Ноэль протянул руку ладонью вниз и несколько раз провел ей над пламенем свечи, заставив его качнуться из стороны в сторону, потом посмотрел на микроскоп.

- А ты СМОТРЕЛ на кровь? - спросил он.

- Смотрел, - ответил Эдмунд. - И на семя. На человеческие, конечно.

- И что?

Эдмунд покачал головой. - Жидкости эти явно неоднородные, сказал он, - но инструмент недостаточно хорош для настоящего детального рассмотрения. Там есть маленькие корпускулы - те, что в семени имеют длинные извивающиеся хвостики - но есть еще много... гораздо больше... того, что следовало бы рассмотреть, будь у меня возможность. Но завтра инструмент заберут. И вряд ли у меня появится шанс сделать другой.

- Но ведь тебе не угрожает никакая опасность! Ты важный человек, и твоя лояльность никогда не подвергалась сомнению. Люди думают, что ты и сам почти что вампир. Черный маг. Девушки на кухне боятся меня, потому что я твой сын, и даже крестятся, завидев меня.

Эдмунд горько усмехнулся. - Не сомневаюсь, что они подозревают меня в сношениях с дьяволом и избегают моего взгляда, опасаясь сглаза. Но к вампирам это не имеет никакого отношения. Для них я всего лишь человек, и как бы они ни ценили мое умение, они убьют меня, не задумываясь, если заподозрят, что я обладаю опасными знаниями.

Ноэль явно встревожился. - А разве... - Он умолк, но понял, что Эдмунд хочет услышать вопрос, и после короткой паузы закончил: - А леди Кармилла... разве она...

- Не защитит меня? - Эдмунд покачал головой. - Нет, даже если бы я и сейчас был ее фаворитом. Лояльность вампира принадлежит вампирам.

- Она была когда-то человеком.

- Это не в счет. Она пробыла вампиром шестьсот лет, но будь она не старше меня, разницы не было бы никакой.

- Но... она любит тебя?

- По-своему, - печально сказал Эдмунд. - По-своему. - Он встал, не испытывая больше настойчивого желания помочь сыну понять. Есть вещи, которые мальчик может постигнуть только сам, а может не понять и никогда. Он взял поднос со свечой и зашагал к двери, заслоняя пламя рукой. Ноэль последовал за ним, оставив на столе пустую флягу.

Эдмунд вышел из цитадели через так называемые "Ворота предателей" и перешел Темзу по Тауэрскому мосту. Дома на мосту были погружены во мрак, но по нему хоть и изредка, но проходили люди и проезжали повозки - даже в два часа ночи деловая жизнь большого города не замирала полностью. Ночь была пасмурная, и на город начала опускаться легкая дымка. Некоторые из масляных фонарей, предназначенных постоянно освещать мост, погасли, а фонарщика поблизости не виднелось. Но Эдмунд не возражал против темноты.

Еще не дойдя до южного берега он понял, что за ним по пятам следуют двое и начал слегка прихрамывать, создавая у них впечатление, будто за ним легко будет проследить. Добравшись же до лабиринта улочек, окружающих Кожаный рынок, он резко прибавил шагу. Он достаточно хорошо знал путаницу грязных улиц, потому что жил здесь ребенком. И именно здесь, поступив в ученики к местному часовщику, он приобрел то умение обращаться с инструментом, которое случайно привлекло к нему внимание его предшественника и открыло перед ним дорогу к богатству и известности. Его брат и сестра до сих пор жили и работали в этой же округе, но он виделся с ними очень редко. Никто из них не был рад иметь брата с репутацией колдуна, к тому же они так и не простили ему связь с леди Кармиллой.

Он осторожно выбирал себе дорогу среди куч мусора в темных переулках, не обращая внимания на роющихся в отбросах крыс. Руки его лежали на рукоятке прицепленного к поясу кинжала, но ему не было нужды его вытаскивать. Беззвездная ночь была непроницаемо темна, лишь в редких окошках теплился отсвет свечи, но он шагал уверенно, лишь изредка касаясь знакомых стен.

Наконец он добрался до маленькой дверцы, расположенной на три ступени ниже улицы, и быстро постучал в нее, сперва три раза, потом еще два. После долгой паузы дверь подалась под его пальцами, и он торопливо шагнул внутрь. Лишь услышав щелчок закрываемой двери он понял, в каком напряжении находился.

Он подождал, пока зажгут свечу.

Появившийся свет высветил худое лицо, раздраженное и морщинистое, выцветшие глаза и спутанные седые волосы, небрежно прикрытые льняным капором.

- Да пребудет с тобой Господь, - прошептал он.

- И с тобой, Эдмунд Кордери, - прохрипела в ответ старуха.

Он нахмурился, услышав свое имя - это было сознательным нарушением этикета, слабым и бессмысленным жестом независимости. Она не любила его, хотя он всегда был по меньшей мере добр к ней. Она не боялась его, подобно многим другим, но считала меченым. Уже почти двадцать лет их объединяло общее дело Братства, но она до сих пор не доверяла ему полностью.

Она провела его во внутреннюю комнату и вышла, предоставив ему возможность самому улаживать все дела.

Из тени в углу вышел незнакомец. Он был невысок, коренаст и лыс, лет шестидесяти на вид. Он перекрестился особым образом, Эдмунд ответил ему тем же.

- Я Кордери, - сказал он.

- За вами следили? - В голосе старика прозвучали почтение и страх.

- Да, но не до этого места. За мной шли от Тауэра, но я легко от них избавился.

- Это скверно.

- Возможно, но это уже другой вопрос, и к нашему делу он отношения не имеет. Для вас опасности нет. У вас есть то, что я просил?

Старик неуверенно кивнул. - Мои хозяева встревожены, - сказал он. Они просили передать вам, что не хотят, чтобы вы рисковали. Вы слишком ценны, чтобы подвергать себя опасности.

- Я уже в опасности. События опережают нас. Но в любом случае это не твоя забота, и не твоих... хозяев. Решать буду я сам.

Старик покачал головой, но это был скорее жест покорности, чем отрицания. Из того же темного угла, в котором он дожидался Эдмунда, он что-то вытащил из-под стула. Это оказался большой, обтянутый кожей ящик. Вдоль его длинной стенки шел ряд небольших отверстий, а доносившееся изнутри царапание подтверждало присутствие в нем живых существ.

- Все сделано точно по моим указаниям? - спросил Эдмунд.

Коротышка кивнул, потом с опаской опустил ладонь на руку механика. Не открывайте его, сэр, умоляю вас. Не здесь.

- Бояться нечего, - заверил его Эдмунд.