Карта сделал паузу. Пристально поглядел на Андреа.

— Он застрелил Грилло и несколько минут назад выехал вместе с этой судьей в Австрию. Я послал вслед за ними Донато с еще двумя людьми.

Андреа тяжело вздохнул и провел рукой по лбу.

— Нинни подарил ему свой камешек.

Карта поглядел на него, сурово, жестко.

— Когда мы узнаем, зачем это он вдруг отправился в Австрию, что нам с ним дальше делать?

Андреа решительно провел ребром ладони по письменному столу. А потом коротко, резко ответил:

— Убейте его!

Дорога бежала в глубь долины параллельно с набухшим от воды потоком, вдоль которого круто вздымались высокие горы. Давиде и Сильвия приземлились в аэропорту Вены во второй половине дня. Взяли напрокат машину и направились в сторону Инсбрука. А сейчас вышли машины и, опершись о шлагбаум на переезде, стояли на этой дороге, пережидая, когда пройдет поезд.

Давиде взглянул Сильвии прямо в глаза.

— Жена Андреа Линори, Глория, ко всему этому делу не имеет никакого отношения. Она в этой истории единственная, на ком нет вины. Мне хотелось бы, чтобы ты, когда мы наконец закончим расследование, не привлекала бы ее.

— Но как ты можешь быть так уверен, что эта Глория…

Давиде перебил ее:

— Я это знаю. Так же как и то, что ты стремишься не только разыскать преступников, убийц. Я это чувствую.

Сильвия окинула взглядом высящиеся перед ними горы. Солнце уже начало садиться и поднялся ветер.

— Так к чему же, по-твоему, я еще стремлюсь?

— К тому же, что и мы все. Иметь возможность спать ночью спокойно, без кошмаров и призраков. Без воспоминаний.

Сильвия покачала головой:

— Не все воспоминания причиняют боль.

— То, что вспоминаю я, причиняет боль.

Сильвия взглянула на него.

— Несколько дней назад в прокуратуру приходил твой сын. Ведь он-то не только прошлое. Он есть, существует. И рано или поздно тебе придется выяснить с ним отношения.

Давиде склонил голову.

— Я слишком много потерял из того, что означает «сын». Его первые шаги, его первые слова, — все. Как-то осенью, много лет назад, в одну из бессонных ночей, я подумал, что, возможно, как раз в этот момент он выпускает руку Марты и в первый раз входит в подъезд школы. Иногда я пытался представить себе, как он дерется с мальчишками, как, сидя в самолетике, катается на карусели. Единственное, что все эти годы придавало мне силы, было сознание того, что всем тем, что он имеет — школой, яркими куртками, книгами, музыкой, первым поцелуем, всей своей жизнью, — он обязан лишь тому, что я нахожусь вдалеке от него. Если бы я остался в Италии, его бы рано или поздно убили…

Прошел поезд. Сильвия и Давиде вернулись в машину. На переезде поднялся шлагбаум.

Дверь отворилась. У девушки были темные волосы и светлые глаза. Сильвия ей улыбнулась.

— Привет, Лорелла. Ты меня помнишь?

Лорелла покачала головой.

— Я приехала поговорить с твоим отцом.

Лицо Лореллы омрачилось.

— Его нет дома.

— Это визит личного характера. Тебе нечего бояться.

— Я не верю тебе. Ты хочешь его арестовать.

За спиной Лореллы послышался хриплый голос Пупаро:

— Впусти ее, Лори.

Сильвия вошла. Пупаро стоял посреди комнаты. Он посмотрел на оставшегося на улице Давиде.

— А это кто?

— Мой коллега.

Тяжело опираясь на палку, Пупаро приблизился к окну. Когда Сильвия вошла, Лорелла сразу же заперла дверь.

— Вы обещали оставить меня в покое. Что вам еще от меня надо? Я давал показания судьям чуть ли не по всему миру, благодаря мне вы прославились — о вас писали в газетах на первой странице, вы получали повышения по службе и прибавки жалованья. Неужели вам всего этого еще мало? Все, что я мог сказать, я вам сказал.

Сильвия пристально на него поглядела.

— Нет, не все.

— Ну, конечно. Не все. А может быть, вы все мне возвратили? Все то, чего вы меня навсегда лишили?

— Я приехала сюда не для того, чтобы с вами пререкаться, а лишь ради того, чтобы задать один вопрос.

Пупаро тростью указал на кресло. Сильвия подошла к нему и села. Обстановка в доме была безликая, занавески в цветочек, на плите стоял кофейник. Пупаро устроился на диване.

— Какой вопрос?

— Что представлял собой на деле в начале шестидесятых годов «Сицилтекноплюс», возглавлявшийся Джованни Линори?

Пупаро вздохнул.

— Мы называли его кормушкой, что-то вроде волшебной сковородки из сицилийской сказки. Представляете — огромная сковорода, полная миллиардов. Чем больше бросаешь на нее очисток, тем аппетитнее от нее идет запах. И чем больше с нее ешь, тем полнее она становится.

— Почему? В чем же был секрет?

— Секрет один — какой еще может быть другой? Наркотики! Джованни Линори был первым, кто организовал их массовый ввоз в Италию.

— А полученные миллиарды оседали потом в Ваксман-банке в Люксембурге. Не так ли?

Пупаро кивнул:

— Именно так.

— Но вы, Купол, не имели совершенно никакого отношения к этой начатой Линори торговле наркотиками?

— Ни малейшего. Между нами существовало соглашение. В течение двух лет все получал Линори. Он изыскал возможность финансировать первые поставки. А после этого начального периода все должно было перейти к нам. Что и случилось. Вот так родилась самая крупная сделка по продаже героина, которая, как говорили специалисты, должна произвести революцию в мировой экономике.

— А какова была скрытая подоплека дела порта Алькантары?

— О порте Алькантара мне ничего не известно.

Сильвия не сдержалась:

— Неправда! Порт был построен как раз в те годы. И начальника оперативного отдела полиции Джорджи убили именно потому, что он раскрыл что-то касавшееся Алькантары.

Пупаро сделал жест, выражающий досаду.

— Не желаю я об этом говорить. Мы же с вами уславливались. За этим делом стояла политика. А я согласился говорить только о делах мафии.

Входная дверь неожиданно распахнулась. В дом вошел Донато, а следом один из его людей с автоматом наперевес.

Донато с пистолетом в руке вырос на пороге гостиной.

— Не шевелиться! Оставаться на своих местах! — Потом, узнав Пупаро, не смог скрыть своего смущения:

— Как? Ваша милость здесь?

Пупаро указал на Лореллу:

— Донато, отпусти эту девушку. Она ни при чем. Пришла делать уборку.

Донато направил пистолет на Сильвию.

— Где этот американец?

Но не успел услышать ответ. С улицы из окна один другим прогремели два выстрела, и Донато покатился по ковру к ногам Лореллы. Девушка издала крик ужаса. Его товарищ с порога прихожей дал очередь из автомата в сторону окна, разбившую вдребезги остатки стекла, но тут же получил пули в грудь и в голову и сполз на пол. Пупаро встал и концом трости отбросил подальше от него автомат. Давиде, еще с пистолетом в руке, впрыгнул через окно в комнату и набросился на раненого Донато. Схватил его и изо всех сил швырнул на стеклянную горку, та разлетелась на мелкие Осколки. Сильвия кинулась к нему, пытаясь остановить.

— Не надо, Давиде! Оставь его.

Давиде, тяжело дыша, остановился. Посмотрел на Пупаро и Лореллу.

— Надо немедленно отсюда уезжать. Они выследили нас. Снаружи был еще один. Он удрал. Соберите ваши вещи, быстро!

Они вышли из дома и сели в машину. Давиде включил зажигание, дал полный газ, и машина на максимальной скорости помчалась по дороге, ведущей из городка. Сильвия испуганно на него посмотрела.

— Куда мы едем?

— В Гармиш.

— Почему в Гармиш?

Давиде обернулся к сидевшему склонив голову Пупаро.

— Ты ведь знаешь, что есть в Гармише, не правда ли?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Давиде протянул назад руку и схватил его за отворот пиджака.

— Неправда, прекрасно знаешь. И когда мы туда приедем, ты мне об этом скажешь. Иначе, клянусь небом, я всажу тебе пулю в лоб!

Сильвия взяла его за руку: