А ветер своеволен,

       и солоны от слёз уступы вод,

                и он уже почти ступил на сушу...

Из бурных и бушующих пустот

          её призыв звучит...

И бег нарушен

          минутами отчаянных надежд

                  на гибкость тел,

                           на всепрощенье моря...

Ещё не пройден им любви

                   рубеж,

ещё она с его уходом спорит...

Весь мир её – лишь край его плаща,

         основ основа,

                  тайна мирозданья...

В его глазах спасения ища,

она себя жалеть,

       увы,

             не станет.

И в чаше отразится горизонт,

и избежит раскаянья преступник,

и прекратится поминальный звон...

Но не сольётся их ветров попутность.

Чем бы заполнить "пусто", если не вижу смысла

в битве за выживанье?

                 Где бы оставить мысли –

слишком большую роскошь? Я не прошу агоний...

Тише, мой милый, тише.

                         Я не хочу бессонниц.

Холод несётся больно кровью по кровотоку –

мы назовём изменой подлости подоплёку.

Метки электрошока колко терзают сердце.

Суть электронных писем не уместить в конверте –

блицы прикосновений,

взглядов твоих ожоги...

Будем лечить сезонность с помощью технологий.

Поговорим о кошках,

о табаке и виски,

о снегопаде в Риме...

Где бы оставить мысли?

Где бы оставить горе, чтобы согреться ночью?

Где будет "до", где "после"?

Где мы найдём "бессрочно"?

Тише, мой мальчик.

Хватит.

Мы не заполним пустошь

нашей нейтральной зоны.

Здесь ты меня отпустишь.

Не беспокойся, милый, быстро найдёшь другую –

нежную и смешную.

Я ведь не зря колдую...

Мне подобрать другого будет, увы, не легче, –

мне ни к чему высокий или широкоплечий,

мне ни к чему богатый,

умный и хлебосольный...

Я предпочту чужого.

Чтобы не делал больно.

кожей позолоченный загар с плеч к соскам нетронутым струится... получу невымоленно в дар белую от ярости страницу. мне наденут платье короля и сорвут латунную корону...

трещина в обшивке корабля проведёт меня во время Оно...

мыслящей субстанцией втеку в яркую обманчивую фляжку, и, нащупав красную строку, я её вплету в твою тельняшку вместо синей мокрой полосы, что волной упрямо берег точит...

выверенный болью недосып выложит из жарких чёрных точек Южный крест на веках изнутри.

я совью основу новой сути из стыдливых путаных смотрин, из чужих непрошенных напутствий, из коньячно знойного рывка в прорезь туч над ворохом бумажным...

по точёным лезвиям клинка я уйду.

а ты не бойся кражи – завтра догони позавчера, укради оброненные ночи...

мне совсем не страшно умирать – страшно упустить полёты строчек...

Больше не слушай...

          забудь меня, Господи...

Выжги из памяти хмарь сигаретную,

выстуди,

        выветри

                жаркие простыни,

окна разбей,

           где грешна и раздета я...

На переносице

       – россыпи жемчуга,

страсти забытой эрзац-имитация...

Ночь рассыпается.

        Миловать некого.

Но и под утро

       не стану

                метаться я

в призрачной платине

        тяжкого морока,

в метко расставленном зле

        послесловия.

Крыльев закованных шорохи коротки...

        Впрочем, лети.

                 Ведь тебя не неволю я.

В тигле расплавлю негаснущей горечью

       чёрные полосы

              граней отчаянья.

Вёсен обманчивых скользкие поручни

           руки не держат.

Тебе поручаю я

            вымести тени

                   в простуженной комнате,

выгнать жестоко

            рассвет приласкавшийся...

Ты без причины забудь меня, Господи.

     Холодно.

     Холодно.

            Но не раскаюсь я...

"Не снись напрасно..."

         – жалкие слова...

И по щеке слеза ползёт неспешно.

Твой запах

          – бергамотовый и грешный –

тревожит

        неостывшую

                       кровать.

Осколки истин в высохшем вине –

гранатовые

       капли

            на запястье...

Меж мудростью и временем контрасты

мне не дают побыть наедине

с текущей по пустым аллеям

                        мглой,

с биеньем пульса

           в ненадёжной ране...

Забвение в захватанном стакане

так милосердно колет мне иглой

желанием

         измученную грудь,

сомненьями

         изломанную память...

Свеча моя,

         готовая растаять,

покорным светом тщится обмануть

         в чужом окне

забытый кем-то свет...

Меня укроет ночь обрывком шали,

простив мне,

           что иные не прощали...

Дорогой млечной

            дым от сигарет

меня направит в дальние края,

где,

     может,

ты уже не будешь сниться,

где я сожгу

     прожитые страницы...

Там, может быть, отпустишь ты меня...

---------------------

................................

Выжженные пустоши Ла Манчи,

эль-тобосских улиц пыльный зной...

Блудные искатели удачи

бродят под кастильскою луной.

..........................................

Дон Кихот – актёр или безумец?

Дульсиней растлитель или фат?

В чистом поле уши рвущий зуммер,

как сигнализация утрат,

разнесёт по дальним белым сёлам

зов идальго: "Мельницы, на бой!"...

Полусумасшедшие глаголы

в медный таз стучат наперебой –

"защити, убей, не трогай, слушай,