Виктор ШИРОКОВ

НАВСТРЕЧУ БУДУЩИМ ЗОРЯМ

Валаамские картинки

1

Трудно припомнить совершенно отчетливо, когда стала возникать в разговорах едкая и безысходная красота северного острова. Сама добродетель и благочестие Отечества нашего, запечатленные ещё крепкой и точной, по живописному победительной зайцевской и шмелевской прозой, а через полвека, если точнее через все корневищно перекрученные семь десятилетий большевистского произвола аукнувшиеся проблескиваниями и посверкиваниями нагибинской кино и сценографии, притягивали и не подпускали одновременно как сильный магнит.

И как магнитная аномалия вызывали интерференцию магнитных волн. Помнится, работал я в издательстве "Интеркнига" лет десять тому назад, с переменным успехом издавал сувенирную продукцию, а от избытка жизненных сил взялся редактировать так называемые издания за счет средств автора. Дело было новое, хорошо подзабытое с 30-х годов, когда вашего покорного слуги ещё и на свете-то не было. Боже, какой смелостью казалось в конце 80-х выпустить в свет очередную авторскую ахинею (вспоминается, как один стихоплет уговаривал меня позволить назвать его сборник хотя бы в заявке "Кусок овна", а я-то, пурист несчастный, никак не советовал)!

В один из дней я обнаружил в узком коридорчике перед дверью своего служебного кабинетика (каморки, точнее) двух низкорослых ханыг (по внешнему виду), один из которых, то ли бравировавший, то ли наоборот тяготившийся приблатненными замашками, оказался впоследствии настоятельным спонсором поэтического сборника своего спутника, а, следовательно, по дальнейшему стечению обстоятельств, моим жуликоватым кратковременным партнером; кстати, ещё и моим тезкой, бизнесменом-лесоторговцем из Питера ( тогда ещё Ленинграда), незадачливым в скором времени кандидатом в тамошние депутаты, о котором разговор вообще-то особ статья, но к присловью нелишнему именно он неоднократно заводил речь о Валааме, куда обещал увлекательное, чуть ли не бесплатное путешествие и где по его же словам провел сам чуть ли не полтора десятка лет в качестве полуотказника-диссидента или, по крайней мере, не афишированного послушника-добровольца.

В конце 80-х годов религиозный статус острова только-только возрождался; конечно же, Валаам был тогда в полуразрушенном, да что там, в разрушенном, полудиком, дичайшем состоянии. Для точности следовало бы сразу же отбросить фиговый листок приставки п о л у - ; ведь и сегодня по прошествии десяти восстановительных лет ( лет, помноженных в том числе и на суетливую жуликоватость новейших скоробогатов или ещё точнее - возведенных в энную степень свеженаведенной алчности квази-демороссов) остров Валаам остается малоблагоустроенным средоточьем ханжески-религиозного бизнеса со всей мешаниной новодельных культовых построек, полуразрушенных молелен и давних истлевших скитов, а также проступающих то тут то там оспенных пятен (или все-таки новомодных тату) торговых лотков и палаток, где в скудном изобилии глиняных колокольчиков, халтурных подмалевок на бересте и полупромытой гальке, а также бижутерии и прочего ювелирного хлама теплится вожделенная мечта продавцов и хозяйчиков всех мастей о внезапном рывке к их личному процветанию и прогрессу.

Тот мой оставшийся в невозвратном прошлом тезка, "нагревший" меня, увы, и материально, и морально, естественно никакого Валаама не показал, впрочем, может быть, и, слава Богу! Какие "драмы на охоте" миновали нас в свое время стороной никогда не узнать.

А жуликоватый привкус, келейно-прогоркло-тошнотворное послевкусие, в общем-то, благозвучного колокольчиково-разудалого звучания имени Валаам осталось.

Да ещё жалостно-шутливый фразеологизм "Валаамова ослица", который к северному форпосту русской религиозной национальной мысли и вовсе отношения не имеет.

2

Шальной случай-удача забросил меня на Валаам в последние дни июня последнего года истекающего второго тысячелетия новой эры. Боже мой, какой временной слом, какое эпохальное сжатие, какой перевод общечеловеческих стрелок! А я-то по-прежнему почему-то весь в мелких дрязгах, былых и нынешних, весь в натяжении жалких страстишек, тупо тычущийся обожженным, в келлоидных рубцах душевным хоботком в предполагаемые и все-таки желанные соцветия и заповедные травы.

Итак, жене моей предложили по вполне приемлемой цене горящие турпутевки, и мы немедленно и бездумно сорвались в трехдневный круиз: Питер - Валаам - Питер. Я-то затаил, кроме того, эгоистическую мечту пробежаться по антикварным книжным салонам Невского и Литейного проспектов, которые не посещал более трех лет, дотоле развращенный ежемесячными лицезрениями оных в течение чуть ли не двух лет; хотелось также созвониться, а возможно и повидаться с друзьями-писателями города на Неве.

3

Валаам был за пределами воображения. Здесь стоило бы переписать Зайцева и Шмелева, процитировать Нагибина, заглянуть в очеркистов помельче, но возможно и поухватистее. Признаюсь, я не настолько религиозен, чтобы испытывать приливы галлюцинаторной радости от посещения тех или иных исторических мест; видимо, просто потому что хочешь или не хочешь, а вошел, увы, в преклонный возраст, пускай внутренне чувствуя себя порой обманчиво

Даже несовершеннолетним, ан природу не обманешь: меньше энергии, меньше жажды обладания, меньше порыва к самовыражению; стар стал, батюшка; период термоядерного полураспада дарованной при рождении витальной энергии сменился другим периодом, на порядок слабее...Совершеннозимний русский путешественник, пусть и в совершенно летнюю пору.

Наскоро прихватили мы с женой, тем не менее, какую-то провизию, красное сухое вино, смену белья, я - последнюю (а на самом деле первую) свою прозаическую книжку, чтобы дарить возможным приятным попутчикам (забегая вперед, сообщу, что подарил только в Доме книги на Невском знаменитой на всю страну Людмиле из отдела поэзии), десть чистой бумаги и несколько шариковых ручек для запечатлевания своих банальных рассуждений и уже в купейном вагоне экспресса "Красная стрела" стали мы оба-два одной из неисчислимых шестеренок гигантского туристического коленвала, конечным пунктом и продуктом вращения которого был пресловутый чудо-остров.

А чудо он и потому, что притягивал не только мысли и взоры русских странников, духовидцев, юродивых и калек, ищущих исцеления, на протяжении, по крайней мере, последней тысячи лет. Как магнит прочно держал он железные жизни и судьбы множества моих соплеменников, став им духовной, нравственной и жизненной опорой, местом озарения и последнего упокоения, наконец.

4

Питер встретил такой же, как и в столице, осточертевшей жарой, смягченной отчасти хорошо организованной автобусной экскурсией. Весь световой день был проведен в Петергофе, где мы прошлись по давно знакомым аллеям, поглазели на бесперебойно извергающие воду фонтаны, прошелестели музейными войлочными тапочками по нескольким дворцам кряду, полуудачно отзвонили дочери в Москву (полуудачно, потому что не удалось до неё дозвониться к нам домой; она была в бегах; теща уехала на две недели в очередной санаторий, и только безропотный автоответчик на квартире дочери записал нашу скороговорку о точном времени возращения из поездки) и уже вечером под аккомпанемент неожиданно барабанящего по крыше автобуса питерского дождя-ударника подъехали на пирс речного вокзала.

Теплоход "Кронштадт" встретил размеренной сосредоточенностью продуктивно работающего механизма. В каюте пело радио. Красное сухое вино, влитое перед ужином в пересохшие глотки новоявленных скитальцев, смыло-таки накипь неизбежных повторов и накладок в автопутешествии. Свежий речной, а затем уже и озерный (ладожский) воздух кислородным коконом окутал и в то же время взрастил причудливые сновидения страннической ночи.

На ногах мы с женой были уже полшестого утра. Выбравшись на палубу, были мгновенно продраены влажной щеткой встречного ветра. Эдакий душ Шарко.