Чашка разбилась. Марина открыла глаза и посмотрела на Макса. У него теперь был свой комплект ключей: она могла спать сколько угодно, не опасаясь, что он вернется и не сможет войти в дом.

- Прости, разбудил. Что сказал врач? – парень скурпулезно собирал темно-синие осколки со светлого ламината.

- Здорова, как конь, - Марина наблюдала за ним и решительно не понимала. Не понимала, как сейчас сможет его прогнать. Горло точно пережало у основания, не давая вздохнуть.

- Что-то случилось? – он улавливал ее настроение подобно самому чуткому детектору. Малейшее изменение в голосе, в лице – сразу все понятно.

- Да, надо поговорить, - женщина встала с дивана. Неизвестно откуда, но в её голове засело четкое убеждение, что такие вещи нужно обсуждать стоя. Глупый нелогичный принцип, но он поднял ее на ноги.

- Звучит пугающе, - улыбнулся Макс и унес осколки на кухню. Вернулся через минуту. – Давай отложим до завтра, ты здорова, а я совсем забыл об одной традиции для самых больных в мире людей. Нужно было это сделать несколько дней назад, будет обидно, если я лишу тебя этого приключения.

- Ты хочешь скормить мне банку варенья? – формулировка до ужаса напомнила советский мультик про Карлсона. Возможности отложить тяжелый разговор она малодушно радовалась, тем более, Максим все равно уже пришел. Не выгонять же его в ночь, слишком много чести для запугивающего её урода.

- Обойдешься. Ничего не скажу. Кыш из комнаты минут на двадцать и узнаешь, - он схватил ее за плечи и, развернув, вытолкнул в прихожую. Дверь за спиной захлопнулась.

Нет, логику этого человека понять невозможно. То ли он испугался, то ли правда что-то придумал, а она чуть не сорвала ему планы. Кто разберет? Марина от нечего делать медленно разглядывала прихожую. Убрала с комода свой тонкий шарфик, поправила статуэтку черного кота рядом и коснулась небольшой наплечной сумки. Макс всегда небрежно бросал ее здесь, возвращаясь домой. Из неё, дразня, торчал уголок альбома. В голове всплыл разговор с Кристиной: «Я открыла его альбом с эскизами. Там вы на каждой странице…»

Это неправильно. Марина отчетливо все понимала, но ничего не могла с собой поделать, вытаскивая альбом в коричневой обложке. Открыла. Кристина была чертовски права. Он рисовал ее. Вот она за рабочим столом в кабинете, вот удивленно смотрит на цветы на столе. Макс нарисовал все. Каждую их встречу. Женщина и не осознавала, что ночью, когда пришла в магазин, выглядела так. Как заметно было ее волнение и трепет. Рисунок же отразил всё, художник увидел и запомнил каждую черту. Мурашки пробежали по спине.

- Странно, - голос за спиной заставил вздрогнуть и захлопнуть папку.

- Что? – Марина глубоко дышала, стремясь унять дрожь в теле. Художники обычно ревностно относятся к своим эскизам, запрещают смотреть, а она взяла без спроса. Макс будет зол, обидится.

- Обычно, когда кто-то смотрит мои эскизы, я злюсь, ругаюсь, чувствую, как будто в моей душе грязным пальцем ковыряются. Сейчас не так.

Марина положила папку на комод и обернулась. Ей стало совсем неловко. Все-таки альбомы с рисунками – личное. Когда-то давно, еще будучи школьницей, она вела дневник и мама его прочитала. Нашла на полке случайно, открыла и узнала много нового о собственном ребенке. Ничего крамольного Марина туда не записывала, но навсегда запомнила это мерзкое чувство, когда кто-то влезает в твои самые сокровенные мысли. Даже родная мать в такие минуты становится врагом.

- Прости, я не должна была смотреть. Это твои личные вещи.

- Я же сказал, все в порядке. Увидела и увидела. Не переживай. Все готово, идем.

Марина вошла в комнату и ахнула.

- Макс, ты что сделал с моей гостиной? – она взглянула на довольного парня, он светился едва ли не ярче, чем лампочки на гирляндах, которые были закреплены на стенах и вели в центр комнаты. Художник спрятал закатное солнце, норовящее пробраться в комнату, за темными шторами. Теперь только сотня маленьких теплых огоньков освещала гостиную.

- Дом! – торжественно произнес он и чуть подтолкнул к этой странной конструкции. – В детстве, когда я или брат болели, то строили вот такой шалаш и спали там, пока не поправимся. Мама сначала ворчала, но в итоге привыкла и временами сама с нами играла, – горячее дыхание в волосы, сильные руки сжимали ее плечи крепко, но не причиняя боли. - В общем, было весело. Залезай!

На полу лежал матрас с ее кровати, было удобно и уютно под крышей из тяжелых покрывал. Марина ловила себя на том, что не может перестать улыбаться. Изнутри Макс выложил домик маленькими разноцветными подушками. Таких у нее не было, когда успел приготовить? Где прятал? А главное, зачем он все это устроил?

- Держи, - Макс протянул ей чашку с зеленым чаем. Она с удовольствием вдохнула ароматный пар. Какое счастье вновь чувствовать запахи, а не только зуд в носу от капель.

- Спасибо, - Марина села по-турецки, ее макушка касалась «крыши». Парень развалился на матрасе и, подложив под щеку подушку, молча смотрел пугающе яркими голубыми глазами, как она пьет чай. – Что? – улыбнулась женщина и, не допив, поставила чашку на пол рядом с домиком.

- Я хочу остаться. Что для этого сделать? – пристальный испытующий взгляд.

- Макс… - выдохнула она и легла рядом с ним. Глаза в глаза. Как объяснить? Как попросить уйти? Почему этот псих объявился сейчас? Почему все испортил?

- Ты об этом хотела поговорить, да? Сказать, тебе пора? – он пододвинулся ближе, их носы почти касались друг друга. Он осторожно заправил за ухо её выбившуюся прядь. – Не хочу уходить.

- Пришли новые письма с угрозами. На этот раз он угрожает тебе. Если не уедешь, случится что-то плохое. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Взгляд Максима в одну секунду стал серьезным, только что улыбающиеся губы напряженно сжались в тонкую линию.

- Павлу звонила?

- Да, это его предложение. Встречаться реже до тех пор, пока он не найдет этого гада. Я об этом хотела с тобой поговорить, - сомнения ясно отразились на лице художника. Он понимал, что этот человек может быть опасен. С другой стороны, пока они вместе у них есть шанс, а так Марина снова останется одна. Избавившись от него, какое испытание он устроит ей?

- Нет, - она знала этот упрямый взгляд. Макс настроен решительно и не потерпит возражений. В другой ситуации Марина могла подыграть и подчиниться, но не сейчас. Одной справиться со всем будет проще – это она понимала отчетливо и ясно.

- Макс, не обсуждается. Завтра ты уедешь, - вместе с силами и поправившимся здоровьем вернулась и начальница. Марина знала это, понимала, что парень разозлится, но сейчас другого выхода не было. – На время, - добавила она уже тихо.

- Я, - он резко притянул её к себе, - не могу, - сердце, как всегда, сошло с ума в своем неистовом беге, стоило взглядам встретиться, - без тебя.

- Нет, - Марина увернулась от поцелуя. – Так я тебя не отпущу. Никогда.

- Хорошо. Я уеду и подожду, теперь точно подожду, сколько будет нужно, - глаза художника улыбались, на губы она старалась не смотреть. Он мог целовать ее сейчас – от одной этой мысли предательски ломило тело, которое Марина сама вынуждена была держать в узде.

***

Утро вышло каким-то безумным и спутанным. Они пытались собрать его вещи, коих оказалось в доме на удивление много. В какой-то момент Макс решил передумать, но Марина быстро пресекла все попытки к сопротивлению. Поели на скорую руку. Он снова недовольно ворчал, глядя на её прическу, и при любом удобном случае пытался вытащить оттуда шпильки. В итоге получил несколько злобных шлепков по рукам.

Перед выходом на работу Марина обвела взглядом разруху в гостиной, центр которой по-прежнему занимал сложенный Максом «дом». Ей не требовалась выдающаяся фантазия, чтобы представить, как вечером она вернется сюда и его не будет рядом. Никто не приготовит чай. Никто не включит дурацкий сериал, чтобы поднять настроение. Никто не расплескает воду в ванной. Останется только она, снова одна. Залезет в «домик», обнимет подушку, на которой он спал сегодня, и будет рыдать, тереться покрасневшим носом о подушку, стараясь почувствовать его запах.