Именно ненависть к большевизму, постоянно внушавшаяся немцам более десятка лет, вдохновляла солдат на Восточном фронте сражаться так отчаянно. Гитлер не уставал повторять немцам, что «красные» сделают с их женами и детьми, их домами и родиной, и теперь они сражались с превосходящими силами, движимые ненавистью, страхом и патриотизмом. Они сражались больше не оружием, а решимостью, отчаянием и храбростью. Несмотря на огромные силы Красной Армии, превосходившей немцев в танках, пушках и самолетах, обстановка на Восточном фронте стала стабилизироваться. Еще неделю назад такое казалось невозможным.

Олицетворением боевого духа вермахта на Восточном фронте был полковник Ганс-Ульрих Рудель, командовавший авиагруппой пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Человек среднего роста, он больше впечатлял своей жизненной энергией: он не разговаривал, а выплевывал слова на высоких тонах. У него были волнистые светло-каштановые волосы, глаза оливково-зеленого цвета и волевые черты лица, словно выточенного из камня. Он беззаветно верил в Гитлера и тем не менее мало кто так же смело критиковал ошибки партийных и военных деятелей. За шесть лет он совершил 2500 вылетов, и о его подвигах ходили легенды. Он потопил советский военный корабль и уничтожил 500 танков.

8 февраля его летчики сражались на Одере между Кюстрином и Франкфуртом против ударной группировки Жукова, двигавшейся в обход группы армий Гиммлера. У Гиммлера фактически не осталось резервов, чтобы остановить русских, за исключением нескольких разрозненных наземных частей за Одером и самолетов Руделя, на которых были нарисованы гербы тевтонских рыцарей, сражавшихся на Востоке шестьсот лет назад. Ю-87 уже не наводил, как прежде, ужаса в небе, теперь он уступал самолетам противника в скорости, маневренности и становился легкой добычей, когда выходил из пике после бомбометания. Самого Руделя сбивали десятки раз, и его левая нога была в гипсе после пулевых ранений. За последние две недели его подчиненные летали вдоль Одера, пытаясь остановить волну наступающих русских танков. Сотни их уже были уничтожены, но тысячи неудержимо ползли на берега реки.

Во время сражения в Арденнах Руделя вызвали в ставку Гитлера на Западном фронте для вручения специальной награды.

"Хватит вам летать, — сказал Гитлер, пожимая ему руку и глядя прямо в глаза. Ваша жизнь нужна немецкой молодежи, которая может перенять ваш опыт".

Для Руделя не было ничего хуже, чем оказаться на земле, и он ответил: "Мой фюрер, я не смогу принять награду, если больше не смогу летать со своими летчиками".

Гитлер, все еще не отпускавший руку Руделя, глядя ему в глаза, левой рукой достал черную коробочку, обшитую бархатом. В ней лежала сверкающая бриллиантами награда, которую Гитлер приказал изготовить в единичном экземпляре для Руделя. "Хорошо, можете продолжать летать", — разрешил он с улыбкой, но через несколько недель передумал и приказал ему свернуть летную деятельность. Рудель расстроился и стал звонить рейхсмаршалу Герингу. Того на месте не оказалось. Рудель стал звонить Кейтелю, но тот был на заседании. Оставалось только звонить Гитлеру. Когда он попросил связать его с фюрером, его осторожно спросили, в каком он звании. «Ефрейтор», — пошутил Рудель. На другом конце провода засмеялись, оценив шутку, и через мгновение соединили с полковником Николасом фон Беловом, адъютантом Гитлера по ВВС, который сказал: "Мне известно, чего вы хотите, но прошу вас, не раздражайте фюрера".

Рудель решил лично обратиться к Герингу, находившемуся в тот момент в своем загородном дворце Каринхалле. Рейхсмаршал был одет в сверкающий халат с широкими свободными рукавами, которые хлопали при движении как крылья гигантской бабочки. "Я встречался с фюрером около недели назад, — начал Геринг, — и он мне сказал следующее: "В присутствии Руделя у меня не хватает духа сказать ему, чтобы он прекратил летать — я просто не могу этого сделать. Как бы мне ни хотелось видеть Руделя, но я не желаю с ним встречаться, пока он не выполнит мое пожелание". Я цитирую слова фюрера дословно и больше не хочу обсуждать этот вопрос. Мне известны все ваши аргументы и возражения!"

Рудель ничего не сказал, но вернулся на фронт полным решимости продолжать летать, как и прежде. Он втайне продолжал это делать, пока в сводке его не отметили за уничтожение одиннадцати танков только за один день, и его тут же вызвали в Каринхалле.

Геринг был рассержен. "Фюреру известно, что вы летаете, — начал он. Он попросил меня предупредить вас раз и навсегда прекратить участие в боевых вылетах. Не вынуждайте его принимать дисциплинарные меры за неподчинение приказу. Более того, фюрер не понимает, как может так себя вести человек, за проявленную храбрость награжденный самой высокой немецкой наградой. Мои комментарии здесь излишни!"

Две недели спустя, 8 февраля, Рудель вновь совершил очередной боевой вылет, и вечером его навестил Альберт Шпеер, самый способный и умный министр, возглавлявший министерство вооружений и военного производства. "Фюрер планирует нанести удар по заводам, производящим вооружения на Урале, — начал Шпеер. — Он собирается прервать военное производство, особенно танков, на год". Операцию предстояло разработать Руделю. "Но сами вы не полетите. Фюрер подчеркнул это особенно".

Рудель запротестовал. Есть люди более способные для разработки операции, а его учили летать на бомбардировщиках. На эти и другие возражения Шпеер только ответил: "Этого хочет фюрер". Сказав, что чуть позже пошлет детали уральского проекта, он попрощался, признаваясь Руделю, что крупные разрушения промышленности Германии вселяют пессимизм относительно будущего страны, и он надеется, что Запад разберется в сложившейся ситуации и не позволит Европе пасть перед русскими. Затем он вздохнул и добавил: "Я убежден, что фюрер именно тот человек, который решит эту проблему".

Перед совещанием 9 февраля, а фюрер проводил их ежедневно, генерал Гейнц Гудериан, начальник штаба сухопутных сил и главнокомандующий Восточным фронтом, с расстроенным чувством изучал сводки.

Еще по дороге на совещание от Цоссена до Берлина Гудериан сидел в машине во взволнованном состоянии и непрестанно курил. Следует что-то делать, говорил он себе. Далеко на севере двенадцать дивизий группы армий «Курляндия», отрезанные на побережье Латвии, не принимали участия в сражениях, поскольку Гитлер не захотел эвакуировать их по морю. В районе Кенигсберга в 180 км южнее группа армий «Север» также оказалась окружена. Все необходимое доставлялось им по воздуху и морю, но по сути они не могли внести вклад в битву за Германию. Оставалась еще группа армий «Висла», существовавшая больше на бумаге и не способная ничего сделать, чтобы остановить продвижение Жукова на Берлин. Несмотря на прямую угрозу столице, Гитлер начал большое контрнаступление далеко на юге, в Венгрии. Понимая всю бессмысленность этой затеи, Гудериан подумал, что следует побыстрее уладить ссору с Гитлером.

Как обычно, охрана СС с придирчивой тщательностью проверила плотно облегающую форму, прежде чем впустить фельдмаршала в кабинет Гитлера. Как только началось совещание, Гудериан сразу же попросил Гитлера отложить большое наступление в Венгрии и вместо этого перейти в контрнаступление против сил Жукова, направленных на Берлин. Жуков уже начинал испытывать недостатки со снабжением, поэтому одновременное наступление с обоих флангов могло разбить его передовые части надвое.

Гитлер терпеливо слушал, пока Гудериан не дошел до создания условий, благодаря которым можно было осуществить такое контрнаступление: дивизии в Курляндии, а также находящиеся на Балканах, в Италии и Норвегии, следовало немедленно перебросить в Германию. На это последовал резкий отказ, но Гудериан продолжил приводить свои доводы. "Вы должны поверить мне, когда я говорю, что не упрямство заставляет меня говорить о переброске войск из Курляндии. Я не вижу других способов создания резервов, а без них мы не можем надеяться защитить столицу. Уверяю вас, что я действую исключительно в интересах Германии".