Зевнул разок, другой и снова задремал.

А старый, мудрый Вяйнемейнен сидит у него в утробе и думает, как бы ему разбудить Випунена, как бы согнать с него вековой сон.

Подумал, поразмыслил и принялся устраивать в животе великана кузницу. Из рукавов рубашки сделал мехи, из шубы - поддувало. Наковальней ему служит колено, молотом - крепкий кулак. День и ночь работает в своей кузнице Вяйнемейнен. Такой шум и грохот поднял, что опять проснулся великан. Жжет его изнутри огонь - сил нету терпеть!

- Эй, ты! - закричал Випунен. - Откуда принесло тебя, изверг? Кто послал тебя, мучитель? Выходи, собака, из моего чрева, а не то плохо тебе придется! Все мое войско выйдет против тебя. И колючий можжевельник, и стоглавые сосны, и островерхие ели - сотни мужей с мечами, тысячи героев с копьями придут, чтобы вышвырнуть тебя, чудовище!

А Вяйнемейнен словно и не слышит - бьет себе молотом по наковальне да качает мехи.

Все сильнее разгорается огонь. К самому горлу могучего старца поднимается жар от раскаленного железа, прямо на язык ему падают горячие угли.

Не вытерпел Випунен, закричал страшным голосом:

- Ты, не знающий матери, ты, собака без хозяина, уходи, пока не поздно! Говорю тебе, уходи прежде, чем взойдет солнце, раньше, чем пропоет петух! А не то кину я тебя в медвежью берлогу, загоню в топкие болота, потоплю в пенистом водопаде. Острыми когтями орла разорву тебя на части, клювом ястреба растерзаю на куски! Беги, несчастный, пока не поздно! Уноси голову, пока жив!

Отвечает ему из глубины утробы старый, мудрый Вяйнемейнен:

- Никуда я отсюда не уйду, мне и здесь хорошо живется. Вместо хлеба я ем твою печень, приправляю ее твоим жиром, варю на огне твои легкие. Скоро перенесу я кузницу в самое твое сердце и буду бить там своим молотом до тех пор, пока не услышу заветных слов. Не должны исчезнуть вещие слова, не должны потеряться песни, что хранишь ты в своей памяти.

Что делать? Пришлось Випунену отпереть ларец песнопений, выпустить на волю древние заклятья.

И вот запел он песни седой старины. Он пел о том, как зажглось на небе солнце, как загорелись звезды, как в первый раз проплыл по небу месяц.

Слова, как птицы, слетали с его уст, как резвые кони, рвались из его груди.

Никогда не слышал Вяйнемейнен песен лучше тех, что пел Випунен.

Тайны всякого мастерства, начало всякого знания открыл ему могучий старец.

И когда наконец опустошил Випунен свой ларец песнопений, сказал Вяйнемейнен из глубины его утробы:

- О Випунен, открой пошире рот, выпусти меня отсюда! Пора мне возвращаться в родные края.

- Что же, иди, - сказал ему Випунен. - Ты, я вижу, хитер, старый Вяйнемейнен. Ловко ты забрался ко мне в нутро! Хорошо, что теперь уходишь!

И славный песнопевец Випунен широко зевнул.

Проворной белкой, быстрой куницей выскользнул на волю старый Вяйнемейнен.

Немного времени прошло, и вернулся он домой, к своей недостроенной лодке.

Тремя словами, точно тремя ударами, достроил Вяйнемейнен свой челн: укрепил руль, поднял мачту, заделал корму.

И вот готова лодка. Выкрасил ее Вяйнемейнен красной краской, натянул синий парус, украсил нос серебром, отделал корму золотом и на рассвете прекрасного дня отправился в путь.

В суровую Похъелу, в туманную Сариолу плывет по морскому простору старый, мудрый Вяйнемейнен. Плывет и песней подгоняет ветер, торопит быстрые волны:

- Ветры, вы мой челн гоните,

Вы качайте, волны, лодку,

Чтоб не брать мне в руки весел,

Чтоб не пенить ими воду

На спине широкой моря,

На его просторе синем!

14. Илмаринен вместе с Вяйнемейненом едут в Похьелу свататься к дочери Лоухи

Рано утром, прежде чем встало солнце, поднялась красавица Анникки Илмарипена сестрица - и вышла на туманный бережок постирать белье. Выколотила его на катках, потом чнсто-начисто выполоскала и села отдохнуть. Посмотрела на небо, взглянула на море - вверху солнце блестит, внизу волны сверкают. Посмотрела назад, посмотрела вперед, и видит - чернеет что-то в устье реки, синеет что-то на морских волнах.

"Может, это стадо крикливых гусей? - думает Анникки.- Или это стая сизокрылых уток? Если так, летите своим путем по небесным просторным дорогам!"

Но не поднимаются утки, не взлетают крикливые гуси.

"Может, это рыбья стая? - думает Анникки.- Может, это лососьи спины? Если так, спрячьтесь под воду, уходите скорее в глубь потоков!"

Но не уходит под воду рыбья стая, не прячутся лососи в глубине морских вод.

"Может, это еловая ветка качается на волнах? Или это подводный камень выглянул со дна моря? Если камень это, - пусть покроют его синие волны. Если ветка, пусть унесут ее пенистые гребни".

Но не прячется под водой камень, не уносят волны еловую ветку.

Это плывет вдоль берега дощатый челн. Борта у него красные, парус синий, нос украшен серебром, корма - золотом.

- Уж не брата ли это корабль, - говорит Анникки, - уж не отцовский ли это челн? Тогда скорее плыви к родной земле, стань кормой к чужому берегу, носом повернись к нашей пристани. Если же чужой это корабль, пусть кормой повернется к нашей пристани, носом станет к своему берегу.

Но не отцовский это челн и не чужой это корабль.

Подплывает к пристани на туманном берегу, на мглистом мысу лодка Вяйнемейнена.

Спрашивает его Анникки:

- Куда ты, друг моря, торопишься? Куда, украшение Калевалы, твой путь лежит?

Отвечает ей с лодки Вяйпемейнсн:

- Еду я на рыбную ловлю, хочу за кинуть невод в глубине камышовых зарослей, там, где мечут икру лососи.

Говорит ему Апиикки:

- Вот сразу и видно, что это неправда. Разве сейчас рыба мечет икру? Да и где твои рыболовные снасти? Видела я, как выезжал на лов мой отец. В лодке у него лежал невод, на скамьях - багры, у руля - длинные шесты. А у тебя ничего нет. Скажи мне, Вяйнемейнен. правду: куда ты едешь, какое дело задумал?

Отвечает ей Вяйнемейнен:

- На охоту я выехал. Хочу гусей настрелять, пестрокрылых уток набить.

Опять не верит ему Анникки:

- Видно, смеешься ты надо мной, песнопевец! Видела я, как снаряжался на охоту мой отец. За спиной у него был лук, на поводке - собаки. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты путь держишь?

Отвечает ей Вяйнемейнен:

- Держу я путь туда, где шумит сражение, где идет битва, где потоками струится богатырская кровь.

- Нет, неправду ты говоришь, - отвечает ему Анникки. - Видела я, как мой отец уходил на великую битву, туда, где по колено в крови бьются храбрые мужи. Сто богатырей садились на весла, по бортам висели острые луки, на скамьях ле- жали кованые мечи. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты собрался? А не скажешь - пусть буря сядет в твою лодку, пусть ветер правит твоим рулем.

- Ну хороню, скажу тебе правду, - говорит ей'Вяйнемейнен. - Еду я в суровую Похъелу, в сумрачную Сариолу, чтобы взять себе в жены красавицу Севера.

Не стала больше слушать его Анникки.

Подхватила она с деревянных катков белье и побежала скорее домой.

А брат ее Илмаринен, вековечный кователь, стоит себе возле жаркого горнила и бьет молотом по наковальне. С головы до пят весь он черный, как сажа, на волосах у него копоть в три пальца, на плечах - целые горы угольной пыли.

- Братец-кузнец, - говорит ему Анникки,- бросай свою работу! Скорей выкуй мне новый челночок, выкуй новые кольца, и еще три пары сережек, и еще шесть красивых подпоясков в награду за вести, что я тебе принесла.

Говорит ей Илмаринен:

- Хорошо, выкую я тебе челночок и кольца, выкую сережки и подпояски. Но если нестоящие вести ты принесла - все переломаю и в огонь брошу.

Тут говорит ему сестра Анникки:

- Ну так слушай, братец, что я тебе скажу. Ты вот с утра до ночи молотом стучишь. Летом куешь подковы, зимой куешь полозья, весной - дугу с колокольчиком. Все хочешь за своей невестой ехать. А тот, кто похитрее тебя, уже едет за твоей невестой. Выйди-ка на берег да погляди, чья лодка на волнах качается. Старый, мудрый Вяйнемейнен плывет в туманную Похъелу, в сумрачную Сариолу, чтобы свататься к той, которую ты выбрал, для которой ты и Самио выковал!