Когда девочка сломя голову неслась вниз по лестнице, Бакмор Фиппс повернулся к Гибсону Хэнду и искренне сказал:

- Это очень благородно с твоей стороны, Гибсон. Надо иметь большое сердце, чтобы дать добрый совет сбежавшей из дому малышке.

Затем они приступили к делу. Два скульптора - один грек, второй турок - естественно, обвиняли друг друга за тот прошедший мимо цели бросок, что сбил фуражку с Бакмора Фиппса. Бакмор Фиппс спросил у Гибсона Хэнда, кого арестовать.

- Мне наплевать, - пожал плечами тот. - Они оба ведь чурки.

Они уже собирались стащить по ступенькам обоих чурок и придумывали, за что их арестовать, когда Гладстон Кули сказал:

- Сэр, я надеюсь вы не обязаны докладывать моему командованию или еще куда-нибудь?

- Дай-ка я погляжу на твои документы, - повинуясь импульсу сказал Гибсон Хэнд.

Бакмор Фиппс зло посмотрел на рядового первого класса и сказал, - Если бы в ту большую войну у нас были дубы вроде тебя, им пришлось бы отсасывать наш флаг до умопомрачения, чтобы он встал на Иво Симе.

И когда Гибсон Хэнд выхватил у Гладстона Кули увольнительную, вместе с ней выпал клочок бумаги.

- Имя вроде знакомое, Бакмор, - сказал он, глядя на бумажку. - Я не помню, где я его слышал, но я его где-то слышал.

Бакмор Фиппс прочитал записку, в которой говорилось: "Найджел Сент Клер" и был записан телефонный номер.

- Да, я это имя тоже где-то недавно слыхал. Кто это? - спросил он морского пехотинца.

Но затем причуды судьбы не только спасли грека с турком от нар в камере, но и вызвали случай, сделавший Бакмора Фиппса и Гибсона Хэнда не легендой лос-анджелесской полиции, а насмешкой.

Они ясно и четко услышали звонок сигнализации у выхода из мастерской на первом этаже. Бакмор Фиппс посмотрел на Гибсона Хэнда, на часы и сказал, - Всего три часа. Кто-то проверяет сигнализацию.

- Простите меня, офицеры, - сказал грек, явно не желавший делить с турком комнату в отеле с решетками на окнах. - Если вы выглянете из заднего окна, это возможно окажется сувенирным магазином Бэтбайта. Сегодня он закрылся в двенадцать. Я случайно проходил мимо и...

Гибсон Хэнд подошел к окну, выглянул в переулок и увидел, что дверь магазинчика Бэтбайта выбита с петель.

- Это же 4-5-9, Бакмор! Пошли брать!

Поэтому весь класс скульптуры, как один человек, с облегчением выдохнул и двинулся по домам вместе с рядовым первого класса Гладстоном Кули, которому рычащий черный коп торопливо отдал документы. Уличные чудовища уже грохотали по ступенькам черной лестницы, намереваясь схватить бандита за лапы в тот момент, когда он запустит их в сладости.

Только в сувенирном магазинчике Бэтбайта продавались не сладости. Там продавались кожаные маски для "рабов", кожаные мухобойки для "хозяев", полицейские дубинки для "рабов" и "хозяев". Там продавались наручники, плети и даже "испанские сапоги" (некоторые удовольствия стоят больших денег), а также некоторый другой отборный инструментарий, который, как признались Бакмор Фиппс с Гибсоном Хэндом, сгодился бы при некоторых их допросах.

Они поймали до ушей накачавшегося наркомана по имени Граммофон Джонсон - опустившегося на дно бывшего диск-жокея - с охапкой садомазохистских журналов, который делал уже второй заход к своему полуразвалившемуся "шевроле". Граммофон Джонсон был из тех незадачливых воров, которые всегда убегают от полиции, даже когда видят нацеленное в лоб оружие и прожектора в темноте. На протяжении пятнадцати лет неудачных взломов полиция ранила его пять раз.

Он был из тех жуликов, о которых копы говорят: "Ты знаешь старика Граммофона?" - "Конечно, я в него пару раз стрелял".

Но сегодня не было нужды стрелять в Граммофона Джонсона. Он путешествовал на малой скорости, как в замедленной съемке, и думал, что удирает со всех ног. Он решил ограбить магазин после принятия дозы в два грамма хорошего героина, и у него перед глазами плыли летающие жирафы и большие разноцветные жуки, поедающие друг друга, когда Гибсон Хэнд приподнял его над тротуаром.

- Граммофон, какого дьявола ты тут делаешь? - с отвращением сказал Бакмор Фиппс.- Я хочу сказать, это же посреди бела дня, черт бы тебя побрал!

- Здорово, Бакмор. Здорово, Гибсон. - Граммофон Джонсон глупо улыбнулся, обнажив ряд корявых черных остатков зубов. - Я все объясню. Я познакомился с этими чудиками-мазохистами. Они носят с собой громадную палку. Назовем ее отделом образования. Тот, что побольше, всю дорогу лупит своего друга, когда надо и когда не надо. Хотя вроде нормальная пара. Они и послали меня на эту работу. Сказали, что им нужно еще чего-то для сегодняшней вечеринки. Предложили целый пакет белой неразбавленной китайской "пыли". Что я мог им ответить?

- Проклятье! Посреди бела дня! Мне бы надо заставить тебя побежать и пару раз подстрелить, - с отвращением сказал Гибсон Хэнд.

- В чем дело, офицеры? - сказал какой-то человек, спешащий к ним от "линкольна", который он только что остановил в переулке.

- Мне жаль, что так получилось, Бакмор, - заныл Граммофон Джонсон. - Я от этих чудиков с кнутами и прочим делом начинаю нервничать. Я думал, может стоит начать работать на других ребят, которые грабят, чтобы хоть немного поправить головку.

- Меня зовут Харви Х. Фэрчайлд, - произнес человек, протягивая Гибсону Хэнду визитную карточку. - Один из моих продавцов сказал, что сработала сигнализация, и я кинулся сюда как можно быстрее.

Итак, пока Гибсон Хэнд держал Граммофона Джонсона рядом с полицейской машиной, Бакмор Фиппс взял с Харви Х.Фэрчайлда заявление о взломе и помог снова включить сигнализацию. Харви Х. Фэрчайлд был розовым и добродушным, с телом, напоминающем грушу. Он щеголял кучей цепочек и перстней и шелковым костюмом, от которого не отказался бы и Бакмор Фиппс, чтобы появляться в нем в торжественных случаях в "Сверкающем куполе". Харви Х. Фэрчайлд сказал Бакмору Фиппсу, что торговля игрушками для садомазохистов была для него делом прибыльным, но противным, и дал клятву, что как только у него соберется кругленькая сумма, он это дело бросит и купит куриное ранчо в Согусе.

В общем и целом он оказался неплохим парнем. Он курил настоящие кубинские сигары и угостил одной Бакмора Фиппса, когда копы оставили его за починкой своей двери.

Только это была не его дверь. Это был не его магазин. Как позже восстановили детективы, после того, как он прошел в взломанную заднюю дверь магазина Бэтбайта, он потихоньку пробил стену в соседний ювелирный магазин и исчез с часами, кольцами и ожерельями на 275 тысяч долларов.

Когда в полицейском участке появился настоящий владелец магазина сувениров вместе с хозяином ювелирного, причем оба кричали и вопили об умственных способностях копов, и когда Бакмора Фиппса и Гибсона Хэнда вызвали по коду-2 к детективам вместе с никому не нужной визитной карточкой, принадлежавшей довольно ловкому взломщику, уличные чудовища тут же сообразили, что Граммофон Джонсон сговорился с Харви Х. Фэрчайлдом. Детективы едва удержали двух уличных чудовищ от того, чтобы они взломали камеру Граммофона Джонсона и линчевали его здесь же на месте, только его уже вытащил из тюрьмы некий адвокат, сказавший, что действует по поручению некоего Джуля П. Ладлоу, толстого розовощекого человечка в золоте и шелковом костюме.

Поэтому туго пришлось обитателям бульвара в течение следующих нескольких недель, пока Бакмор Фиппс с Гибсоном Хэндом старательно гнали самую память о своем Ватерлоо от рук Граммофона Джонсона и будущего трупа, называвшего себя Харви Х. Фэрчайлдом и Джулем П. Ладлоу. В эти унизительные для себя дни Бакмор Фиппс сломал два коренных зуба, скрипя ими от отчаяния, а Гибсон Хэнд - дубинку, стукнув ею с расстройства по столбу. Во время своей бесполезной охоты уличные чудовища почти не разговаривали. Вместо вопроса, кому вести машину, а кому дежурный журнал, Бакмор Фиппс или Гибсон Хэнд с бешенством смотрели друг на друга и спрашивали: "Как насчет того, чтобы ты сегодня сидел за рулем, а я за дубинкой?"