В конце последней войны, когда у противника не осталось ни одной атомной бомбы, король империи, желая прославиться, а заодно вдохновить свое воинство, изволил покинуть уютное подземное гнездышко явиться на поверхность истерзанной войнами планеты. Вдохновляя вояк на успешное завершение войны, король выпил бокал слишком холодного шампанского, отчего простыл, cлег и вскоре скончался. Королевой стала его малолетняя дочь. Так уж получилось других, более подходящих наследников трона не оказалось. Капризнее девчонки видеть мне не доводилось. Потянулись будни нашего пребывания на воинственной планете. Меня, одев в шутовской наряд, каждое утро, перед обедом и вечерами привязывали к креслу и тащили "кланяться" королеве. Остальное время я был более или менее свободен.

Федя Мудреный городил свою оранжерею. Своими заказами он задергал измотанную войнами промышленность империи. Конструкторские бюро выли от его заявок, но выли про себя, молча. Приказы королевы и министра с усами обсуждению не подлежали.

Как-то я побывал на стройке века и удивился.

- А чего это ты оранжерею круглой делаешь? Они обычно прямоугольными бывают.

- А так красивее, - заявил Федя Мудреный.

Работы на оранжерее кипели. Она строилась быстрее, чем я ожидал.

- Куда ты спешишь? - наседал я на Федю. - Ты что, забыл: чем раньше вырастут цветы, тем раньше нас кончат?

- А что делать?! - грустно улыбнулся Федя. - Халтурить и филонить не умею.

- Да ты что?! - психовал я. - Затягивай строительство. Пусть оно долгостроем идет. Вали на поставщиков.

- - Я так не умею, - повторил, вздохнув Федя. - Да и что это даст?

- Как что даст?! - не унимался я. - Выиграем время. Авось что-нибудь да придумаем.

- Без толку. Удрать отсюда невозможно. Сообщить о себе нашим - тоже.

- А ты пробовал?

- И пробовать не хочу, - отрезал Федя. - Я вот лучше оранжерею сделаю, пусть любуются и человечнее становятся.

Одним словом, свихнулся парень. Попытался я его уговорить наш звездолет выкрасть или радиостанцию ихнюю главную захватить, чтобы со своими связаться, а он только отмахивается. Звездолет, мол, хорошо охраняется, а радиостанцией делать нечего - до Земли, по его данным, тысяча световых лет, а ему, Феде, жить осталось меньше года.

- Даже если нас помилуют и не убьют, - говорит, - не дожить нам до того дня, когда радиосигнал до Земли долетит, и оттуда помощь пришлют. Ты тысячу лет жить умеешь?

- Нет, - огрызнулся я.

- Вот и не мешай мне работать.

Это надо же, какой деловой!

"Ну и черт с тобой! - подумал я. - Твори для своих мучителей. Без тебя что-нибудь придумаю".

В качестве королевского шута я имел много свободного; времени и немалую свободу передвижения. Побывав как-то в ближайшем космопорту, в шеренге разномастных трофейных кораблей я обнаружил наш звездолет. Никто его там не охранял, просто на входной люк навесили огромный висячий замок. И всего-то!

Я затрепетал от радости, сделав такое открытие. Помчался к Феде и предложил сегодня же ночью, удрать домой. Тот отмахнулся от меня как от назойливой мухи.

"Ах, так! - свирепел я про себя. - Ну и подыхай здесь!" Ночью, вооружившись напильником, ломом, зубилом и молотком, я подался в космопорт. Незамеченным прокрался к своему звездолету. Часа два сражался с амбарным замком, подвешенным на входном люке, уродуя его своими инструментами. В конце концов, когда я почти отчаялся попасть в звездолет, замок сдался, и входной люк плавно открылся.

Чертовски уставший от схватки с железным стражем, я, покачиваясь, побрел в рубку и отдал мозгу звездолета команду на подготовку к старту. Сердце, отчаянно колотилось в груди, в висках стучало, в ушах шумело. Даже не верилось, что вот сейчас я нажму на клавишу пуска и полечу! Куда угодно, только подальше от этой проклятой планеты!

Мозг звездолета сообщил, что все системы функционируют нормально, горючего - полбака.

Я глубоко вздохнул, успокоился как мог, решительно нажал на клавишу пуска и... полетел.

Полетел вверх тормашками из рубки на бетонную площадку космодрома. В тот самый миг, когда я нажал клавишу, звездолет... исчез! Я больно шлепнулся о бетон..

Вокруг меня стояла толпа королевских придворных во главе с самой королевой и главным министром. Они хохотали. Хохотали до упаду. Тут же крутились телеоператоры с камерами, сверкали лампы-вспышки фоторепортеров. Я не сразу сообразил, что произошло, а когда понял, то чуть не разревелся от досады и бессилия. Меня одурачили! Нашего звездолета в этом космопорту простонапросто не было. Мне подсунули гравифантом, чтобы потешиться надо мной. В самый последний момент гравифантом попросту выключили. Вот гады!

Охая и постанывая, я встал с бетона и, окруженный хохочущей, визжащей от смеха толпой, побрел в свое жилище. Благо оно было рядом с космопортом.

Два дня я отлеживался в своей каморке. Кланяться меня не носили. Обходились. По телевидению в день по десять раз показывали репортаж о моей попытке бегства. Оказывается, за мной следили уже давно. Заснял все: и как я днем искал звездолет, и как покупал инструменты, потратив на них чуть ли не все сбережения иэ жалкого жалованья шута, и как пробирался ночью к звездолету... Подробно показывали, как я, обливаясь потом, рубил, пилил, ломал злосчастный замок. Он в отличие от звездолета, был настоящим. Ну и, разумеется, показали мое падение на бетон: во всех возможных ракурсах, замедленно, покадрово и т. п. И даже хромающего, бредущего домой, показать не забыли. От телевидения не отставали и газеты. Вся планета надрывалась от хохота. Меня величали величайшим королевским шутом всех времен. С чем меня не забыл поздравить и Федя. Проклятый изменник! И Он туда же!

Королева подарила мне ошейник и намордник, украшенныебриллиантами. И сказала, что теперь во время различных торжественных приемов и других церемоний я буду сидеть на поводке, привязанный к ножке трона, в что такой высокой чести не удостаивался еще ни один презренный инопланетянин.

Такого оскорбления я простшть уже не мог. Целыми днями я обдумывал, как отомстить королеве.

Время шло. Федя Мудреный закончил строительство оранжереи, высевал и высаживал цветы. Каждый мой шаг транслировали по всепланетному телевидению. Чтобы я ни делал: ел, спал, прогуливался - все местным жителям казалось чертовски смешным.

Однажды в порыве отчаянной злости я задумал задушить королеву. Пробрался ночью в ее спальню, протянул руки к ее шее и... застыл, как статуя. Вспыхнул яркий свет. Снова меня снимали, снова все хохотали, а я стоял в глупой позе и не мог шелохнуться. Меня простонапросто вморозили в гравикуб. Больше всех смеялась сама королева. В этой спальне она, оказывается, и не спала. В постели лежал ее гравифантом. Более того, сама идея задушить королеву мне была внушена телепатически, специально, чтобы поразвлечься. И снова обо мне гнали телевизионщики репортажи на всю планету.

Однажды ночью в мое жилище явился Федя, разбудил и, показав знаками, чтобы я не шумел, пошнил за собой. Мы долго молча пробирались ночными удицами. За городом он посадил меня в вертолет, и мы куда-то полетели.

- Что это все значит? - удивился я. - Откуда у тебя вертолет?

- Вертолет я соорудил сам, а летим мы к настоящемy нашему звездолету.

- Как ты определил, что он настоящий? - ехидно поинтересовался я.

- Очень простo. Раздобыл прибор, позволяющий отличать предметы настоящие от гравифантомов.

- И кто тебе его дал? Прибор-то секретный!

- Главный министр дал.

- С чего бы это вдруг такое доверие?

- Да просто некоторые поставщики начали было поставлять для оранжереи фальшивые агрегаты. Я заявил, что в таких условиях сооружать оранжерею отказываюсь. Вот министр и выдал мне прибор. Под расписку. Очень удобная штука. Глянул в окуляр, и все ясно: где настоящие вещи, а где гравифантомы.

Летели мы часа два. Свой звездолет нашли в глухом горном ущелье. Охрану усыпили одной гранатой с сонным газом. Проникли в рубку, запустили планетарные двигатели и плавно оторвались от поверхности проклятой планеты. Я линовал. На сей раз все шло без обмана.