Уму непостижимо, как она вскарабкалась на это дерево. И, ничтоже сумняшеся швырнула сундук вниз. Тот с грохотом рухнул на землю, разбившись в щепы. Из обломков выпорхнула утка и, как ни в чем не бывало, взвилась в небеса. И пока остолбеневший царевич соображал, доставать ли лук, или уже бесполезно, в небе появилась еще одна тень. Догнав утку, она вцепилась в нее когтями. Выпало яйцо. Вниз, вниз… и благополучно плюхнулось в море. Чтобы через несколько минут показаться у рыбы в зубах.

— Держи, царевич. Говорила же тебе — пригожусь.

Иван осторожно разбил скорлупу и медленно достал длинную стальную иглу…

Кощей с Василисой за тавлеями продолжали нескончаемый диспут.

— Ну с какой стати я должен заботиться об этих людишках, — горячился Кощей. — Эти неотесанные беспрерывно плодящиеся существа выгнали твой народ и истребили мой.

— Так в том то и дело, что надо помочь им поумнеть и научиться жить в мире с себе подобными. И тогда мой народ сможет вернуться обратно. А твой… нечего было воевать.

— И вообще, — продолжал Кощей, будто не слыша. — Ты хоть знаешь, как они меня описывают? Скелетообразный старикашка, беспрерывно скрипящий костями. С длинным крючкообразным носом к тому же Допускаю, что когда признаком красоты считается дородство, мой облик несколько не соответствует общепринятому, но старикашка…

Его прервал мелодичный звон, раздавшийся откуда-то из-под потолка.

Кощей широко улыбнулся.

— А вот и весточка. Добрался-таки Иванушка до сундучка.

— Какого сундучка? — не поняла Василиса

— Ну как же. Смерть кощеева на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке, а сундук на дубе. — Кощей откровенно веселился.

— Что ты несешь, Темный?

— А что, — ухмылялся он, — Я уж и помереть не могу, ежели захочу?

Василиса изумленно ахнула.

— Ты сам сотворил себе смерть? Артефакт может убить своего создателя, если его запустит кто-то другой. И украл меня только для того, чтобы… Отпусти меня, я успею его остановить!

Кощей покачал головой, и перестал обращать на Василису внимание. Почувствовал за спиной присутствие. Обернулся. Увидел знакомый силуэт в черном балахоне. Улыбнулся, точно долгожданной возлюбленной:

— Ну, здравствуй, старая. Заждался я.

Если муж внезапно становится идеальным — дело нечисто. Как правило, гадать о причинах приходится недолго — найдется лучшая подруга, которая все расскажет. И покажет — если представится возможность. Чтобы «раскрыть глаза» и «восстановить справедливость», сетуя на горькую женскую долю.

— Ну нельзя же так! — громкий возглас Фемиды оторвал от сонного созерцания облаков. Мы сидели под яблоней с золотыми плодами, выращенной Геей к моей свадьбе. Самое красивое место на Олимпе. Слушать сплетни совершенно не хотелось, но подруга не унималась:

— Ты прощаешь все его выходки. Снова и снова. Конечно, если жена не против, можно продолжать перебирать юбки!

Хотела бы я знать, каким образом протесты жены способны изменить ситуацию. Впрочем, можно устроить скандал, вспомнить обо всех грехах, случившихся за последние пару тысяч лет и в качестве знака примирения вытребовать… Я от души рассмеялась. Смертные в таких случаях окупаются драгоценными безделушками. А чем решит откупиться Зевс? Потребовать что ли золотую статую в свой главный храм?

— Чему ты смеешься? — похоже, подруга решила обидеться. — Ее брак трещит по швам, а она смеется!

А что еще остается? С таким мужем, как у меня, через десяток тысяч лет супружеской жизни расстанешься либо с ревностью, либо с разумом. Рассудком я предпочитаю пользоваться — вещь в хозяйстве необходимая. А если уж спасать свою семейную жизнь, так в первую очередь, от тебя, подружка. Думаешь, не знаю, кто папаша твоих очаровательных детишек?

— Я подумала: знает ли Амфитрион о своих рогах? И если знает, хватит ли у него ума понять, что интерес Громовержца к его супруге делает честь вкусу мужа?

— Ты ему расскажешь? — в глазах собеседницы мелькнула надежда на хороший скандальчик.

— Еще чего! — Возмутилась я. — Не хватало влезать в дела смертных. Пусть сами разбираются.

Фемида еще какое-то время пыталась объяснить всю неправильность моего поведения, но, так и не добившись ответа, удалилась. Пусть ее. Ничего нового — об увлечении супруга царицей Алкменой было известно давно, так же как и об ее беременности. Любопытно будет посмотреть, кто там родится.

Младенец мирно сопел в колыбели, укрытый овчиной. Рядом на ложе спала его мать. Роды были тяжелыми — ребенок оказался крупным — и измученная женщина уснула, едва успев его накормить. Повитуха аккуратно уложила малыша и вышла.

В зеркале источника я с любопытством смотрела на ребенка. Новорожденные похожи друг на друга — страшные, красные, сморщенные — и бесконечно очаровательные. Странное движение разрушило пасторальную картину — тихо шелестя чешуей к люльке подползали две огромные змеи. Таких не бывает — если только их не породит магия кого-то из богов.

Колебалась я недолго. Кто бы из обитателей Олимпа ни сотворил этих тварей, покушаться на младенца я не позволю. Хороши мы будем в глазах смертных! Я сделала шаг, привычно ощутив, как расступается вокруг пространство, и оказалась у колыбели. Вовремя — головы змей уже перевесились через край люльки. Я не стала особо мудрить — просто быстрым движением схватила их пониже пастей. Хрустнули раздавленные хребты.

Теперь можно было облегченно вздохнуть и приступить к самому главному. Любая магическая тварь несет отпечаток разума своего породителя. Эти были созданы… Фемидой? Вот это новость! Недооценила я подружку. Думала, после того, как Зевс ей пресытился, она позлилась-позлилась, да и успокоилась. По крайней мере, до сегодняшнего дня Фемиде хватало ума не пакостить исподтишка. Пожалуй, действительно придется защищать свою семейную жизнь. И сына Зевса тоже. Не хватало, чтобы ребенок стал жертвой божественной ревности. Он-то тут причем?

Я усмехнулась совершенно хулиганской мысли. Аккуратно вложила раздавленных гадов в кулачки новорожденного — пришлось, правда, дополнительно сплющить и без того многострадальных змей — иначе маленькие ручки на них не смыкались. Пусть-ка Фемида поломает голову, как новорожденный расправился с ее посланцами.

Рассказать Зевсу об этой истории я не успела. Он узнал сам — или с чьей-то подачи — и ярости его не было предела. Когда муж ворвался в мои покои, в небе повисла грозовая туча, готовая вот-вот извергнуть молнии.

— Как ты могла! — крикнул Зевс с порога — Мало того, что влезла в дела смертных, так еще и едва не убила младенца!

Я отложила свиток стихов:

— А почему тебя так обеспокоил этот ребенок?

— При чем здесь ребенок? Меня беспокоит, какое мнение сложится у смертных о богах, разнесись по свету эта история! Жена Зевса пытается убить новорожденного. Который по определению не мог ничем перед ней провиниться!

Логично. Не убийство, так попытка. Оправдываться бесполезно. Попробуем по-другому…

— Как ты думаешь, Источник может обмануть?

— Чего? — муж на секунду опешил. — Нет. Не пытайся заговаривать зубы!

— Тогда иди и посмотри сам. А потом я стану оправдываться. Если останется необходимость.

Через миг мы стояли в оливковой роще подле источника. Я бы предпочла прогуляться, но Громовержец сейчас полностью соответствовал своему прозванию — так что лучше было не связываться. Краем сознания успела уловить мысленный приказ источнику и с интересом воззрилась на поверхность воды. А любопытно это выглядело со стороны. Возможных искажений происшедшего я не боялась — потому он и источник богов, что никто — даже боги не в силах повлиять на его магию. А он показывал не только события, но и магическую их подоплеку. По мере просмотра цвет лица мужа менялся с багрового на бледный и обратно. Туча разрослась до горизонта

— Придушу! — молния с треском вонзилась в землю у наших ног — Прямо сейчас! Или как Прометея — к скале и орла спущу!