Свой отзыв анонимный юзер завершает мрачной шуткой, что мол не рекомендует автору романа, господину Андрею Дворкину, последовать по стопам своих героев и заплутать в парагвайских прериях.

Почему, кстати, парагвайских? В романе не было ни слова о том, что действие разворачивается именно в Парагвае! Минуту назад я хотел преспокойно использовать этот отзыв в своей большой литературоведческой статье, которую мне заказал журнал "Нуево обсерваторе", но сейчас меня вдруг пробирает страх. Я едва успокаиваю себя - в моем доме, как бы не был он велик, нет никакого шила.

Кажется, на первом этаже кто-то ударил молоточком в наружную дверь, и прислуга, грузная Луханера, поторопилась открыть. Вон как заскрипели половицы под ее тушей. На пороге моего кабинета возник туповатый пеон, который, похоже, только и способен что промычать: "К вам посетитель". Прекрасно, это немецкий физик, которого я вызвал аж из Гейдельберга, и с ним грузовик с аппаратурой. Я тороплюсь из комнаты, но меня опережают, я слышу, как на первом этаже моя жена радостно щебечет, общаясь с гостем. Я выхожу из коридора на лестницу и вижу ее и гостя в прихожей.

Тьфу ты! Это совсем не немецкий ученый. И никакого с ним грузовика с аппаратурой. Только потертый рюкзачок.

- Он тоже из Европы, из Санкт-Петербурга, - сообщает мне моя парагвайская жена.

- Андрей Дворкин, - представляется незваный гость. - Писатель. Знаете ли, я решил проверить, действительно ли некоторые гаучо являются потомками донских казаков.

- Замечательно, что вы попали именно к нам, - говорит женщина. - У моего супруга есть даже реликвии столетней давности, ясно говорящие о том, что все именно так, а не иначе.

- Шило? - спрашивает писатель. - Я так и знал, что это шило.

- А вот и не шило, нет у меня никакого шила, не надо превращать меня в очередной персонаж из своей книги, - отзываюсь я, пытаясь справиться с внезапной засухой в своем горле.

- А вот и есть! Ты его просто не замечал, потому что у него уже нет ручки.

Появляется падчерица, у нее в руках потемневший от времени металлический стержень, а на наглых губах торжествующая улыбка.

- Я нашла его утром в нижнем ящике твоего стола... Мама велела сделать генеральную уборку, - добавила она, увидев свирепую гримасу на моем лице.

Она роется в ящиках моего стола по наущению своей мамаши! В моих жилах совершенно на латиноамериканский манер вскипает кровь. Вдобавок я понимаю, что это моя жена привезла этого Дворкина сюда. И, если полчаса назад на ней был бюстгальтер, то сейчас его точно нет. Карамба! Я подхожу к черноглазой красотке и с большим удовольствием отвешиваю ей пощечину.

- Как вы смеете бить женщину? - встревает русский писатель.

- Зря вмешиваешься, - я оборачиваюсь к нему, у меня в руке исторический кастет, которым пользовался еще сам Альфредо Стресснер. И тут меня пронзает боль, она входит в точку между лопаток и ...