оружия?

Выйдя из игры, по проекту Куэйфа, Великобритания должна была, логически рассуждая, пойти за США и либо стать их сателлитом, либо, во всяком случае, ориентироваться на их атомный потенциал — со всеми вытекающими отсюда последствиями. При всей разумности проекта Куэйфа он, конечно, тем не менее не вел к нейтралитету… А следовательно, и к политике мира.

Недоговорил Сноу в романе того, что в то время не было ясно ему самому. «Коридоры власти» заканчиваются 1958 годом. Острейшая проблема, поднятая в романе, в последующих книгах серии «Чужие и братья» так и не получила разрешения. Впрочем, можно ли судить автора за то, что им не показано?

Через всю свою жизнь Сноу пронес веру в человека, уважение к нему, к его достоинству и силе воли. Во всех книгах серии Сноу проводил мысль о том, что сила человека — в единении и связи с другими людьми, в «человеческом братстве».

В конце 1976 года, то есть через сорок лет после того, как была задумана серия «Чужие и братья» и заложен первый камень в ее фундамент изданием одноименного романа, Сноу прислал в журнал «Вопросы литературы» ответ на анкету редакции, где главным вопросом было: «Какую роль играет сегодня литература в защите мира и гуманистических ценностей?»

В своей статье Сноу писал: «Для людей Запада термин „гуманизм“, к сожалению, означает не то же самое, что он означает в Советском Союзе… Однако люди доброй воли солидарны с тем пониманием гуманизма, которое утвердилось в советском строе мышления, — для них это понятие означает уважение к человеку и веру в его будущее. Возможно, нам на Западе придется подыскать другое слово, которое выразило бы тот же смысл. Уважение к человеческому достоинству и вера в человека — это, несомненно, и есть гуманность. И если мы хотим, чтобы XXI век оказался лучшим, чем наш, или хотя бы был просто спокойным веком, нам необходимо научиться ценить таким образом понятую гуманность лучше, чем мы способны были ценить ее в нашем разделенном мире»[10].

Развивая мысль о незаменимой роли писателя, в особенности писателя-публициста, Сноу возвращается к термину «братство». «Нередко, — пишет он, — попросту повторяются совершенно справедливые, но всем и каждому давно знакомые слова — о том, что все люди должны быть братьями или… что в каждом человеке живут и все другие люди. Прекрасные мысли. По сути, впрочем, это трюизмы, но бывают времена, когда и повторения трюизмов не следует опасаться»[11].

В. Ивашева

НАСТАВНИКИ