Дед, повизгивая, смотрел на нас. Приглашал войти в нору. Я отвернулся от него: подвел старик! Тогда он стал разрывать нору. Сначала рыл передними лапами, затем задними отпихивал кучу песка.

— А если лисица там? — спросила Аленка.

— Смылась рыжая, — ответил я.

Мы сидели на жестком мху и смотрели, как работает Дед. Он копал с упоением. Залезал до половины в яму, шумно втягивал в себя воздух, фыркал. Курчавая морда — в желтом песке. Хорошо, что у Деда глаза спрятались в шерсти, а то песок попал бы.

С сосны, под которой мы сидели, свисали длинные пряди седого мха. Пряди шевелились, цепляясь за кору. Наверху кто-то возился, и на нас падали сухие иглы. Из норы торчал рыжий с подпалиной хвост Деда. Пятясь задом, пес наконец выбрался наружу. Отряхнулся, обдав нас песком, и виновато улегся рядом. Он дышал тяжело, и с языка капала слюна. Нора оказалась пустой. Зря старался Дед. Целую кучу песка вывернул. А лисицы и след простыл.

— Сколько дней человек может прожить без еды? — спросил я.

— Много, — ответила Аленка.

— Я бы на третий день умер, — сказал я. Мне уже захотелось есть.

— Без еды человек двадцать дней и больше продержится, а вот без воды…

— Я пить хочу, — сказал я.

— Без воды человек может с неделю выдержать. А верблюд…

— Я не верблюд, — сказал я. — И вообще эта твоя дурацкая затея…

— Мог бы и дома остаться…

— Все равно пришлось бы тебя искать… Думаешь, я так и поверил, что нас разыскивать вертолеты помчатся?

Минут пять мы пререкались с Аленкой. Просто так, от нечего делать.

А потом я снова приказал Деду вести нас домой. Кажется, на этот раз он меня правильно понял. Или просто проголодался и его самого потянуло к дому.

Уже через полкилометра я стал узнавать свои отметки. Дед вел домой по старым следам. Он весело трусил впереди. За ним шел я, последней плелась Аленка. Ей не хотелось так быстро возвращаться домой. Ей хотелось одну ночь провести на дереве. Как обезьяне.

В просвете деревьев показалась черная крыша нашего дома. Сверкнуло жарким серебром озеро. Дед с радостным лаем бросился вперед.

На крыльце в клетчатой рубашке с закатанными рукавами стоял отец и поджидал нас обедать.

— Я думал, вы заблудились, — сказал он.

Я сидел на дырявой лодке, когда над озером низко пронесся реактивный истребитель. Он блеснул серебром и пропал за лесом. Немного погодя показались два вертолета. Развернувшись над лесом, они сделали круг над островом.

Я не верил своим глазам: с острова в небо поднимался небольшой прозрачный шар. Он блестел в солнечных лучах, пускал зайчики. К шару что-то привязано. Солнце слепило глаза, но я рассмотрел предмет. Это была черная фигурка человека, вырезанная из картона или другого твердого материала. Руки и ноги человека растопырены. Фигурка смешно покачивалась на тонкой, почти невидимой привязи.

Вертолеты скрылись за лесом, а прозрачный шар с человечком поднимался все выше и выше. Скоро он стал совсем маленьким, а человечек превратился в черную точку. Я моргнул всего один раз, но шар и человечек бесследно исчезли. Словно только и ждали, чтобы я моргнул. Растаяли в синем сияющем небе.

Я смотрел на остров и думал: какая связь между вертолетами, островом и воздушным шариком с человечком? Кто выпустил этот шар?

Я хотел познать Аленку, рассказать ей обо всем, но раздумал. Не поверит. Скажет, голову напекло. Я и сам не поверил бы, если бы все это не увидел собственными глазами.

За спиной раздался всплеск. Я оглянулся: два пловца приближались к берегу. Они изо всех сил работали руками и ногами, словно их кто-то преследовал. Плыли они от острова. Я на глаз прикинул расстояние: от берега до острова километра полтора. Не знаю, смог бы я в таком темпе переплыть озеро. А мальчишки между тем, не сбавляя скорости, подплыли к берегу. Оба тяжело дышали. В первую минуту они даже слова вымолвить не могли. Смотрели друг на друга и молчали. Вода стекала с их загорелых плеч. На меня мальчишки не обращали внимания, будто меня и не было на берегу.

У одного из них на шее висел резиновый мешочек. Светлый чубчик спускался на серые разбойничьи глаза. Другой был темноволосый, выше ростом и на вид крепче. Лицо широкое, нос облупленный. Мальчишка раскрывал, как рыба, рот, одну руку зачем-то положил на живот.

Гости с таинственного острова. Я ждал, когда они обратят на меня внимание. Но ребята не смотрели в мою сторону.

— Шабаш? — спросил темноволосый.

— А бревно? — ответил приятель. По тому, как спросил темноволосый, я понял, что мальчишка со светлым чубчиком за главного. И действительно, темноволосый безропотно пошел вдоль берега к черным осклизлым бревнам, которые валялись у самой осоки. Он выбрал бревно поменьше, но, взглянув на приятеля, толкнул его ногой и нагнулся за другим, которое покрупнее. Бревно оказалось тяжелым, мальчишке не под силу. Но он упрямо поднимал его за один край. Поставив на попа, стал взваливать на плечо.

Второй мальчишка равнодушно наблюдал за ним. Вот фрукт! Видит, что тяжело, и не поможет… Я подскочил к парнишке и ухватился за бревно.

— Отойди! — крикнул он, и глаза его округлились.

— Надорвешься, — опешил я, отпуская бревно.

— Гляди, зацеплю… — пробормотал мальчишка, делая первый шаг. Ноги его подгибались, лицо покраснело от напряжения. Оставляя на влажном песке глубокие следы, он медленно зашагал к лесу.

— До большого муравейника, — сказал вдогонку светловолосый, не двигаясь с места.

Парнишка что-то буркнул, я не расслышал. Ему предстояло взойти на холм, а там легче. Лес рядом.

— Поспорили? — спросил я.

— Делать нам нечего…

— Это точно, — сказал я, взглянув на парнишку с бревном. Он уже взошел на холм и на секунду остановился передохнуть. Бревно покачивалось на его голом плече. Вот он двинулся дальше и сразу пропал в кустах.

— Допрет, — удовлетворенно сказал мальчишка.

— А ты кто? Эксплуататор?

— Ты помалкивай, — ответил мальчишка.

Мне не хотелось ссориться с ним. Это были первые ребята, которых я увидел за все время, что мы тут живем.

— Где тут лодку можно раздобыть? — спросил я.

— Раздобывай, — сказал мальчишка.

— Умеешь рыбу ловить?

— Были бы черви, — сказал мальчишка. — Рыбы полно… А где ваша машина?

— Мы пешком пришли. Из Ленинграда.

— Не заливай, — усмехнулся мальчишка.

— Вот ты откуда взялся?

— Я тутошний, — ответил мальчишка.

— Как этот остров называется? — спросил я.

— Никак, — ответил он. — Необитаемый.

— А шары с человечками в небо кто с острова запускает?

— Померещилось, — вдруг разговорился мальчишка. — Какие человечки, коли остров необитаемый? Мне тоже один раз померещилось… Такая страхотища, не приведи господь. Знаешь, кого я в полдень в лесу увидел? Слона! Не веришь? Ей-богу, слона. Идет, чертина, на меня и этой… хоботой помахивает. А на горбу шимпанзе сидит, чертина, и тыквенные семечки щелкает… Я аж обомлел. Зажмурился — ну, думаю, мама родная, сожрут они меня, сердешного, и косточки раскидают по лесу… Открыл глаза, а их нема. Забыл, как это по научному называется…

— Мираж…

— Во-во, гляди-ка, знаешь! Точно, мираж. Учительница потом растолковала. Бывает такое, говорят, особенно в пустынях…

— Бывает, — сказал я.

— А эта, которая в штанах, где она?

Про Аленку спрашивает. Она читает роман за домом. В тени. А отец с Дедом отправился в Островитино. Нужно купить кое-какие строительные материалы и велосипед. Без транспорта трудновато. До деревни по берегу семь километров. А на велосипеде — раз плюнуть… Откуда он про Аленку знает?

— Ты ее видел? — спросил я.

— Книжки читает, — сказал мальчишка. — Толстые. И с собакой играет. Откуда собака такая потешная? С бородой?

— Зверь, — соврал я. — В два счета может разорвать пополам.

— Сорока говорил, это порода не злая…

— Сорока? — удивился я.

— Все знает! — с восхищением сказал мальчишка. — И тоже книжки читает. Еще толще, чем эта… в штанах. А я чего-то от книжек быстро засыпаю. Может, неинтересные попадаются? Сорока — голова. Наш директор его уважает. И я уважаю. Мы с Сорокой — наипервейшие друзья. Он, правда, постарше, да я тоже парень не промах. Знаешь, какую раз щуку поймал?