Вот и нынче Машка энд товарищи двигались по каким-то своим траекториям. А двигались они уже в городе, в квартире у Малины. С утра поспела брага Ибрагима, ну, привезли ее с собой - вестимо, вместе с Ибрагимом. Вообще, необходимо добавить, что Ибрагим еще с утра казался нафугаченным... удивительно был не в комплекте... да и человек он такой... Машка называл его "Подколесиным" - и верно, баловался колесами Ибрагим, и на траве "мурафе" сидел круто... Машка его то и дело журил, бывало: "Опять Ибрагим мухомору накурился!" - а что с того Ибрагиму... Ладно.

Сидели в гостиной. А гостиная такая: стеллаж с книгами (книги - так себе, обычная советская библиотека: Иван Тургенев, "Первая любовь", Шекспир, "Отелло", И.В.Сталин, "Уголовная медицина", "Кто виноват?", Пушкин, Шукшин, "Книга о вкусной и здоровой пище", Л.Н.Толстой, "Три толстяка", Гоголь, "В царстве смекалки", "Актеры зарубежного кино", "Все о футболе", "Киники", "Бах", "Физика явлений", "Песни наших дней", "Тигр в гитаре", "От Гераклита до Дарвина", "Птицы над сушей и морем"... Что там еще? В.П.Аксенов, "Приключения Васи Куролесова", "Спутник пионера", "Книга будущих командиров", Максимилиан Горький...). Тут же, на полках, куча всякой мелкой дряни, как то: сувениры какие-то, фотки, вымпелы с кистями, спортивный кубок, модель парусника, какая-то пластмассовая живность, ну, и прочая подобная чухня. Интерьер - нормальный, но приятный. Мебель хорошая, правда, слегка порушенная, надобно бы заменить. Куча музыкальных инструментов и аппаратуры, способной, вероятно, при желании озвучить площадку размером с Кустанайские степи, вообще очень много музыки, особенно пластинок фирменных, причем не только номерных, но даже бутлеги здесь есть. Большое овальное зеркало. На зеркале, на уровне груди, приклеен листок с графическим стихотворением, подаренный Малине знакомым поэтом. Стихотворение такое:

слаб человек

слаб человек

Причем, левая половина обозначала тут голос внутренний, а правая внешний. Малина рассказывал, как сам поэт мимически изображал свое произведение. Сперва весь поджимался: "Внутренний голос говорит: "Сла-а-аб человек, сла-а-аб человек"..." (тихо так, со слезой). Затем: "А внешний голос: "Ы-ы! (с надрывом) Слаб человек!"..." Машка усовершенствовал этот шедевр, приклеив в правом нижнем углу этикетку "Жигулевского специального пива".

Вообще, Малина - странный парень... Он еще относительно молод, а уже своя трехкомнатная хата на Калининском (кайф, правда?). Автомобиль - обычная родная "Нива", но тем не менее. Деньги у него водились огромные... Никто не знал, откуда у него все это, а все досужие догадки сводились, как правило, к одной-единственной версии - чей-нибудь сын (Рокфеллера, микадо, Сергея Каузова, лейтенанта Шмидта...), хотя вряд ли это соответствовало действительности, потому что Таня, знавшая, естественно, его родителей, обмолвилась как-то, что, наоборот, не они, а он их содержит, а Тане, вроде, можно верить...

Что еще? Стены сплошь завешаны картинами - подарками знакомых, плакатами и фотографиями (совершенно всевозможными - от Кэссиди до Пономаревой, там даже Гребенщиков, кажется, есть), а также кусками ватманов, на которых желающие пишут и рисуют фломастерами все, что душе угодно, всякие, там, стихи, фразы, пожелания, адреса, телефоны, признания в любви, или же просто лепят пивные и винные этикетки... довольно интересные вещи порой попадаются. Вот и Машка тоже раздухарился и тоже начертал там чего-то. Все думали, какое-нибудь поздравление или что, а оказалось - стихи о любви, посвященные Фанни: "Клоп пил полк. Хлоп! Клоп влип".

Сидели, пили. Неслабая, между нами говоря, произошла бражка. Уж и половины от десяти литров не выпили еще, как Ибрагим впал в чувство и, путая уже сеструх Добролюбовых, Надю и Веру (обе они были стройненькие, ладненькие, в одинаковых прикидах: маечки, юбчонки, с хайратниками и с глазами как фонари, а одна из них все время каламбурила, типа: "Капиллярное - это от слова Каппель? - кажется, был у них знакомый по прозвищу Каппель, ну, да не о них речь), то порывался читать им стихи, то каялся затем, что забыл продолжение, пытался их куда-то подписать, порочил современное искусство... словом, Ибрагим неотвратимо выходил в аут, рога в землю, мрачно и тупо сражался с одолевшей его мухой, кричал: "Моя биоструктура просит колбасы!", прикалывался, напялив на голову какую-то дурацкую грязную панамку, хотя никого, кроме него, это не веселило, приставал ко всем с вопросом: "Можно ли чистить зубы во время еды?", опять веселился, и принялся затем еще и рассказывать свой сон - про то, как его убили на борцовском ковре (а ведь он был когда-то борец, этот Ибрагим, - атас, правда?), так вот, рассказывал он свой сон - про то, как его убили и как потом он оказался в раю, только вот в раю почему-то были окна с кавказским профилем осколков, а все искусство нынешнее, оно тово, такая гопотень, и знаете, зачем оно нам нужно, оно нам заменяет жизнь, кино, книги, эрзац, захавал, приторчал, и ничего уже сверх этого тебе не надобно, мадам, я влюблен в вас, моя фамилия Труболетов, а может быть, даже и Труполюбов, вы правы, мадам, меня нельзя принимать всерьез, вы можете представить себе человека по фамилии Пердотрубов, лучший комплимент для женщины - признание в любви, но однажды настанет в твоей жизни тишина, а ведь это страшная вещь, братцы, нет, разумеется, будут к тебе заходить друзья, забухать и потрюндеть за жизнь, за рок-н-ролл, за пятое-десятое, а может статься, заползет к тебе герла какая-никакая с приличным станком, и ты, конечно же, расправишь плечи, вытаращишь глаза...

Кент по кличке Новость, тоже порядком уже закосевший, полез к Машке знакомиться.

"Тя как зовут-то?"

"Машкой".

"Ты те, пикадор?" - изумился Новость.

"Это как?"

"Ну, активный, пассивный?"

"А-а... - Врубился, наконец. - Да нет. Это уж с детства так повелось. Толстый я был в детстве. "Ляжки как у Машки", Саша - Маша... Сашей меня зовут".

Сидели, пили. Пили уже водку из маленьких таких глиняных стаканчиков Малины. Интересные такие были стаканчики - на одном было написано: "пей до дна", на другом: "пей да пой", еще на третьем: "сладка водочка" - всего три штуки из комплекта уцелело. Малина говорил, что было шесть, и на тех тоже разное такое интересное написано было, да их уже давно расхлопали по пьянкам...

"Слушай, Шурик, - бубнил пьяный Новость, мужик годков на пятьдесят с виду, лысый как яйцо, да и одет он был в таком вот стиле твистовской старины: брюки-макароны, галстук с попугаями, да и сам порядком уж потасканный, грязный невозможно, словно воплотившийся из мусоропровода. Слушай, Шурик, - говорил он Машке. - Те? Ты те-то сказал? А... Мы же с тобой друзья уже же, да? Во! Зовут меня все Новость, хе-хе-хе... Слушай, давай-ка выпьем, а?.. Давай!.. Слушай, Шурик, ты вот мне скажи, вот, мне, как другу, это как же ж можешь ты креветок этих кушать, а?.. Это же тараканы! Они мне дома противны, дома н-надоели, лезут отовсюду, с потолка в суп прыгают, дочка моя парашютистами их зовет... Я вот те... ты молодой еще... я про охоту те рассказать хотел... Люблю я охоту!.. Дядя у меня - дядя Миша, у него дыра во лбу, он меня на охоту возит, охотник он, он места знает... Туфлю мою видишь? Вишь? Я вчера на площади дрался. На вокзале. Бичей молотил! Наглые бичи... Утром проснулся - где туфля? Нету туфли. У ребят спрашиваю: "Где туфля?" - "А мы, - говорят, - тебе ее вчера уже два раза находили"... Хе-хе... Так и говорят: "Два раза, - говорят, - находили"... Хе-хе... Пошел я на вокзал. Бедная туфля в грязюке затонула... Так вот, у дяди Миши... вишь туфлю?.. у дяди Миши морда как моя туфля была черр-ная!.. Те?.. Те я щас говорил-то?.. Это теперь он такой - дыра во лбу и гной на пиджак каплет, а раньше он был - морда как туфля, вместо лица сплошная челюсть... Это щас у него зубы - мат в два хода, а раньше б ты видал!.. А кличек у меня много было, щас не упомню всех... Новость, Глобус, Коля-Колено... штук десять было, и все это вместе называлось: бригада дяди Коли, хе-хе... Ведь я же, Шурик, бригадир грузчиков, Новиков моя фамилия, зовут меня все Новость, хе-хе-хе..."