- На следствии любой мог задать тот же вопрос, Марти.

- Но все-таки это непростительная ошибка, - сказал Мартин Уэлборн. По крайней мере, по отношению к Элиоту.

- Марти, как только это случилось, мы предупредили Элиота. Элиот знал, на что шел. Мы сказали ему, чтобы он уезжал из города. Он знал, на что шел.

- Сколько раз, ты говоришь?

- Что сколько раз?

- Сколько раз в него стрелял Чуи Вердуго?

- Какая разница, Марти?

- Никакой разницы. Спокойной ночи, Эл.

- Марти, хочешь, поедем выпьем к тебе? - сказал Эл Макки Мартину Уэлборну, уходившему в темноту.

- До понедельника, Эл, - сказал, не оборачиваясь, Мартин Уэлборн.

10. ТОММИ - КОНСЕРВНАЯ БАНКА.

Куница с Хорьком охотились за Томми-Консервной банкой. Конечно, не они придумали себе это занятие. Всякий раз, как эти ленивые ослы из отдела по борьбе с безнравственностью не могли поймать какого-нибудь мелкого пакостника, они расписывали его как крупного дилера-оптовика, и передавали дело в отдел по борьбе с наркотиками. Возможно, Томми-Консервная банка и выкуривал за неделю пару сигарет с "травкой". Но если бы они стали сажать каждого, кто выкуривал за неделю пару сигарет с "травкой", у них в кутузке сидело бы пол-Голливуда, а остальная половина дожидалась своей очереди. Сажают многих, но не многие садятся, всегда говорили два нарка.

Они думали, что капитан Вуфер будет до смерти рад, что они схватили "Просто Билла". Но не тут то было: короткий отдых для восстановления сил, и им всучили чужое дело. (В пятницу и субботу Хорек обливался потом в ночных кошмарах, в которых убийца-азиат преследовал его). Целых тринадцать лет до пенсии. И какого дьявола парни вроде бедного старого Кэла Гринберга так долго не могут распрощаться с работой?

Оказалось, что Томми-Консервная банка надоедал голливудским домохозяйкам непристойными телефонными звонками. И время от времени оставлял свои цветные фотоснимки на ветровых стеклах автомобилей, стоящих у магазина "Голливуд рэнг маркет". Он фотографировался в ковбойской шляпе, ковбойских сапогах и маске "Одинокий ковбой". Больше на нем ничего не было. Он явно следил за стоянкой и обычно выбирал машины, принадлежащие сравнительно молодым и симпатичным женщинам, хотя иногда не привередничал. По меньшей мере одна массивная мамаша ввалилась в голливудский отдел "безнравственников", подняв скандал по поводу фотографии Томми-Консервной банки, которую она сняла со своего ветрового стекла. Она весила в районе двухсот фунтов, выпирая всем телом из шортов и блузки, и вопила так громко, что испугала Глэдис Бракмейер в отделе детективов.

После встречи с гусеницами, которые пытались завоевать королевство, Глэдис Бракмейер опять вышла на работу, но все еще нервничала при изменении уровня децибелл. Детективы делали вид, что не замечают, как она подскакивает каждый раз, когда ее зовет капитан Вуфер. Он звал: "Глэдис!", и она взвизгивала и ударяла по клавише табулятора, от чего каретка пишущей машинки, прозвенев звоночком, летела и со стуком ударялась об ограничитель.

И так целый день: "Глэдис!" - дзинь!, "Глэдис!" - дзинь!, пока бедный старый Кэл Гринберг не сломал звонок, воспользовавшись одним из частых путешествий Глэдис по коридору налево, чтобы проглотить успокоительное.

Итак, капитан Вуфер приказал Кунице с Хорьком прекратить купаться в лучах славы, приобретенной поимкой "Просто Билла", и явить пример доблести и избавить, наконец, граждан Голливуда от Томми-консервной банки. Сам капитан в их полном распоряжении, потому что извращенец, благодаря доносу "анонимного осведомителя" сержанта "безнравственников", вдруг превратился в оптового торговца наркотиками. Значит, настали чертовски тяжелые времена, жаловался Куница, если копы начали врать друг другу вместо того, чтобы приберечь то же самое вранье для общего врага - судебной системы. Тем не менее, в понедельник Кунице с Хорьком пришлось провести большую часть утра в бесплодной засаде возле "Голливуд рэнд маркета", поджидая сукиного сына с фотографиями, который подписывал их "С любовью от Томми" и который неизменно заканчивал все свои непристойные телефонные звонки словами: "Я тебя люблю! Это был Томми!"

- Ну чего тут плохого, если он оставляет на машинах поздравительные открытки собственного изготовления? - ныл Куница на второй час засады.

- Парень ничего не просит, - стонал Хорек. - Просто хочет показать бабам, как он выглядит голым в маске "Одинокий ковбой" и ботинках. Какого черта им надо? Разве сейчас встретишь незнакомых людей, которые оставляют на твоей машине признание в любви?

- Большинство просто здороваются, - согласился Куница.

- Ленивые ослы, а не "безнравственники", - проворчал Хорек. - Они не смогли бы его поймать, будь у них его имя и фамилия, - заскулил Куница. Нам надо найти снимок. Поглядеть, какой он из себя.

- "Безнравственники" его не поймают, если он оставит им свой адрес и телефон, - сказал Хорек. - Я буду так рад, когда закончится эта командировка! Хочется обратно в управление, подальше от Вуфера.

- Интересно, почему "безнравственники" зовут этого извращенца Томми-Консервная банка? - задумчиво размышлял Куница. - И интересно, почему именно нас послали в Голливуд?

Почему выбрали именно Куницу и Хорька было элементарно ясно. Капитан Вуфер просто умолял заместителя шефа Френсиса откомандировать к нему в участок пару нарков, чтобы ублажить денежных мешков и политиканов, которые постоянно капали ему на мозги, что Голливуд, мол, стал хуже трущоб и надо, мол, принимать какие-то меры. И когда Паскуда Френсис спросил, какие именно нарки ему требуются, капитан Вуфер попросил прислать ему пару отвратительных, грязных, волосатых, противных, вонючих подонков, которые не отличались бы от обычного голливудского уличного сброда.

Подонки сидели в побитой "тойоте" около "Голливуд рэнг маркета", печалясь на свою судьбу, когда пришел радиовызов, который еще теснее свяжет их с делом об убийстве Найджела Сент Клера. Им сообщили, что их просят позвонить в участок. Хорек вошел в телефонную будку и через несколько минут поспешил обратно к Кунице со счастливой улыбкой в бороде.

- Уррра! - воскликнул Хорек. - Мы возьмем Томми-Консервную банку еще быстрее, чем "Просто Билла"!

- Он сдался?

- Вчера вечером он опять позвонил с непристойностями, только на этот раз жертва говорит, что, кажется, узнала голос!

- Да? - Куница уже заводил "тойоту". - Куда ехать?

Рита Раундтри читала "Дейли Верайети", когда в знаменитый ресторан вошли два "нарка" и сели за стойку. Она взглянула на двух волосатиков в кожаных пиджаках и не спеша закончила статью о 25-миллионном фильме, имевшим громадный успех на шести премьерах. Затем она просмотрела экстравагантные объявления, которые печатали некоторые импрессарио для своих талантов и спросила себя, зачем она связалась с таким дешевым импрессарио, и вообще не удивительно, что ей не предлагают работу вот уже четыре месяца с тех пор, как она произнесла одну фразу в ролике, рекламирующем пиццу. Это так обескураживало, что она глубоко вздохнула.

Ее вздох приподнял грудь размером 95Д даже выше, чем надеялись волосатики. Они, естественно, знали, кто она, потому что именно она позвонила в отдел по борьбе с безнравственностью. Когда она, наконец, поняла, что два одетых в кожу поганца не уйдут, она вяло двинулась вдоль стойки - одна из армии голливудских официанток, соблазненных не мечтами об улицах, выложенных чистым золотом, но мечтами о тротуарах, вымощенных звездами из чистой бронзы.7

- Что вам, - летаргическим голосом спросила она.

- Ты Рита Раундтри? - усмехнулся Куница.

- Откуда вы знаете? - спросила она с подозрением.

- Мы из Голливудского участка, - сказал Хорек.

- Вы копы!

Они уже привыкли. Хорек вытащил из-под плеча кожаного пиджака полицейский жетон, показал ей и положил обратно. Он не удосужился достать удостоверение. Она все равно не узнала бы чисто выбритую рожу на старой фотографии.