- Знаешь, ты очень удивил меня сегодня, - заметил Кассилл. - Ты единственный из всех моих знакомых, кто способен выступать одинаково великолепно и убедительно перед любой аудиторией и в любых обстоятельствах, но перед королевой у тебя был такой смущенный вид. Что случилось?
- Признаю свою вину, - оторвавшись от настройки телескопа, кивнул Бартан.
- Вину?!
- Ну да. Все дело в этой проклятой четвертой планете, Кассилл. Все мои инстинкты просто вопят, что ничего хорошего ее появление нам не предвещает. Она не должна быть там! Ее присутствие полностью противоречит всем известным законам природы, и это дурное знамение, а мне никто не верит - даже ты твердишь, что нет никаких поводов для тревоги. Я чувствую себя так, будто предал свою королеву и всю страну, и мне не хватает слов убедить вас. Просто руки опускаются.
В ответ на эту взволнованную речь Кассилл лишь ободряюще усмехнулся.
- Ну-ка, - сказал он, - дай я полюбуюсь на это "знамение", которое так тебя взволновало. Вещь, способная укоротить знаменитый язык Драмме, сама по себе стоит внимательнейшего изучения.
Он все еще пребывал в радужном настроении, когда Бартан в конце концов настроил телескоп, отступил в сторону и предложил приятелю взглянуть в окуляр. Первое, что увидел Кассилл, был расплывчатый, мерцающий бриллиантово-голубым цветом диск, напоминающий пузырь из переливающегося газа, однако легкий поворот верньера мигом изменил картину.
Внезапно его взору открылась целая планета, плавающая в черно-синих глубинах вселенной, - на полюсах ее виднелись снежные шапки, а по бокам проступали океаны и какие-то континенты, отчасти затянутые причудливыми завихрениями облачных масс.
Она не имела никакого права на существование, но все же крутилась прямо перед его глазами, и в миг первого столкновения с неизвестным миром Кассилл думал только об одном - хотя сам не мог понять почему: об опасности, угрожающей его сыну.
Глава 3
Измеритель высоты представлял собой вертикальную шкалу, с верхушки которой на маленькой аккуратненькой пружинке свисал небольшой грузик. Как только судно устремлялось в небо и сила тяжести падала, грузик поднимался выше по шкале. Принцип действия прибора был настолько прост и эффективен, что за целых пятьдесят лет никто ничего нового предложить не смог, и лишь пружина которую ранее заменяла тонкая, как волосок, стружка бракки, теперь изготовлялась из высококачественной стали. За последние десятилетия металлургическая промышленность Колкоррона шагнула далеко вперед, и гарантированная степень жесткости стальных пружин позволяла с легкостью регулировать высотомер.
Толлер внимательно изучил инструмент, убедился, что прибор показывает нулевую гравитацию, вынырнул из каюты и подплыл к поручням мостика. Флот достиг зоны невесомости к середине дня, а это означало, что солнечные лучи падали сбоку, параллельно палубе. С одной стороны вселенная сохраняла обычный темно-голубой цвет, обильно усеянный серебром звезд и спиралей, но с другого борта располагался настолько мощный источник света, что на него практически невозможно было смотреть. Под ногами Толлера огромный диск Верхнего Мира делился ровно на две половинки - ночную и дневную, причем последняя максимально усиливала омывающее корабли сияние; сверху, полускрытая газовым баллоном, кружилась Старая планета, также стараясь добавить яркости окружающему пространству.
Прямо напротив Толлера, залитые ослепительными лучами солнца, плыли еще три баллона, снабженные вместо легчайшей коробки, которая обычно использовалась на небесных кораблях, воздушными гондолами. Плавные очертания гондол были слегка нарушены двигателем вертикального подъема, выхлопной конус которого торчал прямо под килем. Чуть ниже, разделенные группками по четыре, на фоне мерцающего великолепия Верхнего Мира поднимались еще шестнадцать кораблей, составляющих основную часть флотилии. Сверху их баллоны казались идеально круглыми - словно маленькие планетки, меридианами которых выступали линии швов. Рев реактивных выхлопов наполнял небо, периодически достигая оглушительного уровня, когда несколько судов одновременно выбрасывали клубы газа.
Толлер приставил к глазам бинокль, пытаясь отыскать станции воздушной обороны, но это оказалось нелегко. На планеты или солнце ориентироваться было бесполезно, и проблема заключалась в том, что он понятия не имел, в какую сторону лучше всего смотреть. Высотомер обладал погрешностью в дюжины миль, а конвекционные потоки, благодаря которым воздух межпланетной перемычки был столь холоден, зачастую создавали еще и боковые смещения. Огромные по человеческим меркам станции в ледяной безбрежности центрального пояса превращались в крохотные точки.
- Что-нибудь потеряли, юный Маракайн? - Голос принадлежал королевскому эмиссару Траю Кетторану, возглавлявшему экспедицию. Плохо перенося невесомость, посланник предпочел лететь на одном из усовершенствованных судов, надеясь, что уют закрытой каюты поможет ему справиться с приступами хвори. Его ожидания не оправдались, но, несмотря на почтенный возраст, он стойко сопротивлялся недомоганию. Совсем недавно Траю Кетторану исполнился семьдесят один год - он был одним из старейших членов экспедиции. Назначенный королевой Дасиной на ответственную должность, он хорошо помнил прежнюю столицу Колкоррона Ро-Атабри и, следовательно, обладал достаточными знаниями, чтобы точно оценить состояние города.
- Я имею приказ проверить Группу Внутренней Обороны, - ответил Толлер. - Небесная Служба пожертвовала этой экспедиции целых двадцать судов, и в результате нам придется пропустить проверку, проводимую раз в пятьдесят дней. Однако на случай, если я увижу, что произошло нечто крайне серьезное, мне были даны полномочия забрать один из кораблей экспедиции и решить проблему, сколько бы времени это ни заняло.
- Тяжкое бремя для юного капитана, - посочувствовал Кетторан, и его вытянутое бледное лицо слегка оживилось. - Но даже располагая таким замечательным биноклем - неужели осмотр с расстояния нескольких миль может дать какой-нибудь результат?