- Ты что, Вася, тут и ночевал? Ну, ну, не хмурься!.. А я только что из НТО от очаровательной Людмилки. Вот и заключение экспертов, можешь приобщить к делу. В заботливо собранной тобой пыли нуль информации. Вполне пригодна, чтоб развеять по ветру. Зато стебелек - плеть дикого клевера, а это уже вещь реальная, товарищ Ванжа! Стоит поинтересоваться, где растет сей представитель родной флоры.
- Поинтересуйся, - угрюмо сказал Ванжа. - Сегодня же побывай у ботаников. И еще одно... Гафуров просил не маячить на трикотажной, у него там какие-то свои дела, а мне нужна Юля Полищук.
- Это кто?
- Подруга Сосновской. Узнай у Елены Дмитриевны адрес. Я, знаешь, не хотел бы сейчас попадаться ей на глаза. Что скажу? Ведь мы топчемся на месте.
Гринько притворно бодро кивнул головой.
- Будет сделано, товарищ лейтенант! - И после паузы добавил: - Ты не отчаивайся, Василь. Оно ж как иногда бывает: все версии проверишь, все уголки обшаришь, а человек возвратится домой, да еще и посмеивается: чего паниковали? У него, видите ли, обстоятельства так сложились.
- Нет, Гриня, не тот случай, и ты сам это хорошо понимаешь. - Ванжа поднялся, машинально пробежал пальцем по пуговицам кителя. - Пошел к Очеретному. Елену Дмитриевну сюда не вызывай. Сходи к ней сам, так будет лучше.
Гринько проводил его невеселым взглядом. Вчера Ванжа не выдержал, рассказал ему, как ходил на Чапаевскую, казнил себя за непорядочность, так как не раз видел Нину с Ярошем. И все же ходил чуть ли не каждое утро как на службу, наслаждался ее звонким смехом, когда она, кокетливо склонив голову, брала цветы из его рук. Что это было - обыкновенная вежливость или поощрение? Об одном умолчал Ванжа - не вспомнил о случайно подслушанном разговоре Елены Дмитриевны с Васильком.
- Классический треугольник, - сказал тогда Гринько и прикусил язык. Волна нежности к товарищу внезапно охватила его, даже удивился, ведь до сих пор не замечал за собой подобных сантиментов. - Ты того... не очень, пробормотал он, - расслабься... И вообще, мы еще доберемся до того, кто ее обидел, можешь на меня положиться, Вася...
Такой разговор состоялся между ними вчера, а сегодня Гринько смотрел вслед Ванже, любуясь, как он, высокий, стройный, в хорошо подогнанной офицерской форме без единой складочки, направляется к двери, и печально думал: "Переживает, ох как переживает, но виду не подает. С характером парень, а таким особенно тяжело".
Очеретный сухо кивнул в ответ на приветствие Ванжи.
- Есть что-то новое?
- Пленки не нашли.
- Я вижу, вас загипнотизировала эта пленка. А может, ее и в природе не существует? Как вы думаете?.. Я только что от Журавко. Полковник недоволен нашей неповоротливостью.
Ванжа молчал. Очеретный зашагал по комнате, сцепив за спиной тонкие и длинные, как у пианиста, пальцы.
- Попробуем подвести итоги. Квач показывает, что Сосновская была в отчаянии. Слезы и так далее... Причина - Ярош. А где был Ярош, когда она исчезла? Неизвестно. Версия о ночной записи весьма сомнительна. Так кто может и должен ответить нам на этот вопрос?
- Если я правильно вас понял...
- Вы правильно поняли, товарищ лейтенант. - Очеретный прикурил сигарету, затянулся, раздувая ноздри. - Позвоните в аэропорт и закажите билет на ближайший рейс до Симферополя.
У Ванжи пересохло в горле.
- Вы хотите, чтоб я...
- Привезете его - разберемся.
- А если он не захочет?
- Принуждать Яроша мы, известное дело, пока не имеем права. Убедите, что уклоняться от помощи следствию не в его интересах. Тем паче Сосновская Савчук даже говорил - его невеста. Узнав о ее исчезновении, должен сам все бросить и как можно быстрее лететь сюда. Так что оформляйте командировку. Очеретный глянул на Ванжу и усмехнулся. - Заодно подышите крымским воздухом, это иногда бывает полезно. Дело передадите Гринько.
- Гринько в курсе, - сказал Ванжа. - Я считаю, что мы выпустили из поля зрения фабрику. В конце концов. Сосновская там работает. Но майор Гафуров...
- Он был у меня, - поморщился Очеретный. - Разберемся.
Похоже было, что старший лейтенант еще не определил собственного отношения к просьбе Гафурова, а признаться в этом Ванже ему не хотелось.
5
На следующий день около двенадцати, когда у Очеретного сидел инспектор Гринько и настойчиво доказывал, что вопреки всем соображениям Гафурова на фабрику хочешь не хочешь, а идти надо, позвонил капитан Яновский из речного отдела милиции.
- Слушай, Ларион, насколько мне известно, вы там разыскиваете девушку, - сказал он. - Так вот... Рыбинспекция утром браконьеров задержала. Сеть вынимали. Нашли тело...
- Ясно. - Очеретный переложил трубку из руки в руку, посмотрел на часы. - Яснее некуда. А почему так поздно звонишь?
- Русалочью скалу знаешь? Это у нас с тобой телефон под носом, а там...
- Ладно, - перебил Очеретный. - Что предлагаешь?
- Катер наготове. Поднимай свою гвардию. - Яновский закашлялся, прохрипел: - Не забудь прихватить кого-нибудь для опознания.
Очеретный положил трубку, искоса посмотрел на Гринько:
- Все понял? Прокуратуру беру на себя, а ты звони Куманько. По дороге заскочим к Сосновским... Фабрика? Не до нее сейчас, не теряй времени.
- Не надо, товарищ старший лейтенант, к Сосновским. Лучше потом. Подготовить бы Елену Дмитриевну. Да и девушка... Может, какая-то другая?
- Какая еще другая? - угрюмо отозвался Очеретный. - Две беды лучше, чем одна? Хорошо, опознание проведем потом. Фотокарточка в деле есть? Возьми ее с собой.
Гранитная скала нависала над водой, обветренная, облизанная у подножия волнами; в верхней части между расщелинами, где любят гнездиться чайки, пробивался реденький бурьян. Именно тут Днепр словно из любопытства - а что там дальше, за этой гордой скалой? - делал поворот и разделялся зелеными островками на два рукава. К одному из этих островов и держал курс катер Яновского. Сам капитан, длиннолицый мужчина средних лет, всю дорогу кашлял и тихо поругивался.
- Полежать бы тебе, - сказал Очеретный. - Молочка горяченького попить...
- Полежишь тут. Каждый день обещаю жене сходить к врачу и - не то, так это. Нам, речникам, только и передышки, что зимой, а началась навигация...