Взяв вилы, мужчины пошли в хлев и принялись копать навоз и бросать его на телегу. Как только воз наполнялся, мальчики-подростки брали коня под уздечку и вели в поле, а с поля возвращались, стоя на порожней телеге. И Василинке страсть как захотелось прокатиться, стоя на телеге с вожжами в одной руке и с кнутом в другой.
- Никитка, возьми меня с собою, - умоляюще просит она соседского мальчика.
- А если не удержишься? Ты же маленькая, - не соглашается тот.
Василинка с тоской в глазах проводит его, но не теряет надежды. Просится у Василька и Николая. Наконец, Николай соглашается.
- Беги туда, - он показывает рукой в сторону леса.
Василинка знает куда. Однажды она пошла за орехами и взяла с собой дядин кнут, чтобы ловчей было сгибать ветки. Она видела, что так делали пастухи. В лесу она подошла к ореховому кусту, на котором так соблазнительно белели в зеленом уборе гроздья орехов, ловко подпрыгнула и, ухватившись за одну из ветвей, хотела ее согнуть. Но та пружинила, не поддавалась. Тогда Василинка набросила на нее кнут и пригнула. Не успела она сорвать несколько орехов, как ветка вырвалась из рук и потащила за собой дядин кнут.
Так и вернулась домой без орехов и без кнута.
Дядя Андрей к вечеру хватился кнута, спрашивал, куда он поделся, но никто не знал, все молчали. Молчала и Василинка, не подавая вида, что она одна знает правду. Об этом происшествии Василинка никому, даже маме, не рассказала.
А сейчас Василинка не бежала, а летела к лесу в надежде прокатиться, да не просто так, а стоя на возу и держа в руках вожжи.
- Лезь на телегу, - предложил Николай, - я тебя прокачу с ветерком!
Василинка взобралась на воз, стала рядом с мальчиком. Ветер развевал короткие волосы Василинки, она крепко держалась за рубашку Николая и представляла себе, как удивится мама, увидев ее на телеге. А еще больше хотелось, чтобы ее увидели все дети. Пусть знают, что она не какая-нибудь там трусишка. Ощущение своей силы так подняло Василинку, что ей было ни капельки не страшно. Но тут Николай круто, на всем скаку, повернул коня в переулок к дядиной хате. От неожиданности Василинка подалась вперед и не устояла на ногах. Грохнулась на перепачканные доски и едва не свалилась с телеги.
Все, кто был во дворе, вместо того чтобы посочувствовать, дружно хохотали. Настроение у Василинки вконец испортилось. Но ненадолго: вот уже и она смеется вместе со всеми.
Вечером дядя Андрей играл на скрипке.
Когда Василинка ехала в гости, она думала, что дядя Андрей большой и сильный, а увидев его, немножко разочаровалась. Он был невысокого роста, щуплый, с редкой рыжеватой щетиной и, не в пример своей жене, угрюмый и молчаливый. Кажется, ничто его не занимало, кроме хозяйственных дел, и руки его - корявые, с грубыми толстыми пальцами - могли держать только топор, косу да вилы. А тут - скрипка... Дядя Андрей осторожно снял ее со стены, приложил к подбородку, провел смычком раз, другой - и вдруг ударил такую веселую полечку, что все заулыбались, будто и не было никакой усталости. Мама и тетя Агафья приглашали всех к столу, а люди не торопились заходить в дом, они слушали, как играет дядя Андрей, и всем было хорошо и весело.
Этот вечер всколыхнул в душе Василинки одно воспоминание - эту историю ей рассказала мама. Кажется, она стоит у окна и видит, как к хате подлетает пара красивых лошадей. Кучер соскакивает с козел и помогает пожилому располневшему пану выбраться из брички. А потом ведет, чуть ли не тащит в хату. Сначала пан играет на скрипке, а дядя Андрей - тот, да еще не дядя, а мальчик-подросток, притаившись в углу, с жадностью внимал волшебным звукам. А потом пан долго и много пьет водку. Дядя все стоит и ждет, надеется вновь услышать чудную музыку. Вскоре пан и вправду взял в руки скрипку, но заиграл совсем не так, а будто другой человек. Затем скрипка умолкла, и раздались всхлипывания пьяного пана. Слезы сменились взрывом страшного гнева, пан кричал, кого-то ругал, кому-то угрожал, поднял высоко над головой скрипку и грохнул ее об пол. Скрипка рассыпалась на мелкие кусочки. Пан забылся тяжелым сном, а дядя Андрей, ползая на коленях, собирал щепочки от разбитой скрипки.
Никто не знает, как ему удалось склеить скрипку! Только с той поры каждую ночь из-под навеса, где обычно спал дядя Андрей, слышен был ее голос. А вскоре дядя Андрей стал известен на всю округу. К нему шли и ехали люди, просили играть на свадьбах и вечеринках.
Славно играл дядя Андрей. Василинка слушала и не могла наслушаться.
Не переставая играть, дядя Андрей взошел на крыльцо:
- Заходите, люди добрые!
Толока еще не окончилась.
В ГОСТЯХ ХОРОШО, А ДОМА ЛУЧШЕ
- Побудь еще, сестричка, - просит тетя Агафья.
- Нет, спасибо, пора нам домой собираться, - отвечает мать. - Ты же читала письмо, как Змитрок мой без меня и детей тоскует. Спасибо вам за привет и ласку, но поеду.
Василинка тоже загрустила, вспомнила отца и Тоню.
- Поедем, мамуля, поедем, родная! - упрашивает она.
- Ладно, в воскресенье выедем.
Медленно тянется время!
- Ну вот, переспим сегодняшнюю ночь и завтра утром в дорогу, - наконец сказала мама.
С вечера не спалось. На рассвете Василинка проснулась, протянула руку, а мамы нет рядом. Василинка подхватилась и едва не заплакала. Оказалось, что мама пошла укладывать вещи.
Вскоре настало время прощания. Василинка поцеловалась с двоюродными сестрами и братьями, подошла к дяде Андрею. Перед отъездом все сели "на счастье в дороге". Садится и Василинка и первая вскакивает со скамеечки. Мысли ее уже далеко отсюда.
Воз заставлен корзинами и узлами. Тетя Агафья опять садится впереди и берет в руки вожжи.
И вновь длинная-предлинная дорога. Лес, болото, железнодорожный вагон. Наконец, вот он, родной город! Вокзал как стоял, так и стоит на своем месте. Также, как и прежде, от него разбегаются железнодорожные пути. А вот и переезд. Мама оставляет у знакомой сторожихи в будке несколько корзинок и узлов. Корзину, сплетенную из лучины, в которой шевелятся куры и белый петух, мама берет в одну руку, а в другую еще одну корзину с большой бутылью черники, засыпанной сахаром. Василинка с Митькой тоже сгибаются под тяжестью котомок. Встретив их на вокзале, Тоня перебросила через плечо два узла и в руке несет небольшой третий. Отца нет, он в поездке. Василинка замечает, как подросла за это время и повзрослела Тоня. Мама всю дорогу расспрашивает о новостях.
Наконец переступают порог, входят в дом. Как тут хорошо! Покрашенный пол блестит, как зеркало, на окнах тюлевые короткие занавески, постели аккуратно застланы, на маминой кровати высоко поднимаются взбитые Тоней подушки, а маленькая пуховая подушечка сверху словно дышит.
- Как хорошо!
Василинка бросается на улицу, к своим подружкам, но вскоре возвращается и зовет маму. Чудеса, да и только: возле их крыльца сидят женщины с детьми, рядом лежат узлы.
Вокруг них растет толпа. Всем хочется знать, что за люди и откуда они появились. Василинка слышит незнакомое слово: "беженцы".
- Мама, что такое беженцы? От кого они бегут?
- От германца, дочушка, от врага, - отвечает встревоженная мама.
- Из Белостока мы, из Белостока, - повторяет светловолосая женщина, прижимая к груди маленькую рыжую девочку. Вокруг нее еще двое мальчишек-подростков, рядом сидит старая бабушка.
- Пристанища ищем. Муж там остался. Железнодорожник он.
Маме Василинки все ясно, все понятно. У нее тоже трое детей и муж-железнодорожник. А что, если и ей не дай бог доведется подняться с детьми с насиженного места?
И эта мысль все решает. Мама зовет светловолосую женщину в дом.
- Как-нибудь устроимся, в тесноте, да не в обиде, - говорит мама.
Василинка радуется. В их квартире теперь всегда шумно. Они своей семьей разместились в самой большой комнате, через которую ходят старики Климовичи. Сам Климович, высокий седой человек в очках, служит посыльным в конторе. Костюм у него всегда чистенький, не то что у Василинкиного отца. После службы Климович выходит на крыльцо, выходит с ним и его больная жена, Ивановна. Сидят и воркуют, как голубки. Климович разворачивает газету и вслух читает, надвинув на нос очки. Василинка послушала один раз, но ей было неинтересно и совсем непонятно. Другое дело постоять и подслушать разговоры, которые ведут меж собой женщины, собравшись на крыльце.