Василий Бережной

ТАКОЕ ДАЛЕКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ЧАМХАБА

Чамхаб сразу узнал это здание и сошел с движущейся ленты на тротуар. Перед ним, поодаль от трассы, лежал огромный серый камень, похожий на мозг человека: два полушария, извилистые борозды.

«Выверт, — подумал Чамхаб, ощутив глухую неприязнь и к самому зданию, и к учреждению, находящемуся в нем. — Электронный архив… память… Все это понятно, но зачем же так претенциозно?..»

Вообще говоря, оснований для недовольства не было никаких: перенасыщенный тяжелыми впечатлениями своего космического путешествия, он сам решил обратиться в этот уникальный архив. Здесь можно обнаружить то, чего он не может вспомнить, получить информацию, хранящуюся в глубине нейронов. Очень важно установить, что с ним произошло на этой злополучной планете. Спуск, первые шаги по ней — все это стоит перед глазами. А встреча с аборигенами… На них ведь напали… Он помнит многое. Даже само нападение. А вот что было дальше, как он спасся, как очутился на корабле, — полный провал памяти. И только вот этот электронный архивариус — «экспроприатор психики», как шутя называла его Анжела, заглянет в самые дальние уголки памяти, напомнит все до малейших подробностей. Это необходимо не только для науки — космологии или истории, это нужно миллионам людей.

Чамхаб остановился, заложив руки за спину, и долго рассматривал необыкновенное здание. Понимал: это его долг — передать всю, какую он имеет, информацию электронному мозгу, но какое-то неожиданное чувство страха удерживало его. То и дело в сером здании отворялись овальные двери, а он все стоял, заложив руки за спину, и смотрел. Мысли его были далеко. Вспоминались научные работники Космоцентpa — горечь и разочарование отразились на их лицах, когда, дойдя до самого критического момента за все время экспедиции, он сказал, что дальше не помнит ничего, решительно ничего. Они переглянулись, пожали плечами. Что ж, дескать, не повезло, возможно, капитан психически травмирован… Чамхаб чувствовал себя так, как будто чем-то провинился перед этими людьми, и не только перед ними, а перед всем человечеством, хотя, конечно, никто ни в чем его не обвинял. Тогда он сам предложил воспользоваться электронным мнемоскопом. И оказалось, что он угадал их невысказанное желание! Предложить ему это никто не решался, это было бы неэтично. Ну а уж коль скоро он сам… Разговор закончился в атмосфере истинного энтузиазма. Мнемоскоп может раскрыть тайну, заглянув в самые дальние зоны памяти!

А теперь вот он заколебался. Глядя на это здание, он… жалел, что предложил такое поспешное, легкомысленное решение.

Это напоминало шахматную партию в ее кульминации. От того, какой ход сделать сейчас — а это в его власти, — зависит все. Чамхаб горько усмехнулся — снова встал проклятый гамлетовский вопрос: быть или не быть?

И он пошел прочь.

Встав на ближнюю ленту, потом на соседнюю, а затем на среднюю, влился в массу пассажиров, но все-таки отыскал свободную трапецию, на которую можно было опереться. Старался ни о чем не думать, наблюдал лица, особенно женские. Как хорошо жить на Земле! Чтобы ощутить это физически, надо побывать в космосе… Да… Теперь ему во сто крат роднее все эти незнакомые лица, эти глаза, которые так и излучают мысли и чувства. Но что им до того, все ли он вспомнил о своем путешествии или не все? Главное ведь известно: найдена планета, на которой полным ходом идет жизнь, хотя и в низших формах. Да это еще и лучше, что там нет мыслящих существ, можно заселять!

Нет… А что, если есть? Разве он может дать однозначный ответ на этот вопрос?

И снова сомнения овладели Чамхабом, в голове начался такой сумбур, что невозможно было сосредоточиться. Он проехал площадь, где должен был перейти на Морскую трассу, и пришлось возвращаться встречными лентами, идти подземными переходами. В толпе он понемногу успокоился и твердо решил: как скажет Анжела, так он и сделает.

Мысль о ней, нежной, очаровательной, наполняла радостью его сердце. То, что они, двое из пяти миллиардов людей, нашли друг друга, Чамхаб считал счастливым подарком судьбы. Мало того что Анжела так красива, и именно той красотой, которая волнует, завораживает его, импонирует ему духовно. У них родственные взгляды на жизнь, на мир. Даже текущие события вызывают у них одинаковую реакцию. Они понимают друг друга с полуслова. «Анжела — мое alter ego[1]», — подумал Чамхаб.

Теннисные корты, где он надеялся встретить Анжелу, находятся на Спортивном острове, сооруженном за километр или полтора от берега. Туда ведет туннель, напоминающий метро, оборудованный такими же эскалаторами, как улицы города. Приближаясь к вертикальному подъемнику, Чамхаб неожиданно подумал: «А что, если Анжела скажет „не надо“? — Поймал себя на том, что в глубине души решение почти сложилось, Анжела только должна его санкционировать. — Гм… Как скажет, так и будет… А что, если она вдруг…»

Подъемник вынес его в солнечную купель. Дышалось легко, казалось, воздух чувствуется на вкус. На что уж хорошо работают кондиционеры космического корабля, но разве они могут дать такой целебный воздух?! Как ни старались конструкторы острова с помощью металла и пластика вырваться из объятий природы, это им не удавалось. Природа держит всю эту конструкцию вместе с людьми в ладонях моря и неба…

Анжела заметила его еще издали, приветливо махнула рукой. В белом спортивном костюме она выглядела еще красивее. Взмахнула ракеткой грациозно, энергично — удары по мячу, как выстрелы.

Усевшись на краю свободной трибуны, Чамхаб наблюдал за ее игрой, соперницы же не замечал, будто ее и не было.

Но вот тренировка закончилась, Анжела подошла, устало ступая по гравиевой дорожке. На загорелых щеках блестели капельки пота.

— Ну как? — спросила она, садясь рядом.

— Пока что никак. Ты понимаешь, я был около этого «мозга». Знаю, что нужно выпить этот кубок, но боюсь. Они ведь брали информацию у умирающих или у только что умерших. Могут быть неожиданности — сами предупреждают. — Чамхаб помолчал не хотелось об этом говорить. Потом сказал неопределенно: Здесь есть над чем подумать.

— Давай пройдемся, — сказала Анжела.

До самого захода солнца бродили они по аллеям Спортивного острова. Говорили о чем угодно, большей частью о всяких мелочах, но только не об электронном архиве, предоставив эту тему подсознанию.

Купались, прыгали с вышки. Чамхаб восторгался Анжелиными траекториями, — она плавно, словно в невесомости, летела, вытянув вперед руки, и, казалось, если бы захотела, помчалась бы вот так над волнами до самого горизонта, где уже поднималась багровая стена заката. У него так не получалось — плюхался в воду тяжело, как чугунный, а вынырнув, долго отфыркивался, как морж. Анжела весело смеялась:

— А ну-ка еще! Еще один прыжочек!

И он снова поднимался на вышку, падал вниз головой, а потом фыркал еще сильнее. Они играли, как малыши.

Отдыхая на воде, Анжела ложилась на спину, раскидывала руки крестом и закрывала глаза. Потом говорила, что, покачиваясь на волнах в такой позе, она постепенно теряет ощущение верха и низа и ей начинает казаться, что она плывет в космическом пространстве, падая и падая между планетами и солнцами.

— Так можно и утонуть, — заметил Чамхаб.

— Не исключено. Но я улавливаю момент, открываю глаза, и все проходит. А у тебя бывало такое чувство в космосе?

Чамхаб задумался.

— Когда сидел за пультом, бывало. Сольешься с кораблем в единое целое, ощутишь его гигантское металлическое тело как свое собственное… Кнопка, на которую лег палец, соединяет твою нервную систему с электронными нервами агрегатов, и их можно почувствовать, как свои внутренние органы. Забавно?

— Было бы забавно, если бы не так страшно: человек срастается с машиной.

— Страх этот преувеличен. Человек всегда остается человеком.

— Будем надеяться.

вернуться

1

Второе я (лат.).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: