– Да, да, я помню. Еще тогда ты хотела стать рулевым, как твой отец. Но это ведь было не так давно. Это было не более, чем...

– Двенадцать лет назад, сэр, – сказал Чехов.

– Да.., что ж... – Кирк заколебался. К ее чести, Демора не выказала даже намека на удивление или раздражение, а просто ждала, пока капитан делал в голове быстрые подсчеты и затем вздохнул, соглашаясь.

– Поздравляю, мичман! – сказал он, наконец, и искренне улыбнулся. – Это был бы не "Энтерпрайз" без Зулу у руля.

– Спасибо, сэр, – ответила Демора, и ее тон свидетельствовал о том, что она унаследовала искренность и теплоту своего отца. – Если вы позволите... – она повернулась к Чехову:

– Я бы хотела показать вам новые инерциальные системы...

Кирку показалось, что он услышал слова, которые Демора едва было не произнесла: "Дядя Павел..."

Они отошли. Кирк посмотрел, как они удаляются, и внезапная всепоглощающая грусть охватила его, когда он подумал о собственном ребенке – Дэвиде, о Кэрол, об упущенных шансах. Чувство горькой утраты, потери Дэвида не только не утихло, но даже усилилось с годами, будто приближающийся собственный конец заставил Кирка увидеть все те возможности, которые он упустил за свою жизнь. Знай он с самого начала, что у него будет сын, жизнь могла бы сейчас быть иной. Возможно – только возможно, – он мог бы сделать все по-другому и сейчас Дэвид был бы жив...

Кирк мог бы сейчас быть рядом с ними вместо того, чтобы бороться с одиночеством, в то время как Кэрол пыталась забыть свое горе в работе. Он видел ее лишь дважды за последний год, и оба раза она была поглощена восстановлением станции Термис. Он начинал думать, что ее скорбь тоже усилилась с годами, что, может быть, он сам слишком напоминал Кэрол ее позднего сына.., так же, как сейчас Демора напомнила ему Зулу.

Он поднял глаза и увидел приближающегося Скотта. Тот улыбался.

– Чертовски хороший корабль, если вы меня спросите! – сказал Скотт с воодушевлением. – Что бы я ни отдал за экскурсию по инженерному отсеку...

Кирк уклончиво хихикнул, затем снова посмотрел на Демору, которая сейчас занимала свое место у руля.

– Знаешь, Скотти, меня это удивляет... – Веселое настроение Скотта ничуть не поколебалось:

– Что именно, сэр?

– Я о Зулу. Когда он находил время для семьи? – Скотти проследил за взглядом капитана и издал восхищенный возглас:

– Зулу дал миру еще одного хорошего офицера, не так ли?

– Она, похоже, славная девушка.

– Так и есть. – Скотт снова обратился к нему. – Все именно так, как ты всегда сам говорил. Если есть что-то достаточно важное, время всегда находится.

Кирк кивнул с отсутствующим видом. Какое-то мгновение они оба молчали, пока Скотт, наконец, не сказал низким голосом:

– Так... Вот, значит, почему ты гоняешь по Галактике как восемнадцатилетний! Отставка оказалась несколько одинокой, не так ли?

Кирк резко посмотрел на него:

– Я рад, что с таким чувством такта ты инженер, а не психолог.

Все еще сама напряженность и искренность, Гарриман подошел к ним и прервал разговор с преувеличенной вежливостью, что говорило о том, что на них устремлена кинокамера.

– Извините, джентльмены. Не займете ли вы свои места...

– О.., конечно! – Кирк выпрямился и "включил" дежурную улыбку. Скотт сделал то же самое, и они оба направились к трем креслам, установленным на мостике специально для них.

Когда Гарриман занял капитанское кресло, а каждый из членов команды – свой пост Чехов присоединился к ним, Скотти и Кирку, скользнув в третье кресло, бросая гордый взгляд дядюшки на Демору и шепча на ухо Кирку:

– Я не был таким молодым.

Кирк с любовью посмотрел на него:

– Нет! Ты был моложе.

– Приготовиться к отбытию из космического дока, – приказал Гарриман с некоторым волнением. Кирк чувствовал симпатию к молодому капитану. Ему самому было весьма нелегко командовать "Энтерпрайзом" много лет назад, и при этом молодому Джеймсу Кирку не приходилось делать это на виду у трех "живых легенд" и своры журналистов.

– Кормовые толкатели вперед на одну четверть, лево – и правосторонние в положение готовности, – распорядился Гарриман, затем развернул свое кресло и оказался лицом к трем почетным гостям. – Капитан Кирк, это была бы честь для меня, если бы вы отдали приказ отправляться в путь.

– Нет, – резко сказал Кирк, не раздумывая. Он не собирался грубить молодому человеку. Гарриман просто старался быть вежливым, чтобы оказать уважение, но Кирку его предложение казалось проявлением этакой снисходительности. Он не собирался выполнять роль марионетки и отдавать символический приказ: это лишь в еще большей степени подчеркивало тот факт, что "Энтерпрайз" уже не принадлежал ему. И он не хотел притворяться, что это было не так, даже на мгновение. – Нет. Спасибо.

Гарриман, похоже, принял его отказ за проявление скромности:

– Пожалуйста! Я настаиваю.

На мостике воцарилась тишина. Кирк с раздражением почувствовал, что взгляды всех, включая журналистов, усевшихся на другой стороне мостика, устремились на него. Он беспомощно посмотрел на Скотта, на Чехова, на улыбающегося Гарримана, который ожидал ответа, и поднялся. Тишина казалась оглушительной, и его слова были клапаном, который внезапно открывшись, разрядил напряжение.

– Выведите нас в пространство, – бесцветным голосом сказал он.

Команда снова разразилась оглушительными аплодисментами. Кирк сел, стараясь отвернуться от ослепительного света и надеясь, что камера не зафиксировала его неловкость и раздражение.

– ОЧЕНЬ хорошо, сэр, – одобрительно прошептал Чехов.

– У меня аж слезы подступили, – заметил Скотт.

Движимый импульсной энергией, корабль гладко заскользил из космического дока в пространство Солнечной системы. Кирк мог бы расслабиться и получать удовольствие от путешествия, но он, Скотт и Чехов были пойманы в ловушку на своих местах, очутившись под пристальными взглядами журналистов и глазом камеры, как преступники перед расстрельной командой. Он деланно улыбался в ослепительном свете прожектора, пока его челюсть не начала болеть, пока голова не закружилась от нелепых вопросов вроде: "Ну, вот вы и снова на борту звездного корабля "Энтерпрайз". Как вы себя чувствуете?"