Он не стал по настоящему богат - большие деньги вертелись в кино, а к оформлению персонажей его не пускали. Его идеи заимствовали, платили отступные, штрафы по приговору судов, но не хотели ставить его имя в титрах. Создатели компьютерных игр, которым до ужаса нужны были подобные герои, охотно покупали заготовки, идеи, с удовольствие слушали лекции, но к работе в коллективе его не подпускали и на пушечный выстрел. Книги и журналы, заставки порталов и натурные представления ролевиков - вот каков стал его удел.
Так бы и остался художник незаметным человеком, тяжело нагруженной тенью, каких очень много было впряжено в колесницу истории, не додумайся он сменить тактику. В одну не слишком свежую летнюю ночь, - духота проникала даже сквозь барьер кондиционеров, - Скреститель оглядывался на роспись стен и понял, что довольно давно никого там не рисовал. Отложив дела, он попытался усадить на дубовый сук человека-птицу. Удод, походивший на панка, отказался размещаться в этом уютно обиталище. Так же не послушались художника и обывательски располневший зяблик, и гриф-бюрократ с тонкими узловатыми пальцами и моноклем в жадном глазу.
Скреститель задумался, переделал их анатомию, пытался сажать на траву и на пни, но ничего абсолютно не входило - он не верил собственной кисти. Летний сад, до сих пор просторный и уютный, вдруг показался тесной, затхлой, фальшивой декорацией. Художник отступил, решил успокоить нервы любимыми картинами и новой, особо ядовитой критикой в адрес конкурентов, которую давеча скачал с форума.
Мысли, пришедшие ему на ум, подсказали, что он достиг нового уровня мастерства, и старый сад просто мозолит глаза юношескими ошибками. Надо менять все росписи. Дело только за сюжетом. С этим убеждением он и заснул.
Встал Скреститель рано, в поисках подходящего сюжета пролистал несколько книг и напряг память. Пустыню рисовать не хотелось - и так было слишком жарко, океан он просто недолюбливал, а степь, пусть и разнотравная, казалась ему однообразной. Можно было нарисовать бесконечное переплетение лиц, лап, хвостов, крыльев и шкур - вариацию Босха - но Скрестителю не хотелось тратить так много времени и жить под сверлящими взглядами тысяч существ. Кроме тех лип, что шумели под окном, ничего не шло в голову. Художник раскрыл жалюзи и зажмурился от Солнца, бившего своими лучами ему в лицо.
Он не видел его... месяц? Нет, больше. Пожалуй полгода - работал допоздна и вставал, когда оно уходило за крышу дома. Что-то в этом было очень неправильно. Это не имело никакого отношения к росписи на стенах, дело было в нем самом. Художник подошел к зеркалу - оно намекало, что его хозяин стал слишком напоминать собственные творения. Бледный как смерть, он не утратил своей хрящеватой угловатости, однако не было в ней силы, молодости и задора, что толкали его на обретение славы. Художник походил на только оживленного мертвеца, которого набелили, накачали формалином, только подрумянить забыли. Правда, жили глаза и пальцы - в них светилась жажда работы. Он понял, что так ему никогда не стать знаменитым.
Когда художник отвернулся от осколков разбитого стекла и немного успокоился, разум начал подбрасывать новые способы решения проблемы. Ведь критики так любят мертвых художников именно за их покладистый характер - что угодно можно говорить о них и выдумывать, хоть зубную боль у "Джоконды", хоть слепоту у Фидия. Надо дать им эту свободу. Если он не будет требовать денег сию секунду, не будет соваться когда не просят со своими гениальными замечаниями, его работы начнут упоминать чаще. Зачем платить гонорары криэйторам, если можно прямо взять его рисунки? Трудно ужиться с ним? Ладно, пусть уживаются с покойником.
Правда, выступил из тени страх - вдруг все это приступ мании величия, вдруг Скрестителя забудут еще быстрее, чем успеет покрыться пылью урна с его прахом? Посредственности нагло расхватают все сюжеты, а таланты, что смогут переработать их, - назовут его творения своими именами? Как это определить? Но разве не упоминают его имени, даже там, куда его не зовут, разве не его заготовки используют, разве не его дизайн получает премии?
Весь вопрос в том, как и куда исчезнуть. Скреститель закрыл графические приложения, активировал сопроводителя и стал искать, где можно как следует укрыться. На виллы в дальних горах и отели у теплых морей, в которых придется жить несколько лет, денег просто не было. Тупо переехать в соседний дом художнику тоже не улыбалось - будет все тоже самое, только он лишиться и той крохи общения, что у него есть. Так и повеситься недолго. Да, еще один деликатный вопрос - если он вызывает отвращение сейчас, то каково будет его воскресение? Раскрученный образ не бросят, это ясно, но как отождествиться с покойным? Вдруг окажется мало тех отпечатков, что остались на картинах?
Следующую неделю, отловив временно жилищный вопрос в сторонку, Скреститель провел в разъездах по городу. Он изображал попытку отчаянного возвращения гения. За взятку оттиснул собственные руки в бетонной плите, которой украшали очередную аллею малоизвестных знаменитостей. Попытался протиснуться на десяток приемов и смог побывать на трех. Сдал образец генетического материала в институт бессмертия тел. Абсолютно случайно перешел улицу на глазах у постового, не слишком лояльно ответил ему и отсидел три часа в камере - отпечатки пальцев и фото радужки глаз ушли в архив органов. Лично занес в редакции, чему там сильно удивились, несколько новых работ и стал упорно хлопотать о выставке. В каком-то второсортном музее ему обещали меленький зал и под это обещание он перетащил туда большую часть своего материального запасника. Почти все оставшееся он сдал на оценку.
Виртуальные деньги перепрыгнув пару раз со счета на счет, стали реальными, потом еще раз виртуальными. Виртуальный же запасник работ и архив перекочевали в отличный ноутбук, который был немедленно скрыт в старом и засаленном чехле с вплетенными квадратиками солнечных батарей. Техника, что позволяла выводить на печать тончайшие нюансы цвета, позволила разжиться документами - новенький паспорт мог выдержать взгляд бдительного стража порядка. На дне кладовки обнаружилась парочка потертых брюк, слегка рваная кожаная куртка и вполне сносные кеды.
В тот важный вечер художник загримировался, пропитал всю квартиру горючими красками, заботливо оставил в ней следы насилия, разбил газовый вентиль, захлопнул бронированные двери, отошел на пару кварталов и позвонил себе на мобильник. Взрыва не было, но прежде, чем успели подъехать пожарные, гудящее пламя обратило внутренности квартиры в пепел.
Скреститель на троллейбусе и попутках выбрался из города. Теперь он был свободен. Куда бежать? Где бы не обосновался художник, его отыскали бы. Скорее не органы правопорядка, хотя и от них надо было скрываться несколько месяцев, но аукционисты, коллеги, все, кто был знаком с его искусством мольберт, кисти и картины попались бы на глаза фэну, рыщущему в поисках знаменитостей корреспонденту, бдительному соседу, да мало ли кому. Потому он решил не доезжать, не добегать, не прибывать в пункт назначения. Если можно убежать в степь или тайгу, почему нельзя исчезнуть в транспортной системе?
На электричках можно проехать из конца страны в конец, и багаж твой обыскивать не будут, и документы спросят раз в полгода. Междугородние автобусы и грузовики, речные пароходы и баржи, трамваи и троллейбусы - все они дают крышу над головой и хотя бы сиденье. Если не мозолить глаза и аккуратно пересаживаться с маршрута на маршрут, человек становится невидимкой.
Первую неделю Скреститель отдыхал душой. Почти все время спал, лениво сверяясь с расписанием пересадок. Начал отращивать бороду, умывался изредка, приобрел бомжеватый оттенок личности. Встречал рассвет и провожал закат вознаграждал себя за пребывание в раковине квартиры. Он любовался дымами заводов, находил отдых в разглядывании мусорных бачков и осязал запахи вокзалов. Научился дремать в любой позе, обедать невзрачными бутербродами, выплевывать мусор из пива и газировки. В бесконечном метельшении людей вокруг он начал различать бедных туристов и волокущих на рынок торбы крестьянок, опасно подвыпившие компании и мальчишек, еще неумело прячущихся от кондуктора. Потом глаз художника начал вырывать типажи. В голове начали оседать колоритные персонажи. Бабка с тремя металлическими зубами и в жуткой телогрейке, которая пыталась продать ему самогон - ну чем не ведьма? Контролер, не злой вроде бы человек, который так радовался, когда ему удавалось кого-нибудь поймать - дорисовать ему клыки и добавить красноты в глаза, кокой ведь вампир получится.