И эта реплика всегда молчавшего Клинова повергла Зою Петровну в полнейшее замешательство.

17. Случайно ли или по воле Веры Алексеевны, но три пары встретились после ужина у магазинчика.

Клиновы вышли прогуляться, и тут из магазинчика выскакивает Вера Алексеевна, вся унизанная банками и свертками, да не одна, следом за ней вышагивает Анатолий Иванович и держит под мышками две бутылки спиртного.

В другой раз Вера Алексеевна промчалась бы метеоритом по палисаднику, но тут она остановилась и, как добрая резвая кобыла в минуту вынужденного простоя, перебирала ногами, семеня на месте.

Как только Клиновы подошли к калитке, Вера Алексеевна устремилась им навстречу, чтобы не свернули те от калитки к остановке автобуса.

- Прогуляться перед сном? - радостно поинтересовалась Вера Алексеевна. Тут и Анатолий Иванович, что в ожидании вяло переступал с ноги на ногу возле гастронома, приблизился к Клиновым.

- Какие-нибудь планы? - с энтузиазмом спрашивала Вера Алексеевна.

- Да нет, просто прогуляться перед сном, - доброжелательно отозвался Василий Викторович, а Алла Геннадьевна, что еще не остыла после монолога в столовой, добавила:

- Куда тут можно пойти. Мы весь город обошли: все кинотеатры полуразрушены и закрыты. Нашли единственный, а там ничего, кроме американских боевиков. У меня от одного этого словосочетания изжога начинается.

Тут из магазина вышли Рахматуровы, подошли.

- Давайте соберемся, - быстро заговорила Вера Алексеевна.

И Анатолий Иванович сказал:

- Сайку и что-нибудь к ней.

Клинов молчал, вопросительно поглядывая на жену.

Алла Геннадьевна хотела отказаться, но и Рахматурова смотрела на нее, мол, если вы, тогда и мы. А Вера Алексеевна, с тревогой оглядываясь на мужа, сказала:

- У Анатолия Ивановича день рождения. Хотим отметить.

- Ну, давайте, - неуверенно ответила Алла Геннадьевна. Пара ей не нравилась, но она не хотела портить человеку праздник. К тому же провести вечер с мыслями о том, что прошлым вечером... тут, за стенкой...

- Ну, значит, у нас, - оживилась Вера Алексеевна. - Давайте сразу сейчас.

- Минут через... сорок, - сказала Алла Геннадьевна, и Эльвира кивнула: да, минут через сорок.

18. Две сдвинутые бок о бок табуретки, пластмассовые стаканы, раскрытые консервные банки, крупно порезанные хлеб, колбаса и помидоры. А что можно подарить незнакомому мужчине в день его рождения, когда у вас на всё про всё сорок минут и поблизости нет ни одного промтоварного магазина? Правильно. Спиртное. Водку и коньяк. А если учесть еще и то, что Вера Алексеевна весь отпуск мечтала выпить с Клиновым, несложно представить, какое обилие ликероводочной продукции стояло в тот вечер в бедном номера пансионата.

За импровизированным столиком, где час назад чинно расселись тихие гости, теперь было весело, шумно и многословно. Говорили все, и каждый о том, что было интересно ему, и все говорили об одном. О чем? О чем говорят за праздничной трапезой. Французы - о женщинах. Американцы - о бизнесе. Русские о судьбах России и мира.

Алла Геннадьевна и Эльвира Васильевна, педиатр и учитель, говорили, о детях.

- Как мы крутимся, чтобы хотя бы многодетным завтраки бесплатные дать. А цены подпрыгивают каждый день. Есть ребята, у них на новую тетрадку денег нет. Потерянная ручка - трагедия, - перечисляла школьные трудности Эльвира Васильевна.

- Придешь по вызову, а там... - вздыхала Алла Геннадьевна. - У ребенка больная печень, а в доме только картошка и хлеб. А как нашей зимой без теплых вещей?

Василий Викторович и Валерий Аронович говорили о производстве.

- Налогами задушили. Аппараты купить не можем, цены на них растут. Нам не угнаться. И такой продукт в землю закапываем. Разве можно наш творог, наш сыр сравнить с суррогатом импортным? Чем они магазины забили, да по таким ценам сумасшедшим! А завод тоже стонет - цены на топливо, на энергоносители - каждый аппарат выходит по цене золота. А этот, Чубайс, значит, завод надо закрывать, как нерентабельный. Это когда у нас поля перепахиваются с овощами, когда молоко выливаем в канавы, он закроет все заводы, что перерабатывающие аппараты выпускают. И они - умное правительство. Ну, таких умников я бы дворником не взял, - говорил Рахматуров.

- Все порушили, - соглашался Клинов. - Если б только нерентабельные. Но ведь нас не закроют. Без нас ни коммунизму, ни капитализму не обойтись. Но у нас все трещит. Нет газа. Электроэнергия на пределе. Провода горят. Все встает. Запчасти не купишь. Всем стало невыгодно их производить.

Анатолий Иванович все смотрел то на женщин, то на мужчин. Он тоже хотел поговорить. Не ждал он, что разговор за столом пойдет о производственной мелочевке. Ему, Анатолию Ивановичу, интересны темы судьбоносные, ему не терпится высказать свое мнение о нынешних событиях в Москве, а такое впечатление, что за столом все, кроме него, о них забыли.

Вера Алексеевна пришла на помощь мужу.

- Телевизор смотрели? Последние известия? - поворачивая голову то к одному концу стола, то к другому, спросила она так громко, что не ответить ей было неудобно. Ответили вразнобой, но все, мол, не смотрели, но в общих чертах в курсе.

Василий Викторович спросил великодушно:

- А ты слушаешь? Интересуешься?

Ответила Клинову не Вера Алексеевна, ответил Анатолий Иванович:

- Я не интересуюсь. Я заболеваю.

Стол добродушно рассмеялся, развернулся к Анатолию Ивановичу и, молча, вежливо ждал, что скажет хозяин, именинник.

Многое хотел сказать Анатолий Иванович, но не умел он говорить легко и гладко. Он помолчал, подыскивая нужные слова, потом поднял стакан, глотнул воздух, как перед длинной тирадой, и сказал проникновенно: "За победу". И уточнил "За нашу победу".

И все засмеялись, потянулись к его стакану стаканами, пожелали ему долгих лет, здоровья и удач. И выпили. И закусили. И ушли в свои разговоры.

- Я смотрю на наших выпускников, - Эльвира Васильевна вновь говорила о школе. - Все лоботрясы, лодыри, куркули, все пакостные - уже рассекают на тайотах. А все, кто учился, другим помогал, у кого глазки светлые и души ясные - ходят в потертых штанах и перебиваются на картошке. Они воров ввели в закон. Воровство, спекуляция, подлость - вот что правит в их мире, и при этом спекулируют и христианством, православием. Теперь и образование платное. Конечно, когда вокруг неучи, легче внушать народу, что в нашем правительстве люди умные и порядочные.

- Я уже не могу видеть телевизор. Даже детские фильмы: или колотят друг друга по голове, или поджигают живьем, - вторила ей Алла Геннадьевна. - Ты знаешь, сколько у нас в больнице ребят с ожогами, сколько сгорело заживо от таких вот шуток с поджиганием. До этих мультиков у нас таких случаев не было.

Анатолий Иванович поднял стакан, сказал весело:

- У МММ нет проблем.

И снова стол вспомнил о хозяине, снова потянулся к нему стаканами:

- Ну, будь.

- Ну, всего.

- У правительства альтернативы нет, - сказал Анатолий Иванович, и стол дружно рассмеялся.

- Ну, у нас, как на кочку вскарабкался, альтернативы нет. Но мы им поможем. Подыщем альтернативу, - пробасил Рахматуров и развернулся к Клинову.

- Фашизмом пугают, - говорила Эльвира Васильевна. - Разве сейчас не фашизм? Убивают свой народ.

- Да, - соглашалась с ней Алла Геннадьевна. - Какая, право, разница, отчего дети умирают: от бомбы или от недоступности операции. А сколько наших ребят гибнет на чужой стороне, а страна их не только не славит, еще и предает, отрекается.

- Я никогда так не жил, - сказал Анатолий Иванович с ноткой отчаяния, что нет ему за столом поддержки. - Я никогда столько товаров не видел. Кругом все импортное.

- И за это импортное барахло не жаль заплатить детьми, - зло отозвалась Эльвира Васильевна. - Особенно, чужими.

- Идет процесс первоначального накопления капитала, - сказал Анатолий Иванович. - Приток иностранных инвестиций в экономику способствует... - он запнулся, вспоминая фразу, но Алла Геннадьевна отмахнулась: