Она ходила по темным комнатам и говорила последнее «Прощай!» своим родителям, матери Рэндела, ему самому. Как часто они собирались на семейные обеды за этим большим столом. Интересно, когда они обедали здесь последний раз? Наверное, никто этого не вспомнит. Как обычно, они сняли салфетки, отодвинули стулья, и никто из них не предполагал, что они последний раз встретились за обеденным столом.

Ее кухня тоже стояла в темноте, но ей не нужен был свет. Она знала каждый предмет, который находился здесь. Каждый вечер она мыла посуду в этой раковине. Когда дети возвращались из школы, ей надо было идти вниз, чтобы накормить их, потом убрать за ними, а ей больше всего хотелось писать. Как она злилась тогда на них…

– Прощай, – прошептала она.

С чувством облегчения она захлопнула двери, и холодный ветер подхватил ее, когда она бежала к своей машине. Она ничего не может с собой поделать. Ей хочется жить. Сейчас она поедет обедать, а потом…

– Домой! – воскликнула она. – Домой! В мой собственный новый дом.

Пол Андерсон увидел, как Мэри Элиот шла мерным шагом по университетскому холлу. На ее волосах и пальто блестели снежинки. Ее каблучки звонко стучали по начищенному паркету.

Пол двинулся ей навстречу, загораживая дорогу.

Мэри остановилась, удивленно подняв брови.

– Здравствуйте, – сказал Пол.

– Разве мы знакомы?

– Меня зовут Пол Андерсон. Я работаю на кафедре английского языка. Я здесь совсем недавно. Это мой первый год в университете.

Мэри молчала, пребывая в нерешительности.

– Не хотите ли присесть? – спросил Пол, пододвигая ей стул. – Я вам сейчас все объясню. Я никак не мог набраться смелости, чтобы позвонить вам. Как вдруг вижу вас здесь… – Он усадил ее на стул. Было заметно, что он очень нервничает. Сказал ей, что ее муж был замечательный писатель… что он прочел все его книги и что он изучает его творчество… Он просто в восхищении от него…

Мэри сидела и слушала его, слегка улыбаясь. Снежинки медленно таяли в ее густых волосах, искрясь и сверкая в электрическом свете.

– Я хотел бы поговорить с вами о докторе Рэнделе. Конечно, если вас не затруднит. Если вы не против, мы как-нибудь пообедаем вместе? Или, может быть, вам тяжело говорить о нем?

Мэри коротко и сухо рассмеялась:

– Боюсь, что после его смерти я только и делаю, что говорю о нем. Бесконечные интервью, статьи…

– Конечно, конечно, – сказал Пол, проводя рукой по своим густым волосам. – Я понимаю, это нелегко. Я представляю себе, как это иногда бывает тяжело.

Мэри спокойно сидела напротив него.

– Я не хочу быть навязчивым и отнимать у вас время. Но вы же где-то обедаете? Может, вы найдете возможность встретиться со мной в конце недели за обедом? – с надеждой в голосе спросил он. – Вас устроит в пятницу вечером? Я заеду за вами, скажем, часов в семь?

– Хорошо, – согласилась Мэри. Она выглядела несколько удивленной. – Увидимся в пятницу. У вас есть мой новый адрес? – Пол записал его. – Я недавно переехала.

Они попрощались, и Пол смотрел ей вслед, пока она не завернула за угол холла.

Пол вышел на заснеженную стоянку и нашел свой старый «форд». «Странно, – подумал он, – зачем ей надо было переезжать из дома?..»

Печка в машине не работала, и Пол стал мерзнуть. Но он продолжал ехать от центра в пригородный район, где стояли старые дома с широкими порталами, какие были в моде много лет назад. Наконец он замедлил ход машины, отыскал нужный ему дом и, съехав на обочину, заглушил мотор. В центре квартала стоял большой коричнево-белый дом, около которого росли высокие старые деревья.

Это был дом Рэндела Элиота.

Дом был погружен во мрак. У коричневых стен стояли сугробы снега, дорожка была не чищена, и крыльцо тоже завалено снегом. С трудом верилось, как могла Мэри Элиот переехать из этого дома, где, возможно. Рэндел Элиот читал семье свои произведения, и они были первыми, кто слушал их… где он помогал детям готовить уроки… укладывал их спать… а потом ночи напролет писал в одной из этих темных комнат…

Пол еще раз посмотрел на заснеженный дом в зеркало заднего вида. Старый «форд» преодолел снежные груды и, буксуя задними колесами на льду, съехал на дорогу. Пол включил фары дальнего света и поехал домой.

Его квартира находилась недалеко от университетского городка, старые постройки которого были сплошь заселены студентами. Их машины стояли на лужайке, сбившись в кучу. Пол припарковался рядом и вылез из машины. Под ногами валялись пустые пивные банки, целую кучу которых в конце недели вывозили отсюда мусорные машины. Из окон общежитий доносилась громкая музыка.

У дверей своей квартиры Пол почистил ботинки и перешагнул через газеты, лежащие на полу в коридоре. Он прошел в комнату, снял пальто и бросил его на диван. Он оглядел комнату – кругом царил беспорядок.

Немного поколебавшись, он резким движением взял с дивана пальто, надел его и застегнул на все пуговицы. Слегка приподняв воротник, он встал напротив зеркала.

– Я – Пол Андерсон, – сообщил он своему отражению в зеркале. – Новый профессор кафедры английского языка…

Зазвонил телефон.

– Привет! – раздался в трубке вкрадчивый тихий голос его сестры, Ханны. Она говорила так, как будто что-то сообщает по секрету. – Ты меня еще не забыл? Я снова в городе. Я сейчас заеду, и мы поедем обедать.

Он представил себе ее сидящей на кровати в мотеле в позе лотоса, с неизменной сигаретой, приклеенной к губам.

Она заехала за ним на новой красной спортивной машине.

– Тяжелый день, – сказала она, обнажая в улыбке большие белые зубы.

– У меня тоже, – сказал Пол, рассматривая ее тонкий хищный профиль и стройную худенькую фигуру в короткой юбке. – Как ты поживаешь?

– Я все время твержу им: «Постройте ваш завод в Небраске», «Снимите вашу квартиру в Небраске». Вот что я делаю весь день напролет. И еще – улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь…

– Это плохо?

Да не то чтобы плохо. Просто иногда надоедает. Завтра я должна быть в Сиокс-Сити. – Пол знал, что Ханна везет его в их любимый ресторан. Она уверенно вела машину, держа руль одной рукой и плавно вписываясь в повороты.

– Я наконец познакомился с Мэри Элиот, и в пятницу вечером мы вместе будем обедать, – сказал Пол.

– Так, так, – проворковала Ханна. – Как она себя вела, что говорила?

– Она кажется довольно утомленной от суеты вокруг имени Рэндела. Критики не всегда бывают тактичны и дружелюбны, даже после смерти автора.

– Я видела ее по телевизору. Ей за сорок, но она могла бы выглядеть гораздо лучше, если бы правильно пользовалась косметикой и срезала свои длинные волосы. Мне показалось, что она была несколько смущена толпой репортеров и вспышками камер. По-моему, ей хотелось одного – чтобы ее не фотографировали и оставили в покое.

– Стать биографом Элиота – вот что я хочу, – сказал Пол, и его голубые глаза оживились. – Это хороший шанс сделать карьеру. Тем более что пока еще никто не претендует стать его официальным биографом.

– У нее должна быть кругленькая сумма. Ведь, наверное, все его деньги достались ей? Богатая вдова. Ей остается просто греться в лучах его славы и тратить деньги. У нее прелестная фигура – она просто обязана купить себе немного красивой одежды. Как насчет того, чтобы тебе жениться на ней и подкинуть немного деньжат для моей фирмы?

Пол повыше поднял воротник пальто, скрывая от сестры свое красивое лицо, и искоса бросил на нее недовольный взгляд.

Ханна скорчила гримасу.

– Я не питаю особых надежд найти себе подходящего мужчину. Как правило, богатые мужчины не обладают достаточно живым умом и воображением, умные – имеют непривлекательную внешность, а симпатичные – или непроходимо глупы, или бедны. – Она вздохнула. – Но богатые вдовы – это то, что тебе надо. Если ты не будешь пить и проявишь твердость характера.

– Но Мэри – сорок восемь лет.

Ханна остановила машину на красный свет светофора и взглянула на брата.