Когда девушки в сопровождении мистера Дру добрались до знаменитого портрета, то увидели перед ним металлическое ограждение и двух охранников, внимательно рассматривающих каждого посетителя.

Изображение Моны Лизы заворожило их.

— Какое прекрасное у неё лицо, — задумчиво проговорила Нэнси. — Достаточно бросить на него один только взгляд, и сразу чувствуешь какое-то умиротворение.

Гости из Ривер-Хайтс провели в Лувре около часа. Устав за день от долгого хождения и беготни, они наконец решили выйти из музея, перебраться на другой берег Сены и отправиться на поиски бывшего дома Обера.

Консьерж, грубоватый мужчина лет пятидесяти, поначалу обошёлся с иностранцами весьма нелюбезно и не очень-то хотел отвечать на их вопросы.

— С меня и полиции довольно, — сердито проворчал он. — Делать мне больше нечего, как болтать с вами. Кто вы такие?

Нэнси обезоруживающе улыбнулась. Она решила задать прямой вопрос — вдруг повезёт.

— Как зовут брата Клода Обера?

— Луи, — не задумавшись ни на секунду, ответил консьерж.

Нэнси чуть не завизжала от восторга, но взяла себя в руки. Мистеру Дру, Бесс и Джорджи тоже было не просто сохранить самообладание.

— Ах да, верно, — небрежно проговорила Нэнси. — Я и забыла. А где он живёт?

Немного помолчав, консьерж все-же ответил:

— Где-то за городом. Точно не помню, как называется это место. — И вдруг неожиданно добавил:

— Луи — это голова! Клод малость туповат, без брата шагу ступить не может, делает только то, что тот велит.

— Да, Луи всегда при деле, — вошёл в роль мистер Дру. — Мы видели его сегодня, но не успели поговорить. Что он сейчас поделывает?

— Да он учёный или что-то в этом роде. Формулы, колбы и всё такое прочее. Для меня это тёмный лес.

Интуиция подсказывала Нэнси, что они все ближе и ближе подходят к чему-то важному. Она опять мило улыбнулась консьержу:

— А не покажите нам, где жил Клод? — Нэнси вовсе не рассчитывала найти какие-нибудь улики, ей просто хотелось сосчитать ступеньки до квартиры Обера. А вдруг их окажется девяносто девять?

— Могу, — согласился консьерж, — но внутрь не пущу — туда недавно въехали молодожёны.

Он направился к лестнице, а Нэнси вернулась к парадному входу. Ей пришло в голову, что стоит сосчитать не только ступеньки, но и общее число шагов от входа до квартиры Обера.

От входа до каморки консьержа было десять шагов. На втором этаже от лестницы до лестницы также было десять шагов. В двух пролётах лестницы — от первого до второго и от второго до третьего этажа — было шестьдесят девять ступенек.

«Если от лестницы до квартиры Обера тоже будет десять ступенек, — думала про себя Нэнси, — тогда…»

Так и оказалось! Шестьдесят девять ступенек и три раза по десять шагов — всего девяносто девять!

«Ну и что из этого следует? — размышляла Нэнси. — Число девяносто девять может быть условным знаком в общении Луи и Клода или Клода и его сообщника по изготовлению фальшивых документов. Но при чём тут сон миссис Блэр?»

Тем временем вся компания делала вид, что с большим интересом рассматривает дверь бывшей квартиры Клода. Затем они спустились вниз. Мистер Дру поблагодарил консьержа, подозвал такси и отвёз девушек в отель.

— А у меня для вас сюрприз, — вдруг объявил он, — приглашение на приём. Мои друзья устраивают его специально для того, чтобы вы могли познакомиться с месье Шарлем Лебланом. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Это вы хорошо придумали! — обрадовалась Бесс.

— Ну, Нэнси, — обратился адвокат к дочери, — если ты так же хорошо разговоришь месье Леблана, как полицейского и консьержа, я подарю тебе на память о Париже что-то особенное.

— Буду стараться, — рассмеялась Нэнси.

Выпив чаю и передохнув, мистер Дру и девушки переоделись, взяли такси и приехали на великолепную виллу в районе Булонского леса. Огромное каменное здание с высоким порталом и массивной резной парадной дверью было ярко освещено, из него доносились звуки музыки.

— Божественно! — промурлыкала Бесс.

Первым из такси вышел мистер Дру. Он хотел было подать дочери руку, но тут сзади на полном ходу в такси врезалась какая-то машина. Как ни пытался мистер Дру удержать Нэнси, она со всего размаха грохнулась на мостовую.

Бесс и Джорджи резко отбросило назад, а затем швырнуло на пол. Тряхнуло и водителя, но он удержался на своём месте. Он разразился отборными французскими ругательствами и, потрясая кулаками, выскочил из машины. Но машина, врезавшаяся в такси, дала задний ход и, взревев, понеслась прочь. Никто не успел рассмотреть её номера.

Мистер Дру осторожно поставил Нэнси на ноги, а водитель помог Бесс и Джорджи выйти из машины. Те, хотя и сами были в шоке, тут же справились у Нэнси:

— Ты в порядке?

Нэнси ответила не сразу. Она никак не могла восстановить дыхание, и очень сильно болело плечо.

— Кости целы, А вы-то как?

— О' кей, — потирая шею, бодрилась Джорджи. — Могло быть и хуже!

Мистер Дру никак не мог успокоиться:

— Нам надо вернуться в гостиницу. Бог с ним, с этим приёмом.

— Ну уж нет! — решительно возразила Нэнси. — Как жаль, что мы не разглядели, кто это в нас врезался. Он сделал это нарочно!

Мистер Дру мрачно кивнул. Никто из них не успел даже мельком увидеть злоумышленника. Адвокат расплатился с водителем, и тот уехал.

Дверь особняка распахнулась, из неё вышел привратник, наверняка слышавший шум и грохот, и быстро спустился по лестнице. Узнав, что мистер Дру и девушки приглашены на приём, он сказал:

— Я проведу вас в комнаты для гостей, где вы сможете привести себя в порядок.

Увидев, что Нэнси потирает плечо, он сообщил, что среди гостей есть врач:

— Я пришлю его к вам, — пообещал он. Нэнси пыталась возражать, но привратник не стал её слушать:

— Я уверен, что мой хозяин, месье Тремэн, велел бы мне сделать все именно так.

Он проводил гостей из Америки на второй этаж, в изысканно обставленные комнаты для гостей. Резная мебель прекрасно гармонировала с бархатными портьерами и развешенными по стенам гобеленами. На одном из гобеленов была изображена сцена на охоте. Среди охотников были всадницы в амазонках. Девушек позабавили их наряды — длинные платья с узкими лифами и огромные, украшенные перьями шляпы.

— Интересно, они и вправду ездили на лошадях или просто уселись в седла, чтобы позировать художнику? — произнесла Бесс.

Спустя несколько минут привратник привёл врача. Тот был очень любезен и искренне обрадовался, что и Нэнси, и её подруги знают французский. Сам он говорил по-английски очень плохо. Осмотрев плечо Нэнси, он сказал, что нет ни перелома, ни даже растяжения.

— Но у вас очень сильный ушиб. Вам нужно немедленно приложить к плечу лёд и полежать.

Затем врач осмотрел Бесс и Джорджи. Он нашёл у них только синяки и ссадины и также посоветовал лёд.

Мистер Дру вызвал горничную, попросил её принести пакеты со льдом, и девушки тут же приложили его к ушибам.

Разлёживаться они не стали.

— Со мной всё в порядке, — вскорости заявила Нэнси. — Можно идти на приём.

Бесс помогла подруге подкраситься и причесаться. Джорджи привела порядок её платье.

— Миллион раз спасибо! Всё готово?

Мистер Дру, улыбаясь, подал Нэнси руку, и все четверо спустились по лестнице вниз.

Гостям уже было известно о происшествии. Они поджидали пострадавших в холле. Через открытую дверь виднелся сверкающий хрустальными люстрами зал.

Месье и мадам Тремэн были расстроены случившимся и проявили большую заботу о пострадавших, но девушки заверили их, что чувствуют себя нормально.

— Мы очень благодарны вам за приглашение, — добавила Нэнси, ничем не выдав, что знает, с какой целью устраивается приём.

— Я хотела бы представить вас некоторым из гостей, — сказала мадам Тремэн.

Познакомив американцев со своими друзьями, хозяйка провела их в зал и там представила месье Леблану. Этот высокий стройный человек с пепельными волосами носил усы и свободно говорил по-английски.