Николай смотрел на друга с удивлением и ждал итог всего этого, еще не понимая, какую мысль, яростно трепыхавшуюся, тот схватил за самый хвост и так крепко и живо теперь ее держал.

— Понимаешь, — начал Марк, — я уже думал об этом ранее, и эта мысль покажется тебе полным безумием, но что мне еще терять в этой жизни, кроме самой жизни, которая практически ничего не стоит.

— Что же ты решил? — с недоумением спросил Николай.

— Многим из нас нравится путешествовать, — произнес Марк, — но все наши с тобой знакомые делают это в комфорте, накопив какие-то деньги за год, и, наконец, вырвавшись с ненавистной работы дней на десять на какой-нибудь пляж за рубежом. Там они вливают в себя литры алкоголя и потребляют килограммы пищи, обусловленные тарифом «All inclusive», что несет в себе сильнейший удар по организму и по их здоровью. Или они выезжают в другие страны на экскурсионный вид отдыха с бессмысленным часто выматывающим хождением по местным достопримечательностям. При этом без алкоголя часто также не обходится, и все это у людей называется словами «отдых», «отпуск», «путешествие».

— Каждому свое, — с улыбкой произнес Николай. — Но к чему ты сейчас ведешь?

— Я чувствую, что душа моя зовет меня в дорогу, — сказал, наконец, Марк. — У меня нет больших денег, но я всегда хотел увидеть этот мир, насколько это возможно. Может быть, имея финансы, я бы также разъезжал по таким курортам, также совершал бы все эти акты чревоугодия и был бы доволен этим.

— Нет, не смог бы, — перебил его Николай, качая головой. — Это не про тебя, ты все равно так не сделал бы. Сущность у тебя иная совершенно.

— Наверное, — произнес Марк.

— Значит, ты собрался в дорогу?

— Я чувствую, как что-то внутри зовет меня, — ответил Марк. — Я не вижу себя здесь, в этом городе, в этой стране, я должен двигаться дальше. Терять мне действительно нечего, кроме своих цепей. Помнишь, ты сказал про рюкзак, зубную щетку и дальние странствия?

Николай молча кивнул.

— Да, есть симптомы, но я уже закрывался один раз от мира, теперь хватит! — сказал Марк. — Я должен попробовать. К мечте своей я пока не смогу прийти: с этим недугом сделать это будет пока что нереально, но я реализую тогда еще одну, откинув какой-либо комфорт, который большинство боятся потерять, даже если за спиной у таких людей абсолютно ничего нет.

— Как ты себе представляешь все это? — спросил Николай.

— Пока не знаю, — ответил Марк, — но знаю точно, что порой бывают моменты, когда нужно отбросить все рассуждения, все «За» и «Против», все обдумывания планов и просто начать действовать. А дальше у человеческого пути есть странная особенность, которую я не раз замечал. Возможно, это связано с помощью Бога, возможно, какого-то баланса сил и энергий, здесь уже кто и во что верит, но это действительно работает. Особенность состоит том, что, когда у тебя нет четкого плана, что и как делать, и кажется, что ты уже на самом краю, внезапно в твоей жизни, в нужный момент времени, появляется какая-то пусть даже минимальная помощь, но такая, которая не даст тебе свалиться в пропасть. Как будто за тобой действительно кто-то присматривает и в критической ситуации создает тебе такую возможность, чтобы ты удержался от падения и продолжил жить дальше.

— Это действительно звучит безумно, — отметил Николай.

— Я к своим годам ничего не успел увидеть еще, — сказал Марк, — и не знаю, увижу ли, сидя в этом городе, закрывшись в затхлой комнате, и проведя остаток своих дней в таком аморфном состоянии. Дожив лет до пятидесяти или шестидесяти и обернувшись назад, понимая, что из — за своей болезни уничтожил свою жизнь, даже не попытавшись что-то сделать — да я просто не прощу себе этого! Конечно, если бы мне это сказал человек, который не знает на себе, что есть такой недуг, я бы лишь усмехнулся, но сейчас, зная всю сложность своей проблемы, все равно думаю, что лучше умереть, пытаясь что-то сделать, чем сдохнуть, закрывшись в четырех стенах. И в данном случае между словами «умереть» и «сдохнуть» колоссальная пропасть.

Николай смотрел на Марка с тревогой, как на человека, собирающегося сделать что-то очень серьезное, грозящее ему гибелью, но в душе понимал, что друг его прав, и сейчас ему нужна лишь поддержка. Он сидел на стуле, задумчиво поглаживая бороду, Марк же уже с горячностью ходил из стороны в сторону, мечась и уже даже не замечая этого.

— Понимаешь, — продолжал Марк, — жизнь наша есть великое страдание: кроме болезней, войн, семейных неурядиц, проблем на работе и прочего и прочего, это еще и страдание от ежедневных желаний и страстей, которые нас мучат. Линия страдания. Нет в мире такого цельного понятия как «Счастье», есть лишь его небольшие кусочки, и только от нас самих зависит, сколько мы успеем этих кусочков счастья вкрапить в линию нашей жизни-страдания. Чем больше сможем это сделать, тем больше мы были счастливы, но все равно в целом мы страдали, ибо сущность человеческая такова. И знаешь что? Я вижу эту линию страдания, и в конце нее, там далеко (будем надеяться), находится могила. Мы можем верить, в загробную жизнь или нет, но мы живем здесь и сейчас, и конец этой жизни и этого страдания в могиле. Но! Это не должно пугать, это не должно вызывать какой-то пессимизм — наоборот, осознание этого дает тебе свободу. Ты начинаешь чувствовать некое облегчение и понимать, что жизнь твоя может закончиться в любой момент, дальше уже ничего не будет, а значит надо действовать.

— Марк, но не значит ли это по твоим словам, — сказал Николай, — что осознание могилы в конце жизни дает свободу действия, не значит ли это, что человек может забыть о любых законах: человеческих, божеских, любых морально-этических устоях данного общества, и делать все, что ему заблагорассудится?

— Нет, — ответил Марк. — Как я уже говорил, можно верить в Бога, можно просто верить в какой-либо баланс сил и энергий, но я знаю, что во всех таковых поступках работает третий закон Ньютона: «Сила действия равна силе противодействия». На своем опыте, я думаю и ты тоже, не раз убеждался, что человек получает наказание за содеянное им ранее, как минимум равное тому, что он совершил. То, о чем я говорил, относится к свободе управления своей жизнью для достижения в ней чего-либо, не преступая законов божеских или человеческих. Это неприемлемо.

— Ладно, хорошо, с этим разобрались, — произнес Николай. — Каков твой план действий далее относительно начальных шагов?

Марк спокойно присел на стул, взяв в руки чашку. Чай его уже давно остыл, но юноше так даже нравилось больше. Он сделал два больших глотка и посмотрел на Николая, ставя чашку обратно на стол. Затем парень закинул ногу на ногу, скрестил пальцы рук на коленях и мечтательно улыбнулся, гуляя взглядом по потолку.

— Для начала я продам большинство вещей, — ответил после паузы Марк. — Нужно будет выбросить весь скопившийся за все эти годы хлам. Что-то возьму с собой, роликовые коньки, например. А вообще пока не знаю, надо обдумать подробнее, придя домой и проведя инвентаризацию всей одежды, техники и прочего мусора, нажитого непосильным трудом, тогда и станет ясно.

— Куда ты думаешь отправиться?

— У меня есть пара мыслей, так как ранее я обдумывал все это, но они пока в разработке, и когда я их обдумаю лучше и уточню детали, я тебе обязательно сообщу, — произнес Марк.

— Твоя мать будет не в восторге от твоей затеи, — Николай исподлобья посмотрел на Марка.

— Ей придется смириться, я уже большой мальчик и давно живу без ее попечения, — сказал юноша, — и в своем возрасте могу уже не спрашивать ее разрешения, лишь поставить ее перед фактом. Я думаю, она все поймет.

Марк поднялся из-за стола, отметив, что они серьезно засиделись с другом до самой ночи. Николай на это лишь махнул рукой, так как они никому не мешали. Дети уже давно спали, а самому ему никуда не надо было идти на следующий день. Для него он был выходным.

— Спасибо, Коля, — тихо произнес Марк. — Мне действительно был необходим этот разговор, и уже как будто легче.