"Мария".

"Фамилия?"

"Ave", - нахально отвечал Машка.

Переплет махнул вялой ладошкой, и Машку поволокли из зала.

А на улице, меж тем, стояла очередь (у "Жигулей" всегда очередь). Стояли, стояли, и вдруг, откуда ни возьмись, сверху, без всякого перехода, шлепнулась на тротуар птичка. Лежала она, пошевеливалась, глазели на нее мужики, и тут-то как раз и вывели Машку.

"Дай птичку", - слезливо промычал пьяный Машка, напоровшись на тварь.

Переплет было нетерпеливо заорал, но Машка уперся. Менты потели.

"Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота", - съязвил весельчак.

Какая-то женщина с мальцом прошла сквозь очередь.

"Мам, а зачем они стоят?" - пропищал малой.

"Пиво пить, организм свой разрушать", - сердито ответила женщина, с отвращением оглядываясь на Машку.

Но все это случилось, впрочем, потом-потом, и немало еще воды и портвейна, как говорится, утекло до тех пор по Машкиному подбородку.

А пока они лежали на берегу реки (вообще, в реальной жизни люди сплошь и рядом мотаются туда-сюда без всякого смысла, а не сидят на одном месте, как герои какой-нибудь пьесы).

"Дождь собирается", - озабоченно произнес Шина, озирая горизонт.

В воде шумно плескались Фанни и близняшки (Таня давно уже, сразу после концерта, уехала домой - что-то то ли ей нездоровилось, то ли депруха нашла, да и просто - устала).

Малина с томной усмешечкой разглядывал купающихся див, пошевеливая ногами, зарытыми в песок. Машка грубо хохотал и, надувая презерватив, предлагал его купальщицам в качестве плывучего агрегата. Было жарко. Новость, мрачно отключившийся на берегу, даже не успев раздеться, аж дымился от духоты и храпел ворчливо, как расстроенная виолончель. А что же касается Шины - Шина оказался инвалидом: на правой ступне у него не было пальцев. Да и купаться он отказался, заявив, что он на бюллетене.

"Намин культи стопы правой ноги", - не без важности открещивался он от уговоров с дамской стороны.

Но нахальные барышни не отставали и даже хотели было с визгом повалить его на спину, но Шина им не дался - он с обезьяньим проворством вскарабкался на высокое дерево и закидал покушительниц сверху какой-то колючей дрянью.

"Я плавать не умею", - объяснил он все же наконец.

Впрочем, Шина не унывал.

"Меньшевик Новость внес раскол в партийную группировку", прокомментировал он ситуацию, когда вся мужская половина, глядя на дымящегося "меньшевика", почему-то раздумала лезть в воду.

"У него что, тоже намин?" - съехидничал он, увидев на Машке футболку с Бобом Диланом. Рисунок и впрямь был полустерт от давности, и гордые черты американского музыканта расплылись до неузнаваемости.

"У него талант, - досадливо проворчал Машка. - Это у тебя намин".

"Быть дождю", - уверенно повторил Шина.

"И слава Богу, - кивнул Малина. - А то я уже подумывал, не распеленать ли нам Новикова, чтоб он совсем не сварился".

"Да, через полчаса его можно было бы подавать на стол, - согласился Шина. - Блюдо бы называлось "меньшевик в мундире"".

Машка продолжал ворчать.

"И что это за имя такое - "Шина"? - ворчал он, потягивая пиво из горлышка, разгрызая соленый сухарик - любимый свой пивной закусон. - И что это за слово - "шина"? - ворчал он. - Вот помню, в студенческие годы мы занимались одно время тем, что таскали отовсюду всякие, там, таблички с дверей, вывески всякие, типа: "Уважайте труд уборщиц", "Место для огнетушителя"... всякие, там, "Схема включения насосов при пожаре", "Врач-уролог принимает на дому"... совершенно всевозможные были... "Друзья желудка", "Первая помощь шлангу"... Помнится, в кафе "Лира" мы стянули надпись "Чистые подносы", в ЦДЛ украли "Дежурного администратора", была у нас даже такая большая красная плита под стеклом - "Финансовое управление Кировского района г.Москва"... Но перлом, конечно, был указатель... огромный такой, на оргалите, - "Переход к Детскому миру, Центральному универмагу (ЦУМ), Большому и Малому театрам"... Так вот, однажды был у нас такой искус - стянуть такое здоровенное колесо с надписью "Шиноремонт". Но дело в том, что мы долгое время никак не могли придумать, в толк не могли взять, зачем он нам нужен, что с ним делать, с этим "Шиноремонтом", покуда один парнишка не сказал, что вот, мол, у него есть такой знакомый по фамилии Шин, так разве что ему подарить..."

"А я про тебя, Машка, стишок знаю", - злорадно сказал Шина.

"Да ладно вам, - вмешался Малина. - Я вот, ребята, все спросить у вас собирался..."

"О чем же?"

"Да вот насчет этого вашего... - с некоторой как бы досадой сказал Малина. - Как бишь его?.. Густав, кажется, так?"

"Густав, - подтвердил Шина. - Швед".

"Так вот... Вы его хорошо знаете?"

"Ну... как бы сказать..."

"Понятно. Все дело в том, что на днях я видел его с Броневицким. Шина, как ты относишься к Броневицкому?"

"Прагматически, - усмехнулся Шина. - Без примеси солипсизма".

"А правда, - заинтересовался Машка, - что Броня в Органах - ну, как бы шишка, да?"

"Не очень, - скривился Шина, помахав неопределенно рукой. - Не очень такая большая, деликатная такая среднерусская возвышенность... Так что же, Саня, продолжай. Где ты их видел?"

"На улице. Они ходили по улице, но ходили они просто по инерции..."

"Странно, - задумчиво проговорил Шина. - Я думал, Броня не пьет".

"Что касается меня, - сказал Машка, - то я это сразу понял".

"Что ты понял?"

"Что он такой же швед, как я космонавт".

"Идет, допустим, женщина, - продолжал Малина, - а Броня говорит ей вслед: "Хороша девка-с!" - таким толстым голосом, каких и не бывает. И Густав тоже добавляет: "Снизу-с!" - голосом еще более толстым. Ну, и дальше что-то там базарили они о каких-то, наверное, глубинных чувствах, синхронных их состоянию. Ходили, ходили, ну и ушли в конце концов. Вот и все, что я видел".

"Ну и прик с ними, - сказал Шина. - Нашли, о ком говорить".

"Да, - согласился Малина, - мне лично тогда показалось, что тут уж таким реализмом пахнет, такой бескорыстною дружбой мужской..."

"Короче, мы с вами поняли друг друга, и мы с вами еще не самые главные идиоты, и нам на них гораздо больше, чем им на нас, - подвел итог Машка.

Когда-то, давным-давно, как известно, жили-были на Земле тираннозавры. Тираннозаврами их называли потому, что они были очень большими. Каждый тираннозавр был ростом с пятиэтажный дом.

И были они просты, как воздух, и одиноки, как смерть. Единственным занятием тираннозавров была любовь. А поскольку любовь вещь простая, словно мычание, то тираннозавры никогда не мылись, были политически безграмотны, и ходили всегда только голыми, ибо они гордились своими половыми атрибутами. И небо над ними висело белое-белое, как потолок, ибо они не знали, что такое ветер.

В общем, жили они, не тужили, как говорится, ели ананасы да рябчиков жевали, как вдруг, откуда ни возьмись, появились у них на планете странные существа. Впрочем, что значит "вдруг"? И раньше, бывало, мелькали они из-под земли, и вели они подпольный образ жизни.

Поначалу тираннозавры не обращали на них особого внимания, даже стипендию платили, хотя те, в целях борьбы, испускали стойкий аммиачный дух, отчего тираннозавры, существа нежные, чихали и валились в богатырских позах, и не сразу приходили в себя. Однако, случилось так, что в скором времени эти подпольщики расплодились настолько, что оккупировали всю головную, спинную и грудную часть суши, так что глупым тираннозаврам пришлось мигрировать в северо-западный проход, а затем и вовсе переселиться под воду, где единственно еще сохранился неиспорченный воздух.

Самой большой загадкой для бедных тираннозавров навсегда остался вопрос о том, как же эти подпольщики умудрялись размножаться, ибо не было у них ни лица, ни гениталий, а спереди и сзади была сплошная спина.

И прошло так много-много времени...

"И все, что ли? - разочарованно спросил Шина. - На этом что, сказочка твоя и кончается?"