Показалось, лишь на миг закрыл глаза. На самом же деле прошло много времени: вокруг все выплыло из темноты, как из тумана, приобрело четкие очертания - деревья, кусты, камыш; соловьи еще пели, хотя не так задорно, с перерывами; тихо скрипел кассетами магнитофон - пленка давно кончилась. Ярослав выключил его, обескураженно глянул на часы. Ну что ж, прощайте, соловьи! Петь вам отныне звонкими голосами в радиопередаче "Природа и мы"...
Ровно в девять утра перрон беззвучно поплыл перед окнами симферопольского поезда. Под осуждающим взглядом пожилой проводницы Ярослав вскочил на подножку в последнюю минуту. Не пришла Нина и на вокзал, а он так надеялся. Заглянул бы в синие глаза и все понял. А теперь впереди три недели одиночества, болезненных раздумий, тревоги. Ярош обиделся и дал себе слово, что первым не напишет ей.
2
Было время, когда Ванжа, недавний выпускник школы милиции, с нетерпением ждал звонков, срочных сообщений. И не сразу понял истину, что наилучший телефон на столе дежурного по отделу тот, что молчит, так как его безмолвие свидетельствует о спокойствии и порядке на улицах большого рабочего города. Нет, горячее сердце лейтенанта милиции Ванжи не охладело, просто оно научилось прислушиваться к голосу разума.
Образцом сдержанности, умения владеть собой он считал капитана Панина, о котором наслышался еще тогда, когда проходил стажировку в районном городке в двадцати километрах от областного центра. О его феноменальной выдержке, храбрости и умении безошибочно ориентироваться в сложнейших ситуациях. Прошлой весной, получив назначение в отдел уголовного розыска, возглавляемый Паниным, Василь почувствовал себя на седьмом небе.
Идя на представление к капитану, Ванжа так волновался, что зацепился за порог. Со стороны могло показаться, что лейтенант упирался и его силком втолкнули в кабинет начальника.
Неизвестно, что подумал Панин, однако на его худощавом, от природы смуглом лице не отразилось ни улыбки, ни раздражения, разве что в карих, несколько глубоко посаженных глазах мелькнули искорки.
Сперва Ванже показалось, что он попал не в ту дверь. Слишком не похож был человек за столом на грозу уголовных преступников, по крайней мере совсем не таким рисовало его воображение. Думал, увидит широкоплечего гиганта, с орлиным взглядом и вообще что-то впечатляющее, неординарное, а тут и плечи как плечи, и во взгляде ничего особенного. Был капитан в штатском. Неужели этот интеллигент и есть тот самый знаменитый Панин?
Ванжа собрался с духом, чтобы доложить о своем прибытии по всей форме, но тут зазвонил телефон и Панин снял трубку.
- Вот что, - сказал он, уже обращаясь к лейтенанту, который так и не успел слова вымолвить, - придется нам отложить знакомство. Что-то там случилось, а у дежурного под рукой ни души. Выручайте...
Ванжа скатился вниз по лестнице в комнату дежурного, не чувствуя под собою ног. Еще бы: сразу ответственное задание! В таком деле иногда решают секунды.
- Тут недалеко одной старушке сирень обрывают, сходите разберитесь, сказал дежурный офицер.
- Сирень? - оторопело посмотрел на него Ванжа. - Какая сирень?
- Обыкновеннейшая, товарищ лейтенант! Та, что растет, цветет и пахнет... Куда же вы? А адрес?
Глубоко обиженный на Панина, он чуть было не прошел нужный двор, но тут за забором послышался шум, и оттуда под ноги лейтенанта плюхнулся растрепанный мальчишка с охапкой сиреневых веток под мышкой.
- С удачным приземлением! - сказал Ванжа. - Я как раз тебя ищу.
- Меня?
Мальчик смерил его взглядом и, похоже, прикидывал, как улизнуть, пока не поздно.
- Мало шансов, - сказал Ванжа.
- Чего мало?
- Шансов, говорю, мало. Что такое стайер, знаешь?
- Это тот, что на длинные дистанции?
- Точно. Имею первый разряд. А ты? То-то же. Ну, пойдем вон к той скамейке. Как зовут?
- Василек.
- Значит, мой тезка. Садись, Василек, поговорим.
Ванжа заметил, что чувство обиды на Панина проходит. Чем-то привлек его этот мальчишка. Захотелось не по долгу службы, а просто так, для себя, узнать, зачем он ломал чужую сирень, да еще выбирал самые лучшие ветки.
- Пахнет.
- Что?
- Сирень, говорю, пахнет. - Ванжа вспомнил дежурного по отделу и улыбнулся. - Растет, цветет и пахнет, а ты ее, значит... Ну-ну, рассказывай, а я послушаю. Ты, конечно, уже придумал подходящее объяснение. Например, у мамы день рождения, а у тебя денег нет. Правда, я где-то слыхал, будто краденое дарить неприлично, даже если это цветы. Ты как думаешь?
Мальчишка вздохнул.
- Не умею врать.
- О, это уже что-то! - подбодрил Ванжа. - Слушаю, я весь внимание!
- В кино хотел, а деньги проел на мороженое.
- Ясно. И на правду похоже. Давай договоримся: я тебя отпускаю, а ты даешь слово отныне не трогать чужих цветов и вообще...
Мальчик просиял.
- И в милицию не заберете?
- И в милицию не заберу. Согласен? Ну, давай пять, Василек. Но по-честному. Сам сказал, что врать не умеешь.
Ванжа поднялся, окинул взглядом малолюдную улицу.
- Сирень мы, конечно, могли бы возвратить старушке, да зачем она теперь ей? Осчастливим вон ту красавицу, как ты думаешь?
Лейтенант пошел навстречу незнакомой девушке, и в мыслях не имея, какое прочное место займет она отныне в его жизни.
- Позвольте преподнести вам эти цветы. Не отказывайтесь, пожалуйста.
На него глянули большие синие глаза.
- Не пришла? Та, кому они предназначались.
- А-а... Нет, они никому не предназначались.
Девушка улыбнулась в фиолетовые кисти сирени и пошла, ни разу не оглянувшись.
- Вот такая, Василек, ситуация. - Лейтенант вздохнул. - Ага, а тебя, оказывается, уже и след простыл!
- Тут я, тут. - Из-под скамейки высунулась лохматая голова. - Ушла?
- А чего это ты сюда нырнул?
- А как же? То ж моя сестра, Нинка!
- Сестра? - удивился Ванжа. - Родная?
- Роднее не может быть. Как схватит за ухо... Реакция молниеносная! Возьмите в помощницы, не пожалеете.
- Над твоим предложением я подумаю. А сейчас пойдем, покажешь свой дом.
- Зачем? - встревожился мальчик. - Вы же обещали?
- Не бойся. Должен же я знать, где живет... мой приятель. Гляди, когда-нибудь расщедришься да и в гости пригласишь.