После завтрака в палату вплыла главврач Кедрова. Белая шапочка на ее голове сидела, как корона, а в голосе рокотала медь.

— Доброе утро, товарищи.

— Здравствуйте, Екатерина Павловна! — грянула палата.

— Как вы себя чувствуете? — обратилась она к Саше.

— Как нельзя лучше! — встал по стойке смирно тот.

— Не хотите ли прочитать для персонала больницы лекцию?

— Очень хочу! — поспешно сказал Саша, с удивлением обнаруживая в себе верноподданические тенденции.

— Вот и хорошо. Завтра, в актовом зале.

Сколько Птахин подвизался в обществе «Знание», но такого наплыва слушателей еще не было. Небольшой зальчик был набит людьми в белых халатах.

Екатерина Павловна Кедрова сказала в своем вступительном слове:

— Мы заканчиваем слушание годового цикла общеобразовательных лекций. Лектор городского общества «Знание», кандидат физико-математических наук Птахин расскажет нам о лазерах и их применении в народном хозяйстве.

Саша, обряженный в пижаму с багряными розами, прошел к трибуне и рассказал о лазерах. Он заявил, что лазер — это не что иное, как гиперболоид инженера Гарина. Правда, устроен он по-другому, но цель та же — служить источником мощного когерентного дальнобойного потока света. Луч лазера может лечить радикулит, сваривать металлы, сбивать самолеты противника и зондировать Луну. Потом Саша перешел к голографии. Он сказал, что голографию предвидел писатель Ефремов в рассказе «Тень минувшего». Она может применяться в самых разных целях — от объемного кино до обследования внутренних органов человека.

Потом он отвечал на вопросы.

— Мне не совсем ясно, — спросил полноватый врач, — каким образом я увижу, положим, желудок пациента.

— Принцип голографии, — растягивая слова, сказал Птахин, — чрезвычайно прост. Лазерный луч освещает объект, отражается от него и падает на фотопластинку. Это так называемый сигнальный луч. На ту же фотопластинку падает отраженный зеркалом свет того же лазера. Это опорный луч. Два луча две световые волны, сигнальная и опорная, — накладываются друг на друга, интерферируют и засвечивают фотоэмульсию. После проявления на фотопластинке появляются беспорядочно разбросанные черные и белые пятнышки. Если осветить эту пластинку лазером под таким же углом, под каким падал сигнальный луч, то перед пластинкой появится объемное изображение объекта. Что интересно: не обязательно облучать всю пластинку, достаточно и небольшого участка. Полная информация об объекте зафиксирована в каждом квадратном миллиметре эмульсии.

— А как же с внутренними органами человека? — не успокаивался врач.

— А вот как. Для получения голограммы можно обойтись и без лазера. Можно использовать генератор любых волн, например звуковых. Если облучить внутренние органы человека ультразвуком, то отраженная сигнальная волна, интерферируя с опорной, зафиксирует полную информацию о желудке. Роль фотопластинки в этом случае сыграет кожа на животе, которая покроется невидимой глазу системой стоячих волн. И теперь, осветив живот лазерным лучом, мы увидим над пациентом объемное изображение желудка со всеми особенностями и хворями. Смотрите и лечите!

— А не повредит ли пациенту лазерное облучение?

— Я, конечно, утрировал, — объяснил Саша. — Вместо кожи на животе, скорее всего, используют ванночку с водой. На поверхности воды образуются микроволны, возбужденные ультразвуком. В этом волнении и заключена информация о желудке…

— Благодарю вас, — поклонился профессор, — я понял.

Александр глядел на него широко раскрытыми глазами, закусив губу и упав грудью на трибуну. Ничего не видя перед собой, Птахин неловко обогнул стол, ударился и, сильно припадая на правую ногу, почти побежал по проходу между белыми халатами.

Екатерина Павловна говорила вслед какие-то благодарственные слова, сестры и врачи хлопали, но Саша ничего не слышал.

Кедрова никак не хотела выписывать Александра из больницы. Она сулила ему хвойные ванны, массаж и барокамеру, но Птахин уперся:

— Что ж, я Новый год в больнице буду встречать?

— Александр Петрович, вы недооцениваете радикулит, — грозила главврач, через неделю вас опять привезут к нам. Не обольщайтесь временным облегчением.

Александр клялся, что не будет поднимать тяжести, переохлаждаться и нарушать режим. Что домашняя обстановка вдохнет в него бодрость. И еще много было сказано. Железная Екатерина Павловна, сломленная сложной смесью явной лести и неясных угроз, сдалась.

Алинка встретила отца радостным воплем. Потрогала бороду, сообщила, что по мягкости она напоминает хвою лиственницы, и тут же погрузилась в Маракотову бездну в поисках атлантов. Саша не обиделся, у него на это не было времени. До 31 декабря оставалось чуть больше недели, надо было уговорить кучу людей, получить разрешение на вынос аппаратуры, подготовить наблюдателей, фиксирующие приборы. Да, 31-е — последний день, позже озеро замерзнет.

И Птахин успел. Невероятно — но он все-таки успел. Уговорами, увещаниями, посулами всяческих благ он добился разрешения на постановку эксперимента.

Никак не находился вертолет — многие машины стояли на зимней профилактике, остальные были заняты геологами. В отчаянии (календарь уже показывал 29-е число) Александр связался по радио с метеостанцией на мысе Покойники. Ефим Антипов, который мог все, твердо пообещал, что 30-го он пригонит вертолет в Иркутск. Заодно прихватит с собой Мэргэна. Но тут Саше выделили-таки винтокрылую машину, и он ее спешно переоборудовал, установив лазерный аппарат.

В общем чудеса иногда случаются…

Наблюдательную точку выбрали на высоком берегу озера недалеко от Листвянки. Твердый снег, зализанный горным ветром, надежно удерживал треноги киноаппарата и стереотрубы. Низкие тучи едва не касались Приморского хребта, ощетинившегося сосняком, отражались в озере, отчего оно казалось серым и отливало стальной синевой. Слегка морозило, небольшое волнение морщило водную поверхность, ограниченную с одной стороны узкой каймой заберегов, а с другой далекой полосой тумана.

— Не замерзла? — спросил Саша, обнимая Наталью за узкие плечи.

— Нет, — зябко поежилась та, — просто страшно.

— А чего бояться? Ветра нет, пилот опытный. В крайнем случае доплыву до Ольхона и встречу Новый год там.

— Не паясничай, очень тебя прошу.

— Ладно, я серьезен.

Он оставил жену и подошел к группе людей у фиксирующей аппаратуры. Здесь топтались физики и сотрудники Лимнологического института. Несколько в стороне стояли громадный Антипов и щуплый Мэргэн с дымящимися трубками в зубах.

Саша кивнул им и похромал к вертолету. В голове было совершенно пусто, и только навязчиво и без конца крутилась мелодия: «Взревели моторы, и он полетел… Взревели моторы, и он полетел…» Но руки его, сильные и умные руки экспериментатора, не знали неуверенности. Они сделали все, что следует, и, когда машина зависла высоко над озером, отвесный тонкий луч пронизал воздух и уткнулся в холодные воды…