- Вы часто выходите из дому?

- Приходится. Ведь на мне все домашнее хозяйство.

- Гм, вам не позавидуешь... Теперь - Тронковский. Кто он?

- Упрямый вы человек, - улыбнулась Жермен. - Можете быть спокойны, с этой стороны вилле ничто не угрожает.

- Но ведь мне, если не ошибаюсь, следует беспокоиться не о доме, а о его хозяине. Это не одно и то же.

- Ян Тронковский - молодой ученый, ассистент профессора, его правая рука. Он поляк, из Варшавы. Вы удовлетворены?

- Еще вопрос. Профессор Кадиус, вернее... его работа... была секретной и раньше, до войны? Или только теперь он вынужден столь тщательно оберегать свои занятия от посторонних глаз?

Жермен настороженно посмотрела на Галея.

- Вам что-нибудь сообщил по этому поводу Дапью?

- Сказал, чтобы я проявлял как можно меньше любопытства. Да я и не горю желанием совать нос не в свое дело. Но я хочу знать, была ли работа профессора тайной для других еще тогда, до оккупации. Это важно, чтобы разобраться, с какой стороны следует ждать неожиданностей.

- Если я скажу, что накануне войны профессор Кадиус выращивал шампиньоны... Вас удовлетворит такой ответ?

- Вполне. Это упрощает дело. Но только в том случае, если проблема шампиньонов не содержала в себе каких-то моментов, которые с самого начала могли заинтересовать немецкую агентуру, - смущенно пробормотал Галей.

- Допрос закончен, месье? - Жермен поднялась с кресла.

Галей, не ответив, ещё раз приблизился к окну. В саду, на освещенной луной дорожке, темнела человеческая фигура.

- Садовник? - спросил он.

- Да, это Буардье, - подтвердила Жермен.

- И давно он здесь служит?

- Около пяти лет. Кадиус говорит, что добряк Буардье давно стал принадлежностью дома, как этот гобелен или люстра.

- Спасибо. Пока больше вопросов нет.

- Слава богу!

Привычным движением Жермен отбросила с лица черные волосы, прошлась по комнате и вдруг резко повернулась к Галею. Ее лицо, слегка надменное еще секунду назад, стало вдруг озабоченным. Как бы рассуждая сама с собой, она задумчиво произнесла:

- Кажется, вы своего все же добились. Ваша дотошность поколеблет кого угодно. Я даже подумала... Нет, нет, просто вы умеете очень быстро влиять на чужую волю.

- И все же... Что именно пришло вам в голову?

- Скажу, но имейте в виду, у меня нет никаких доказательств или причин подозревать в чем-либо бедного Буардье. Садовник честно выполняет свою работу, постоянно находится на вилле, ни с кем не встречается. Единственное, что может вас заинтересовать - Буардье устроился на работу в дом профессора как раз в тот период, когда Кадиус начал свои исследования, связанные... с шампиньонами. Как видите, я уже заразилась вашим недоверием к людям, хотя и убеждена, что здесь не более чем стечение обстоятельств, если вообще появление садовника в доме можно назвать обстоятельством. Бедный Буардье! Он и не догадывается, сколько внимания уделено только что его скромной персоне.

- Тем лучше, если не догадывается, - заметил Галей.

Тишину внезапно нарушил приглушенный дребезжащий звонок.

"Телефон", - догадался Анри и вскочил. Он проснулся еще на рассвете, в отведенной для него комнатушке, и сидел за столом, пытаясь сосредоточиться, прежде чем начать свой первый день на вилле Кадиуса.

Услышав звонок телефона, Галей дернулся было в сторону дверей, но тут же остановился. Звонок его не касался, тот, кому он адресован, отзовется сам, как отзывался и раньше, до появления в доме Галея. Он лишь чуть-чуть приоткрыл дверь. Перед ним был большой, освещенный утренним солнцем, полуовальный холл, который украшали панели красного дерева, картины в тяжелых рамах, огромный камин.

Телефонный аппарат стоял на камине. К нему спешил через холл высокий мужчина в синем рабочем комбинезоне и черном берете.

- Алло, да, да... Вы не ошиблись, месье. С вашего разрешения, если не затруднит - немножко погромче. Спасибо, месье, теперь лучше. - Он выслушал собеседника, затем извиняющимся тоном сказал: - Этим у нас занимается экономка, я передам ей все в точности, не сомневайтесь, месье! Я вас понял. Всего вам доброго.

Анри вышел в холл. Трубка телефона уже лежала на рычаге. Мужчина в комбинезоне оглянулся, измерил Галея с ног до головы взглядом серых внимательных глаз. Изрядно поношенный костюм Галея и туфли, давно утратившие первоначальный блеск, видимо, произвели на него вполне определенное впечатление. На грубоватом, темном от загара лице мужчины не осталось и следа учтивости, той учтивости, которой оно было преисполнено во время разговора по телефону. Сунув руку в карман комбинезона, он вытащил пачку сигарет. Вспыхнул огонек зажигалки.

- Вы - Буардье? - спросил Галей.

- Да, я - Буардье. К вашим услугам, месье. - Он слегка поклонился. Чем могу быть полезен?

Галей отметил про себя, что садовник все же знал свое место в доме.

- Быть мне полезным вы пока не можете. Я просто хотел убедиться, что вы - садовник, а не кто-то другой, - сказал Галей, направляясь к лестнице. И пока он поднимался на второй этаж, запах сигаретного дыма, словно дразня, преследовал его.

В прихожей с гобеленами никого не было. Галей был несколько обескуражен: "А где Жермен?.." Он поймал себя на мысли, что ожидал увидеть девушку здесь; не встретив ее, ощутил досаду и внутренне смутился. Бросив взгляд на двери с инкрустацией, он спустился в холл. Решил осмотреть сад, что с трех сторон подступал к вилле.

Аккуратные дорожки в саду были тщательно посыпаны песком. В утреннем воздухе пахло цветами, было прохладно, легко дышалось. Пройдя мимо лужайки с теннисным кортом, Галей углублялся все дальше в заросли и вскоре наткнулся на высокий забор. Прочные, хорошо подогнанные дубовые доски потемнели от времени, покрылись мхом; сверху виднелась колючая проволока, от нее на заборе остались потеки ржавчины. Забор, наверное, возводили одновременно с виллой, он поднимался над землей крепким надежным щитом, прикрывавшим с тыла профессорский дом.

В сад почти не долетали звонки трамваев, визг тормозов и сигналы автомобилей. Городской шум растворялся и угасал по пути к району Вернад, не нарушая здешнего привычного уюта. Но спокойствие, царившее в этой аристократической части города, казалось зыбким и ненадежным. В тишине будто затаилась тревога. С той поры как город захлестнула лавина мышиных вражеских мундиров, Анри уже не верил тишине, более того - опасался ее, ощущая каждой клеточкой тела присутствие опасности. Он хорошо понимал, что спокойствие тихого уголка, в котором внезапно оказался, может оборваться в любой миг, как обрывается натянутая до предела струна.

Галей перешагнул через ручеек, умело обрамленный серым камнем, обошел колючие заросли вьющихся роз и едва не столкнулся с Буардье.

- Извините, месье, я вас разыскиваю, вы нужны профессору. - Садовник показал рукой за кусты сирени. - Вас ждут там, поспешите, месье. - На его загорелом лице нельзя было прочесть ничего, кроме казенно-притворной учтивости.

Пройдя по дорожке в глубь сада, Анри очутился на живописной полянке. Прямо перед ним, на низких пнях, заменявших стулья, сидели профессор Кадиус и молодой светловолосый человек с бородкой. Тот самый, который прошлой ночью так неожиданно появился в обгоревшей одежде в зале со стеклянным куполом.

На круглом столе, вкопанном в землю, стояли бутылки вина и фрукты в корзинке. Профессор наполнял высокие бокалы. Его рука на миг замерла, он пристально посмотрел на Галея.

- Извините, профессор, я не знал, что понадоблюсь вам в такую рань.

Выразительным жестом Кадиус указал на свободный пенек у стола, наполнил третий бокал.

- Вам приказано меня охранять, Галей, и об этом нельзя забывать. Если я нахожусь в саду, вам тоже надлежит быть рядом. Так ведь? Или вы предпочитаете сидеть где-то в кустах незамеченным? Вот так, по-человечески, за столом, все же лучше. И бокал старого бургундского не помешает. За что мы выпьем? - В словах Кадиуса можно было уловить и серьезные нотки, и усмешку, с чем при других обстоятельствах вряд ли смирился бы Галей. Но он промолчал, взял из рук профессора наполненный бокал.