— Мне кажется, это русские, — отозвался Фуллер, — откройте дверь.

По лестницам уже был слышен топот, и Хегель начал кричать: "Американский! Американский!".

Дверь широко распахнулась, и несколько русских солдат наставили автоматы прямо в животы хозяев, Фуллер показывал жестом на дом напротив. Наконец советские солдаты поняли, и в комнату ввели Алекса Бертена, французского военнопленного, который говорил по-русски. Когда старшему по званию в группе русских, капитану Марчуку, сказали, что все трое в этом доме американцы, тот саркастически расхохотался. "Как американцы могли оказаться на Восточном фронте, да еще впереди русских?" — спросил он и еще больше уперся стволом автомата в живот Фуллеру.

Бертен объяснил ситуацию, и капитан по-медвежьи обнял полковника, поцеловал его в щеку и сказал, что американцы могут просить всего, чего пожелают. Фуллер сказал, что ему требуются немецкие патроны и свечи. Кроме того, он хотел освободиться от тридцати шести пленных немцев. Капитан пообещал их забрать и снова попытался поцеловать Фуллера. Затем он сказал, что для всех немецких гражданских лиц устанавливается комендантский час, и Фуллер дал команду привести бургомистра. Тот с радостью согласился сотрудничать, сказав, что отправит людей оповестить жителей об изменениях, и поспешил удалиться.

Внезапно послышалась пулеметная очередь, и Фуллер выскочил на улицу. Бургомистр лежал на снегу, смертельно раненный в голову. В ответ на негодование Фуллера капитан Марчук только добродушно посмеялся. "Мы расстреливаем всех бургомистров", — сказал он.

Оба представителя союзных армий направились к центральной площади, где вокруг церкви стояли советские танки — американские «шерманны», полученные по ленд-лизу. Тридцать шесть немецких пленных, один из которых имел серьезное ранение и сидел в кресле-качалке, были выведены из подвала. Капитан снова стал обнимать полковника, и в этот момент опять раздались выстрелы. Фуллер обернулся и увидел, как тяжелораненый обмяк и умер.

"Это нарушение военного кодекса! — возмутился Фуллер. — Я доложу об этом вашему начальнику".

Когда Бертен перевел, Марчук только ухмыльнулся. "Скажи полковнику, что в городе мы нацистов больше стрелять не будем. Теперь мы будем выводить их в поле". По всему Вугартену русские пили водку, отмечая встречу с американцами. Негодование Фуллера тем не менее произвело на них впечатление. Хотя они кутили и ломали мебель, это наверняка была единственная из всех захваченных деревень на всем Восточном фронте, где в ту ночь не изнасиловали ни одной женщины. Только в одном доме был совершен акт насилия. Русские солдаты нашли портрет Гитлера, украшенный для празднования двенадцатой годовщины его прихода к власти, которая должна была отмечаться на следующий день, и расстреляли всех десятерых членов семьи.[7]

Около пяти часов утра 30 января огромный «скаймастер» — транспортный самолет ВВС США С-54 — приземлился на взлетно-посадочную полосу острова Мальта. Он доставил Уинстона Черчилля и других британских высокопоставленных лиц на «Крикет», кодовое название четырехдневной конференции с американскими военными и политическими лидерами перед встречей Большой Тройки в Ялте.

Губернатор Мальты, главнокомандующий Средиземноморскими силами и многие другие уже собрались в аэропорту, когда личный помощник Черчилля капитан третьего ранга К. Р. Томпсон, набросив куртку поверх пижамы, выглянул из двери самолета. К своему смущению, он обнаружил, что его освещают мощные прожектора. Он еще более смутился, когда узнал, что губернатор Мальты ожидал их на холоде в течение часа — в телеграмме время прибытия Черчилля было указано по Гринвичу.

Генерал Джордж К. Маршалл, начальник штаба сухопутных войск США, также не спал. За час до встречи в аэропорту сержант английской армии, проявляя рвение, доставил пакет с надписью "очень срочно". Это было выгравированное приглашение на ужин к губернатору на вечер следующего дня, и ответ требовалось дать незамедлительно.

В десять часов Маршалл и другие высшие офицеры Объединенного комитета начальников штабов встретились в доме "Монтгомери Хаус" в г. Валлетта, столице Мальты, чтобы решить, какую позицию занять на первой официальной встрече «Крикета». После нескольких шуток, отпущенных по поводу предрассветных приглашений, и невзирая на досаду, связанную с ледяным холодом в залах, они начали обсуждать самый главный военный вопрос, который предстояло решить на конференции: стратегия действий в последние месяцы войны на Западном фронте.

Еще со времени высадки союзных войск в Нормандии, через несколько дней после того, как бомба Штауфенберга едва не убила Гитлера, между англичанами и американцами возникли серьезные разногласия, связанные с вторжением в Германию. Из своего штаба, находящегося во Франции, фельдмаршал Бернард Монтгомери, командующий 21-й группой армий, настаивал на броске в северную Германию через Рур — под его руководством. В дополнение к его собственным войскам ему требовалась 1-я американская армия. Полевые командиры с такой же настойчивостью убеждали, что следует начать наступление на юге, в направлении Франкфурта-на-Майне. В ситуации, когда немецкие армии беспорядочно отходили, англичане и американцы считали, и не без основания, что к концу 1944 года они смогут одержать полную победу, если им развяжут руки. Однако Верховный главнокомандующий, генерал армии Дуайт Эйзенхауэр, был в большей степени военным государственным деятелем, чем полевым командиром. Он пошел на компромисс: Монтгомери получил приказ нанести основной удар на севере с обеспечением Первоочередного снабжения, а генерал-лейтенанту Джорджу С. Паттону, командовавшему 3-ей армией США, позволил продолжить наступление на юге, но на ограниченных участках.

В результате этих действий союзники продвинулись на восточном направлении и в сентябре дошли до границы Германии, где и были остановлены в связи с недостатком ресурсов. На протяжении последующих трех месяцев на этом фронте не произошло ничего примечательного, и Гитлер смог реорганизовать армии, уже сильно потрепанные во Франции, создав хорошо укрепленный оборонительный рубеж от Голландии до Швейцарии. Временное затишье также дало ему шанс начать собственное неожиданное наступление, в результате чего развернулось сражение в Арденнах. Внеся смятение в ряды американцев, немцы стали стремительно развивать наступление вплоть до реки Маас, и хотя после этого гитлеровцев отбросили назад к границам Германии, тем не менее воинский дух американцев упал, а их престижу был также нанесен большой урон.

Спор, начатый Монтгомери, принял более резкие формы во время Арденнского сражения, когда Эйзенхауэр вдруг передал северный участок боевых действий в Арденнах фельдмаршалу. Брэдли[8] был шокирован, узнав, что у него забирают половину войск, когда, по его мнению, ситуация находится под контролем, и пришел в ярость, когда Монтгомери после победы сообщил журналистам, что именно он сотворил порядок из хаоса. Брэдли понимал, что Монтгомери преувеличил свою роль и "сыграл на нашем поражении в Арденнах".

Осознавая неприятность сложившейся ситуации, Эйзенхауэр разработал окончательный план вторжения в Германию. Основные его положения оставались такими же, как и предыдущей осенью: расположить войска на всем протяжении границы с Германией, от Голландии до Швейцарии. На северном участке располагалась 21-я группа армий Монтгомери, состоявшая из 1-й канадской армии, 2-й британской и 9-й американской армий. Далее шла 12-я группа армий под командованием Брэдли, в которую входили 1-я и 3-я американские армии. На юге находилась 6-я группа армий под командованием генерал-лейтенанта Джекоба Л. Деверса, в которую входили 7-я американская армия и 1-я французская.

Такова была предыстория вопроса, по которому собрались начальники американского штаба, выслушивая стратегию Верховного главнокомандующего в изложении начальника штаба Эйзенхауэра генерал-лейтенанта Уолтера Беделла Смита. Согласно этой стратегии Монтгомери предстояло вести наступление на основном направлении в Руре; 12-я группа армий Брэдли наступала на втором важном направлении, на юге в районе Франкфурта-на-Майне. Время операции тщательно выверялось, и союзникам следовало стремительно продвигаться вглубь территории Германии, пользуясь моментом, когда Красная Армия наносила немцам тяжелые удары на Восточном фронте.