Когда она расплакалась, то вытерла слезы рукавом и принялась думать. Она посмотрела на окно. Окно нормально открывалось, но проблема заключалась в том, что высота от гравийной дорожки снаружи до него составляла добрых десять метров. Было очевидно, почему Хильдегарды не боялись, что она сбежит через него. Падение с такой высоты убило бы ее.

Тем не менее, она открыла окно и выглянула наружу. Когда холодный воздух проник в помещение, она была рада, что на ней еще надето теплое пальто и сапоги.

Рядом с окном находилась водосточная труба, проходившая по стене отеля, Отем могла бы дотянуться до нее, если бы вылезла наружу. Ей придется быть осторожной, когда будет добираться пару шагов от подоконника до стока, и при этом ей не за что было бы особо держаться. Вероятно, это был самый верный способ убить себя, или, по крайней мере, получить серьезные травмы, но Отем была в отчаянии.

Она скорее бы согласилась умереть, пытаясь выбраться из этого окна, чем жить запертой в этой комнате, как заключенная, в то время как Хильдегарды придумали бы, что они могли бы сделать такое, чтобы постоянно удерживать ее в плену.

Она вздрогнула от этой мысли. Что-то странное происходило с ними, и чем дольше она оставалась в гостинице, тем больше осознавала это. Миссис Хильдегард воспринимала каждого зарегистрировавшегося постояльца, как объект для сексуального безумного извращения. Мистер Хильдегард ясно дал понять, что у него имеются свои собственные намерения по этой части, и только вопрос времени, прежде чем он сделает шаг в сторону Отем. А что миссис Хильдегард имела в виду, когда сказала, что они хотели бы запереть ее наверху, как уже проделали это с Бетси? Их дочь была своего рода пленницей?

Неужели они думают, что они смогут заменить дочь Отем, удерживая ее там?

Она покачала головой.

Ничего такого не будет, не тогда, когда у нее имелись варианты сбежать отсюда, даже, можно сказать, отчаянные способы, например, выбраться из этого опасного окна.

Помимо водосточной трубы еще одним вариантом было дотянуться до высокой ивы, росшей за окном. Она находилась в нескольких метрах, и Отем пришлось бы отцепиться от стены здания полностью, но, как она оценила, ветка находилась около окна и выдержала бы ее вес. Если бы она прыгнула и схватилась бы за нее, то смогла бы спуститься по дереву на свободу.

Водосточная труба или дерево? Отем рассматривала оба варианта с сильным чувством тревоги. Ей всегда было дискомфортно находиться на высоте. В детстве ей пришлось покинуть команду по дайвингу, когда ее начали ставить на все более высокие и высокие мостки. Глядя с них вниз, она чувствовала, что ее желудок переворачивается внутри.

Она взобралась на подоконник и выбралась на выступ. Сильный порыв ветра словно пытался сбить ее с уступа, и она вцепилась в оконную раму так крепко, что пальцам стало больно. Начинало темнеть, и температура за окном стала явно снижаться, было прохладнее, чем в начале дня. Она поежилась, когда взглянула вниз на дорожку из гравия.

Тогда, не думая и не утруждая себя решением, будет ли ее побег по дереву или водосточной трубе, она прыгнула в ледяной воздух и потянулась к ветвям ивы, словно от этого зависела ее жизнь. Она схватилась за ветку, и ей удалось удержаться. В следующее мгновение она начала падать, сбивая листву и ломая ветви под собой, ветки царапали и рвали ей кожу, словно когтями.

Она ударилась о землю, но благодаря сломавшимся веткам, смягчившим ее падение, не так сильно. Лодыжку пронзила боль и нога подкосилась, Отем рухнула на землю с глухим стуком.

Она была жива.

Но ей было больно.

Она попыталась встать, но боль пронзила ее лодыжку. Видимо, она растянула ее, или, возможно, сломала, но у нее не было времени беспокоиться об этом. Не пройдет много времени, прежде чем Хильдегарды поймут, что произошло. Не похоже, что они слышали, как она падала вниз через ветви деревьев, но холодный ветер из окна, сказал бы им, что она пыталась.

У нее было мало времени.

Она заковыляла вниз по подъездной дороге, прихрамывая на одну ногу, и с каждым шагом боль пронзала ее лодыжку, а потом и всю ногу. Это было мучительно, и с каждым шагом ей хотелось сдаться, но она отказывалась от этой мысли. Отем не стала замедляться и ни разу не оглянулась через плечо, чтобы убедиться, не последовали ли за ней Хильдегарды.

Она продолжала идти, как ей казалось, целую вечность, и, когда дошла до шоссе, начала рыдать.

Ее лодыжка уже опухла, и она не знала, сколько еще сможет пройти. Тьма опускалась, и лес после захода солнца всегда ужасал ее. Ветер с гор завывал, снег летел ей в лицо, и она поежилась, несмотря на все свои старания.

Но ни боль, ни темнота, окутывавшая лес, ни холод ледяного ветра ужасали ее на самом деле, а мысли о том, что как только мистер Хильдегард поедет на своем пикапе по подъездной дороге и осветит ее фарами, то затащит ее в свой грузовик. Он бы ни за что не поехал в город, прежде чем понял бы, что она сделала. И она никак не смогла бы вернуться к матери, даже если бы добралась до города. Поезд в цивилизацию прибывал в город два раза в неделю, автобусов вообще не было. Движение на единственном шоссе из гор было настолько скудным, что она могла умереть от переохлаждения, прежде чем кто-нибудь бы остановился, чтобы подхватить ее, и шоссе находилось в другой стороне от города. Даже если бы она добралась до такой дали, это было бы первое место, куда бы направился мистер Хильдегард проверить, не пыталась ли Отем перехватить попутку. Она не могла бы прятаться каждый раз, когда на дороге появлялся бы свет фар.

Поэтому она сделала единственное, что смогла придумать.

Она направилась не в сторону города, а пошла по дороге в горы, где, как она знала, находился дом Грейди.

Хромая от боли, она шла вверх по дороге, выше в дикую местность, каждый шаг уводил ее все дальше от безопасности и тепла города, но и дальше от мерзких Хильдегардов и проклятого отеля.

Как только она оставила гостиницу позади, то услышала звук мотора и увидела свет фар грузовика мистера Хильдегарда на дороге, ведущей от отеля к воротам, которые она только что преодолела. Он даже не остановился в конце, а сразу повернул к городу. Отем наблюдала за ним, пока красные огоньки не скрылись вдали.

Она задавалась вопросом, а что если он повернет обратно по дороге, когда поймет, что ее нет на этом пути в город?

Возможно.

Она не могла позволить ему вернуться и обнаружить ее по дороге к вершинам гор. Ей пришлось сойти с дороги.

Если то, что она находилась одна на пустынной дороге пугало ее, то покинуть дорогу и скрыться в полном опасностей лесу просто ужасало ее.

Но потом Отем подумала о маме. Она размышляла о том, что если бы ее мама умерла, когда она находилась бы запертой на чердаке. Она никогда бы не выбралась оттуда. Ее окно находилось в два раза выше, чем в комнате Хильдегардов, а она чуть не погибла, спасаясь из него с такой высоты.

Отем сжала кулаки, думая о маме, и шагнула в темноту леса.

Она не могла ясно мыслить. Даже при дневном свете при сильном снегопаде и завывающем ветре с вершин шансы найти хижину Грейди были достаточно малы.

А с учетом ее хромоты и ранений, пробраться через лес у нее не было почти никаких шансов.

К тому же у нее не было времени уяснить это для себя, потому что, как только она оставила дорогу, то почувствовала, словно темнота леса поглощает ее. Зловещие деревья тянули к ней свои ветви, похожие на пальцы. Они блокировали свет, поступающий от луны и звезд. Ветер, который на дороге и так был кошмарен, теперь, пролетая сквозь ветки, издавал свист. Этот звук больше походил на крик, чем на свист ветра. Каждая ветка шелестела, создавая миллион звуков, которые пугали ее. Это было похоже на то, словно со всех сторон она оказалась окруженной монстрами.

А затем, впервые с момента прибытия в Монтану, она услышала вой волка. Он прозвучал совсем близко и был подхвачен воем других волков.

Отем была в ужасе. Она ослепла от страха. Несмотря на больную лодыжку, она побежала в полной панике. Она не знала, куда идет, в каком направлении находится дорога, она даже не могла разглядеть, что находилось в нескольких метрах перед ней. Но она продолжала бежать, и с каждым шагом Отем все яснее слышала, как волки приближаются к ней со спины.