– Я подумаю, – сказала она с самым серьезным видом.

Взгляд ее описал дугу – признак кокетливого притворства, которое Бимби истолковал в пользу своего искусства убеждать. Женщины, которых он знал, всегда говорили, что «подумают» о том, что они уже решили. Он предложил выпить третью бутылку вина, но Ирина отказалась.

Посетители расходились, ресторан стал пустеть. В дансинге кружилось лишь несколько пьяно кривляющихся пар. Джаз играл уже лениво, а кельнеры проверяли счета. Наступили часы усталости и грусти. Ирина предложила Бимби идти.

– Подожди!.. – сказал Бимби. – Пойдем в бар.

– В какой бар?

– Тут наверху великолепный бар, открытый всю ночь… Часть публики уже перешла туда.

Ирина наотрез отказалась, и Бимби примирился с этим. Немного подумав, он решил, что в этот вечер достаточно хорошо подготовил почву. Когда они оделись и вышли, у Ирины вдруг бешено заколотилось сердце. У тротуара среди других автомобилей стояла большая черная машина с лимонно-желтыми фарами. В машине сидел только шофер. Хозяев ее в ресторане не было – значит, они прошли прямо в бар.

Первый раз в жизни Ирина решила поступиться своими принципами.

– Ты говорил, что в баре подают коктейли для протрезвления? – сказала она.

– Да, – ответил Бимби. – Прери-аустерн!.. Смесь коньяка, яиц и черного перца с разной дрянью… Но действует сразу.

– Я бы, пожалуй, выпила.

– Я же тебя приглашал!

Бимби схватил ее под руку и потащил обратно. В прери-аустерне нуждался только он, потому что вторую бутылку выпил почти один. По лестнице спускались старички профессора, развеселившиеся на университетском банкете, и последние посетители дансинга.

В баре – небольшом зале с персидскими коврами и драпировками из красного бархата – столики были расставлены вдоль стен, а на столиках стояли лампы с кремовыми абажурами. Посетители – их было всего человек десять – лениво болтали, развалившись в глубоких удобных креслах. Посередине одна пара довольно прилично танцевала на ковре румбу под музыку джаза, которая передавалась из ресторана. В воздухе висела пелена синеватого табачного дыма; приятно пахло сигарами.

Ирина и Бимби, на которых благосклонно смотрели посетители, наблюдавшие за ними еще в ресторане, сели за свободный столик. Это была красивая пара. Бимби заказал прери-аустерн и закурил сигарету.

– Что-то уж очень быстро дошли вы до прери-аустерна, – послышался веселый женский голос.

Бимби обернулся с усмешкой, Ирина – немного застенчиво. За соседним столиком сидели Хайльборн и смуглая девица.

– Сегодня студенческий праздник, – объяснил Бимби.

Немец смотрел на Ирину с легкой скучающей улыбкой.

– Ты учишься на медицинском? – рассеянно спросила Зара.

– Да.

Но Зара не поддержала разговор. К их столику подошел высокий худощавый мужчина с небольшой лысиной; он держался свободно, как человек, который чувствует себя в этом баре как дома. Он тоже был в светлом костюме.

– Лихтенфельд, вы теряете ночь!.. – сказала Зара по-немецки.

– Зато я выиграл день, – ответил немец, небрежным жестом подзывая кельнера.

– Как? – спросил Хайльборн.

– Шеф уехал в Чамкорию, а мы с Прайбишем – охотиться на зайцев.

Лихтенфельд обвел бар надменным и дерзким взглядом. Глаза его остановились только на Ирине, на мгновенье остекленели, потом замигали.

– Что это за девушка? – быстро спросил он.

– Понятия не имею, – ответила Зара, пожимая плечами.

– Она вам нравится? – спросил Хайльборн.

Лихтенфельд вставил в глаз монокль, но тут же вынул его.

– Это богиня охоты!.. – проговорил он в восторге. Потом обернулся к кельнеру и резко приказал:

– Вермут!

Но Ирина не поняла, что говорили о ней. Она смотрела в глубину бара. Там, за столиком, посасывая через соломинку цитронад, сидела та, которая отняла у нее Бориса. Там, за столиком, разговаривала с соседом пепельно-белокурая, вся какая-то тусклая, бесцветная молодая женщина с печальными глазами – серыми, как дождливое утро, и с бескровными, как увядший цветок, губами. Лицо ее не было накрашено. Но это отсутствие косметики, а также простая безукоризненная прическа и платье без украшений как раз и придавали ей какое-то благородство, которым не обладала ни одна из дам, сидевших в баре. Как ни странно, Ирина почувствовала, что не может ненавидеть эту женщину. И в тот же миг поняла, что это бледное, кроткое создание, наверное, и не подозревает о ее душевной драме и также не имеет никаких оснований ее ненавидеть. Рядом с Марией сидел Борис в темно-синем шевиотовом костюме, а по другую ее сторону – высокий красивый господин с седой шевелюрой, который обычно сопровождал отца Марии во время деловых поездок. В этот вечер Ирина научилась отличать модно и элегантно одетых мужчин. Костов, так же как и Бимби, Хайльборн и Лихтенфельд, был в очень светлом костюме.

И вот Ирина встретилась глазами с Борисом. Он поклонился вежливо и равнодушно. Ирина ответила таким же кивком.

Бимби внезапно прервал свою болтовню.

– Откуда ты знаешь эксперта «Никотианы»? – удивленно спросил он.

– Мы из одного города.

– Почему ты до сих пор мне этого не сказала?

– Какое это имеет значение?

– Ты с ним близко знакома?

– Нет, – сухо ответила Ирина. – С какой стати?

– Я просто спрашиваю. Где вы познакомились?

– Мы учились в одной гимназии.

– Он, наверное, за тобой ухаживал!..

– Ты пьян и болтаешь глупости.

Бимби казался и возбужденным и рассерженным. Он смотрел в сторону Бориса злобно прищуренными глазами. Ирина ясно увидела в этих глазах зависть слабого, ничтожного шакала к могучему, крупному хищнику.

– Почему ты думаешь, что он за мной ухаживал? – насмешливо спросила она.

– Потому что все говорят, что он очень опытный бабник… – со злостью ответил Бимби. – Я знаю его историю. Он был обыкновенным писарем на складе и там подкапывался под служащих и приставал к женщинам… Говорят, что он каждый день подстерегал Марию где-то на лугу, куда она ходила читать, пока не привлек ее внимание… Поистине редкий тип!.. Отец его какой-то полоумный учитель, над которым издевается весь город. А мать выпрашивала у лавочников брынзу…

– Все это выдумки, – с возмущением проговорила Ирина.

– Так рассказывают.

– Из зависти. Отец его теперь директор гимназии, а мать – прекрасная женщина.

– А как по-твоему, чем он привлек Марию?

– Не знаю. Вероятно, они полюбили друг друга.

– Как же, полюбили!.. – цинично возразил Бимби. – Просто он умеет кружить голову женщинам и пользоваться ими в своих целях. Иначе как можно объяснить, что за двадцать четыре часа он превратился из писаря в помощника главного эксперта фирмы?

– Он человек способный и упорный.

– Все говорят, что он часто поступает необдуманно и Доведет фирму до катастрофы… Папаша Пьер сделал большую ошибку, связавшись с этим типом.

– Едва ли, – сказала Ирина. – Но тебе он, как видно, очень неприятен?

– Я его ненавижу, – откровенно признался Бимби. – Он помешал мне в одной сделке, на которой я мог бы заработать немалый куш. «Никотиана» перехватывает всех иностранцев и душит мелкие фирмы и комиссионеров. Это картель разбойников, который монополизирует прибыли и не дает людям дышать…

Ирина улыбнулась. Ущемленный в своих доходах Бимби дошел до истины, которую неустанно повторяли коммунисты. В точно таких же выражениях говорил о крупных предприятиях и Чингис.

– Что тебя рассмешило? – сердито спросил Бимби.

– Слова «картель разбойников», – ответила она.

Бимби не был твердо уверен в том, что она сказала правду, и почувствовал, что присутствие этого выскочки, сидящего в глубине бара, унижает его в глазах Ирины. Вместо того чтобы протрезвиться от прери-аустерна, Бимби опьянел еще больше и сделался обидчиво-чувствительным к мелочам. В Ирине же коктейль вызвал только приятное возбуждение.

– Он меня еще попомнит, – самоуверенно заявил Бимби.

– Кто?

– Этот тип.