Войдя в ванную комнату, Мэри даже не включила свет. Она бросила взгляд на выбитое стекло, на месте которого была теперь газета. Она опять почувствовала сильное натяжение нити, ее мышцы напряглись: «Поторопись! Ты еще можешь успеть!» – говорил ей внутренний голос.

Еле передвигая ноги, она доплелась до кровати Рэндела и села на нее. Рэндел повернулся во сне, что-то пробормотал и снова заснул, продолжая храпеть.

Первые солнечные лучи заглянули в комнату и светлыми пятнами покрыли стену спальни.

Мэри взглянула на часы: судя по всему, Бет и Джей должны уже лететь. На Кенсингтон-Черч-стрит загорался рассвет, проезжали машины, сотрясая стены спальни. А дети поднимались все выше в воздухе, направляясь на восток, навстречу солнцу.

Пребывая где-то в собственном выдуманном мире, Рэндел съел завтрак и оделся. Казалось, он вполне понял Мэри, когда она объясняла ему, что они идут к врачу, который поможет Рэнделу преодолеть бессонницу. Отросшая с проседью щетина покрывала щеки и подбородок Рэндела.

– К врачу мы поедем на такси, – сказала Мэри. – Дай мне немного денег, чтобы я смогла заплатить за такси.

Рэндел достал бумажник. Он оказался пустым.

– Где все наши деньги? Они еще вчера были у тебя? – воскликнула Мэри.

– Я отправил их домой, – сказал Рэндел.

– Когда? – вскрикнула Мэри. – Откуда ты их отправлял?

– Я не помню, – нахмурился Рэндел. – Где-то в аэропорте.

– Тогда нам не хватит денег на такси. – Мэри опустила руки. – Того, что у меня осталось, хватит лишь на метро.

– Я отправил их через один из этих красных почтовых ящиков, – сказал Рэндел.

– Нам надо торопиться, а то опоздаем на прием, – сказала Мэри.

Они вышли из дома и, минуя толпу покупателей на Ноттинг-Хилл-Гейте, направились к метро.

Все время, пока они ждали нужный им поезд, делали переходы, поднимались и спускались по лестнице и на эскалаторе, Рэндел хранил молчание.

В тоннеле перехода на Оксфордской площади гитарист пел «Миссис Робинсон». У его ног лежал полосатый красный чехол от гитары, куда прохожие иногда кидали монеты. Проходя мимо гитариста, Рэндел бросил в чехол свой проездной билет. Толпа понесла их дальше.

– Эй, ваш билет, – крикнул им вслед гитарист. Мэри, схватив Рэндела за руку и прижимаясь к стене, обложенной белым кафелем и увешанной плакатами, стала пробиваться через толпу обратно, к тому месту, где находился гитарист. На стене она заметила огромный плакат, на котором был изображен мужчина, с изумлением глядящий на акушерку с двумя розовощекими младенцами на руках. Шестидюймовыми буквами на плакате было написано: «Просто удивительные вещи происходят!»

Когда они наконец достигли замусоренного угла, где устроился гитарист с длинной козлиной бородой, он пел о том, что небеса любили миссис Робинсон, но ей не суждено было знать об этом.

– У меня нет мелочи! – сказал Рэндел. Если бы Мэри не держала его за руку, его наверняка унесло бы течением толпы. «Мы опоздаем», – подумала Мэри. Она наклонилась, не выпуская руки Рэндела, и выудила из кучи монет билет в метро.

Толпа понесла их дальше по тоннелю к подъехавшему поезду.

Мэри нашла в вагоне свободные места, усадила Рэндела и села рядом, переводя дыхание.

Темный тоннель, по которому мчался поезд, превратил оконные стекла в зеркала, в которых Мэри увидела их с Рэнделом отражения. «Обыкновенная пара, ничего особенного», – подумала Мэри.

Они перешли на другую ветку, спустились вниз по лестнице, миновали еще один тоннель и вышли на станцию. Минута за минутой проходили в ожидании поезда. Мэри часто поглядывала на большие часы, установленные на станции. Она вспомнила, как однажды мать Рэндела бросилась на трамвайные рельсы, но кто-то из прохожих вовремя спас ее. Вспомнив это, Мэри встала так, чтобы находиться между Рэнделом и рельсами метро.

По лестнице спустилась женщина с пучком красных бумажных маков в руке. Она стала подходить ко всем по очереди и что-то говорить о британских ветеранах, предлагая купить цветы. Лицо у женщины было добрым, но ее поведение могло привлечь внимание Рэндела, который во всем видел знамения свыше, поэтому Мэри попыталась закрыть Рэндела и от нее. Но Рэндел услышал упоминание о войне, отстранил Мэри и стал слушать речь женщины о ветеранах. На фоне отросшей щетины его лицо казалось очень бледным, почти белым. Он взял у Мэри шиллинг и купил у женщины бумажный мак.

– Благослови тебя Господь! – сказала женщина.

– Весь наш мир скоро взорвется, – сказал Рэндел, обращаясь к стоявшему рядом мужчине с газетой в руках. Тот покачал головой и отошел в сторону.

– Мы все сгорим в огне атомной войны, – изрек Рэндел, обращаясь к женщине, которая стояла невдалеке с двумя большими сумками у ног.

В глубине тоннеля послышался нарастающий грохот приближающегося поезда. Он толкал перед собой струю теплого воздуха, которая, ворвавшись на станцию, взметнула пыль, обрывки газет и пустые сигаретные пачки на полу, зашелестела газетными листами в руках пассажиров, ожидающих поезда, всколыхнула волосы на голове. Мэри напряглась, словно перед броском, крепко держа Рэндела за руку, но тот стоял спокойно, не делая попытки броситься под приближающийся поезд. Вместе с толпой они втиснулись в вагон.

Рэндел встал недалеко от нее в проходе. Вокруг спокойные лица нормальных людей. Мэри сделала вид, что она незнакома с Рэнделом. Она попыталась представить себе, что она никогда не видела этого жирного, лысого мужчину в темном костюме с бледным небритым лицом. Она попыталась расслабиться, ощущая легкое прикосновение тел стоящих вокруг людей – нормальных людей. Она покачивалась в такт движению состава, иногда поглядывая на Рэндела, чтобы убедиться, что он никуда не исчез.

Мэри смотрела на пассажиров, читавших газеты. Откуда было им знать, что значат для мужчины с бледным лицом эти заголовки, набранные большими буквами на первых полосах газет? Что за мысли могут они пробудить в его воспаленном мозгу?

– Хиросима явилась поворотным моментом в истории человечества, – неожиданно сказал мужчина с бледным лицом, обращаясь к прыщавому парню с длинным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Мэри, как и другие пассажиры, спокойно посмотрела на него, как будто они были незнакомы.

– Каждый человек во всем мире должен осознать эту поворотную точку истории, – громко произнес Рэндел. В этот раз на него посмотрели даже пассажиры с другого конца вагона.

– У кого-нибудь найдется булавка? – громко спросил Рэндел.

Жителей большого города, каковыми являлись большинство пассажиров, трудно удивить подобными зрелищами. Многие потеряли к нему интерес и отвели взгляды. Каким бледным было его лицо.

– Так есть ли у кого-нибудь булавка?

Одна из женщин отыскала булавку у себя в сумочке и протянула ее Рэнделу. Теперь пассажиры с любопытством наблюдали, как мужчина с очень бледным лицом взял булавку и приколол бумажный мак к тыльной стороне своей левой ладони.

Он очень удивился, когда увидел, что на руке выступила кровь. Пассажиры стали отводить от него взгляды.

Потом мужчина с окровавленной рукой вспомнил о Мэри. Он отыскал ее взглядом, протиснулся к ней и обнял ее так, как никогда не делал на людях.

Мэри заметила вопрос во взглядах пассажиров: пристает? Нужна помощь? Чтобы рассеять их сомнения, Мэри взяла Рэндела под руку. Пассажиры деликатно отвели взгляды. Игра закончилась, и Мэри не могла больше делать вид, что она тут ни при чем.

Рэндела трясло. Мэри уткнулась взглядом в его темный пиджак и попыталась придать своему лицу спокойное выражение: как будто это было в порядке вещей – прикалывать булавкой к руке бумажные маки.

– Нам здесь выходить, – сказала Мэри, когда поезд подъезжал к очередной станции. Рэндел продолжал обнимать ее за плечи и не выпустил даже тогда, когда поезд остановился и двери открылись. Они вышли на станцию.