— Джейк ему зазвездить, что ли, собирается? — Уилл смотрит на меня, но что еще хуже — смотрит и Эшли.

Если хочу сохранить какое-никакое уважение, которое они ко мне питают, выбора нет.

— Я с ним поговорю.

Если в чае и есть какой-то препарат, никакого эффекта я пока не ощущаю. Зато, когда подхожу к столу седьмой спальни, нервы звенят. Не из-за того, что сейчас произойдет. Как правило, медсестры ни во что не вмешиваются, но вряд ли будут спокойно смотреть на драку. А из-за того, что может случиться потом. Билли меня так и не отметелил. Может быть, теперь отметелит Джейк.

— Извини, Джейк, — говорю я как можно беспристрастнее. — Луис это без задней мысли. — Смотрю на пацана с взъерошенными патлами, который стоит между нами. — Иди и вытри с рожи яйцо. А то выглядишь, как долбодятел.

— Который только что отсосал, — добавляет Джейк. Его соседи по столу ржут и смотрят на него, как будто он бог.

Я выдавливаю улыбку:

— Наверное.

Самое хреновое — смотрю на Луиса и понимаю, что Джейк прав. На подбородке Луиса висит «сопля» недожаренного белка.

Луис обиженно сутулится и вытирает ладонью рот:

— Это яйцо.

— Заткнись и сядь за стол, — рычу я.

Потрясенный моим тоном, Луис, повесив голову, шаркает к Уиллу и Эшли и наконец-то замечает, что все взгляды устремлены к нему. Я смотрю на Джейка. Не знаю, что еще сказать.

— В общем, как я и сказал, извини. — Отворачиваюсь и ухожу.

— Хреновы недоразвитые малолетки, — ворчит мне в спину Джейк.

Ошибаешься, Джейк. Не недоразвитые, а дефективные. Все мы тут дефективные.

Впрочем, вслух я этого не говорю. Сажусь за стол и допиваю чай, надеясь, что инцидент исчерпан. Мы молча смотрим, как седьмая спальня собирает со стола пустые тарелки. Самый младший — Дэниел, пухлый пацан лет одиннадцати — счищает объедки с тарелки Джейка и торопливо пристраивается вместе с остальными за спиной своего лидера. Проходя мимо нас, все они насмешливо ухмыляются. Как будто не только Джейк, но и любой из них может мне накостылять. Я ни на кого не обращаю внимания.

Только когда седьмая спальня уходит из столовой, Луис поднимает голову и затравленно мне говорит:

— Необязательно было с ним соглашаться.

— Обязательно, — вставляет пять копеек Эшли, пережевывая кусок тщательно намазанного маслом тоста. — По-твоему, раз ты умный, то все знаешь? Ничего подобного. Иногда ты ведешь себя, как самый обыкновенный дурак. — Его голос звучит надменно и насмешливо. Наверняка Эшли все еще бесится из-за того, как Луис прошелся вчера по его молитвам.

— Давайте просто об этом забудем. — Мне хочется, чтобы завтрак уже закончился. Жаль, что мы с Джейком не друзья. Он мне вовсе не нравится, но мы хотя бы одного возраста. Если бы мы дружили, я бы, наверное, не чувствовал себя постоянно чьей-то нянькой.

— Может, нам сегодня письма принесут, — меняет тему Уилл. — Родителям ведь разрешено нам писать. А раз так, то наверняка они уже послали нам письма. Мы же тут уже несколько недель. Может, им даже приехать разрешат.

— Ты еще хочешь научиться играть в шахматы? — спрашивает его Луис. — Если что, могу научить.

Мигом позабыв о письмах, Уилл улыбается. Может, я и босс в спальне, но Уилл буквально очарован нашим гением. Между их разумами целая пропасть, но, похоже, Уилл Луису тоже нравится. Иногда я пытаюсь представить, какой была прежняя жизнь Луиса. Гениальный мальчишка, галопом промчавшийся по школьной программе, всегда был младше своих одноклассников. Вряд ли он успел обзавестись настоящими друзьями. И наверняка все считали его фриком. Подозреваю, что о шахматах он упомянул, только чтобы отвлечь Уилла. Никаких писем не будет. И уж тем более никто не приедет. Это было ясно по маминому лицу, когда она снова и снова выкрикивала мое имя, пока меня заталкивали в фургон. Никому не дано знать заранее, когда это произойдет. Может быть, так даже лучше.

Хотя бы для наших родных.

Глава 3

После завтрака у нас уроки. Занимаемся группами по спальням. Сидим в комнатах, которых здесь полно. Наверное, когда-то это были гостиные, столовые или еще что. Кто знает, как жили прежние хозяева этого старого дома? Теперь это наши классы. В некоторых спальнях живет буквально по паре человек, но заведенный порядок никто не нарушает — нас никогда не объединяют.

Учитывая разницу в возрасте, в основном мы работаем с учебниками и письменно отвечаем на вопросы по пройденному материалу. Иногда учим французский, который никогда нам не пригодится. А иногда просто сидим и ждем, когда явится следующий учитель. Есть одна десятиминутная перемена, но скоротать ее негде. Наверное, перерыв нам дают, чтобы сходить в туалет. Никакой строжайшей дисциплины нет. Если не хочешь заниматься и просто-напросто молча сидишь, учителям по барабану. Рано или поздно все равно начинаешь учиться, чтобы хоть чем-то занять утреннее время. Четыре часа — это слишком долго, чтобы просто сидеть и думать. Особенно если приятных тем для размышлений нет.

Все наши учителя средних лет. Иногда я думаю, почему так. Может быть, благодаря возрасту им легче от нас дистанцироваться. Имен мы не знаем. Если нужна помощь, называем их просто «сэр» или «мисс». Мне кажется, им так же скучно, как и нам. Они сидят перед нами и ждут вопросов. Но чаще всего, если мы чего-то не понимаем, то просто переходим к другой теме. Ну или в нашем случае спрашиваем у Луиса.

Учебники, которыми мы пользуемся, старые. Лет на двадцать-тридцать старше, чем в школе. Наверное, такие нам дают специально. Это школа, но и не школа вовсе. Как и вся жизнь в доме. Мы живем, но и не живем. Зато учителя, которые в конце урока тут же исчезают в отведенном им крыле, когда-нибудь смогут отсюда уехать. Порой, пока мы занимаемся, я ловлю их взгляды. Они смотрят на нас, как на зверей в зоопарке. Даже не знаю, как эти взгляды описать. Не то восхищенные, не то напуганные. А может, смесь и того, и другого. Держу пари, учителя, как и медсестры, следят за появлением симптомов. Интересно, говорят ли они о нас по вечерам? Делают ли ставки, кто будет следующим? Или решают, кого хотят увидеть следующим?

Мне приходит в голову скатать бумагу в шарики и попробовать попасть Эшли по башке, но я передумываю. Во-первых, нет никакого желания устраивать беспорядки, а во-вторых, это верный путь привлечь внимание Хозяйки. Становиться нарушителем спокойствия я не хочу. Не хочу, чтобы она меня заметила. Поэтому быстренько записываю ответы и тупо просиживаю утро на заднице.

К концу обеда солнце скрывается за тяжелыми серыми тучами. Мы, как крысы, разбегаемся по длинным коридорам, а к двум часам уже идет капитальный ливень. На улице не холодно, но дожди идут каждый день. Впрочем, мне вовсе не хочется выходить из дома. Я устал.

В комнате отдыха, которой практически никто не пользуется, за столом в углу пристроились Уилл с Луисом. Между ними лежит пластмассовая шахматная доска. Луис подробно объясняет, как ходят фигуры, а Уилл уже успел запутаться. Комната отдыха — странное место, как будто существует вне времени. Собственно, как и весь дом. На полках полно настольных игр в потертых коробках. У стены стоит старый проигрыватель, но музыка на пластинках совершенно незнакомая. Да и кто вообще в курсе, как пользоваться проигрывателем? В комнате еще четверо или пятеро детей, но ни Луис, ни Уилл даже не смотрят на дверь, у которой я остановился. Неудивительно. Если Луис чем-то занят, то погружается в дело с головой. Может быть, мы знакомы всего ничего, но уже хорошо друг друга знаем.

В библиотеке у батареи сидит Элеонора. Не обращая на нее ни малейшего внимания, прямо на полу играют в карты два пацана. В руках у Элеоноры какая-то тонкая книжка с пожелтевшими страницами в мягкой красочной обложке. Читая, она то и дело поправляет прядь волос. Похоже, ее целиком захватил оживающий на страницах мир. Я тоже подумываю выбрать книгу, но ни одна из них не кажется интересной. Я и раньше-то не особенно читал, даже по школьной программе, а сейчас чтение вообще кажется тяжким трудом. Плюс не хочется читать о том, что мне никогда не светит пережить. Темный сгусток в животе только больше станет.