Ни один звук не возникал в накаляющемся воздухе, ни одна птичья песня до сих пор не приветствовала новый день. Насекомые тогда были очень редки, а птиц вообще не было. Еще должно было пройти бесконечное множество веков, прежде чем восходящее солнце могло быть встречено пронзительным криком первой первобытной птицы археоптерикса, жившего в юрский период мезозойской эры; его пронзительный и грубый голос с шумом вырывался из горла через ряды острых зубов крепкого клюва.

Этот край унылой и немой красоты был бы еще однообразнее и печальнее, если бы на песчаном берегу не было бы нескольких лагун, окаймленных скудной зеленью, если бы здесь не было гряды разбросанных угрюмых утесов, ступенчатыми выступами спускающихся к водам бухты. Несколько удаленных от берега островков, поросших низкими и древовидными цикадовыми, делало эту область живописнее и скрашивало ее однообразие и скудную красоту.

Хотя нотозавр довольно долго наблюдал за берегами и простирающейся в необозримую даль водной гладью, он не заметил ничего, что могло бы привлечь его внимание и стать добычей.

Он недовольно открыл свою длинную пасть. В ней угрожающе заблестели ряды крупных заостренных зубов, которые сжимаясь легко могли раздробить кости противника.

Потихоньку он стал спускаться со скального выступа, направляясь к близлежащей отмели.

Вдруг нотозавр повернул голову, и его зеленые глаза уставились на дно бухты под скалой, через которую он в этот момент пробирался. Между валунами и кустиками шаровидных известковых водорослей заметил он остаток цератода, — двоякодышашей рыбы, которую поймал вчера и спокойно сожрал на скале. Когда он насытился, остатки рыбы упали в воду и застряли между валунами. Сейчас же вокруг них скопилось много пемфиксов, десятиногих ракообразных, очень похожих на наших раков. Они лакомились остатками его вчерашней добычи, смешно выпячивались, становясь в угрожающую позу, когда один хотел вырвать у другого большой и более аппетитный кусочек.

Нотозавр недолго с любопытством рассматривал копошащихся раков, потом снова продолжил свой путь. Они для него не были сколько-нибудь стоящей добычей. Раки были маленькие, имели крепкий панцирь и очень мало мяса. Он их ловил лишь тогда, когда бывал сильно голоден и когда ему долго не удавалось поймать ничего более существенного. Но это случалось редко.

Когда нотозавр спустился на песчаную отмель, он внезапно остановился и стал пристально смотреть на одну из лагун. Высоко подняв голову, он напряженно наблюдал за тонким, почти пятиметровой длины ящером, маленькая голова которого сидела на очень длинной, как у жирафа, шее. Его тонкое туловище поддерживалось короткими ножками, из которых задние были больше передних. Туловище постепенно переходило в длинный хвост, который тянулся как толстый бич.

Это был танистрофеус, который также пришел к лагунам поохотиться. Он осторожно ступал по берегу лагуны до тех пор, пока не остановился под зеленым балдахином листьев низких цикадовых, напоминающих пальмы и какое-то время внимательно наблюдал за дном лагуны, покрытым сплетением водных растений.

Вдруг он подошел к самому берегу, погрузил длинную шею вместе с головой в воду — и когда голова снова высунулась из воды, в маленькой зубастой пасти трепетала рыбка. В свете солнечных лучей ее мелкие чешуйки поблескивали, как жемчужинки, а маленькие плавники горели ярким красным цветом.

Танистрофеус выгнул шею в виде большой дуги, и маленькая голова с пойманной рыбкой очутилась над песчаным берегом лагуны. Серебристое тело рыбки проткнутое острыми зубами еще резко дергалось, но несколько новых сжатий зубастой пасти ящера погасило в рыбке последнюю искорку жизни. Когда она перестала двигаться, танистрофеус развернул ее в пасти и проглотил.

Когда рыбка исчезла, он несколько раз облизнулся длинным черным языком. Затем снова вытянул шею и с головой погрузил ее в воду.

В этот момент нотозавр бросился в атаку. Хотя он не был на суше таким же ловким, как в воде, тем не менее довольно быстро настиг охотящегося и ничего не подозревающего танистрофеуса и вонзил похожие на пилы ряды острых конических зубов в основание его шеи.

Как большая пятнистая змея выскочила из воды шея танистрофеуса, и желтые фосфоресцирующие глаза уставились на нотозавра. Маленькая пасть широко раскрылась, и ее острые зубы впились в шею нападающего. Однако они были слишком слабыми, чтобы серьезно повредить нотозавру. Несмотря на это танистрофеус снова и снова кусал его, раздирая все сильнее кровоточащую шею, а длинным, как бич хвостом без устали наносил по телу нотозавра резкие и сильные удары.

Но нотозавр не обращал на это внимания, все глубже и глубже вонзал он свои длинные острые зубы в танистрофеуса, с неистощимой силой разгрызая его длинный шейный позвонок.

Ящер, подвергшийся нападению, защищался изо всех сил. Его длинное змееподобное тело изгибалось и снова выпрямлялось. Высоко взметалась его продолговатая голова с раскрытой зубастой пастью, и ящер вгрызался ею, куда только мог. Длинный хвост свистел в воздухе, нанося глухие гулкие удары по телу нотозавра.

Но тот держался спокойно и не обращал внимания на ответные броски своей жертвы, а лишь крепко удерживал ее на месте. Почувствовав, что сопротивление танистрофеуса сломлено, он неожиданно ослабил челюсти, молниеносно продвинул пасть по его шее к самой голове и там снова сжал их. В этом месте шея была наиболее тонкой. Как стальные тиски с острыми зубами, пасть нотозавра сдавила снова свою жертву. Какое-то время танистрофеус неистово дергался во все стороны, его длинный хвост взметался и падал, вертелся и хлестал вокруг, но, как только раздался треск раздробленного шейного позвонка, его тело сразу же безвольно рухнуло на землю.

Нотозавр сидел неподвижно над своей добычей. Зеленые глаза дико блестели, а длинный хвост, нервно раскачивающийся из стороны в сторону, вырывал в песке глубокую борозду. Некоторое время он рассматривал тело мертвого ящера, затем несколько раз обошел вокруг него, как бы ища, с чего лучше начать пиршество. Было самое подходящее время набить свой голодный желудок.