— Беру этого! — сказал Иван-царевич.

— Быть, царевич, по-твоему! — молвил старый конюх. И повёл конишку седлать.

А уж слуги бегут, меч и шапку царевичу несут. Но как увидели слуги конишку ледащего, так и покатились со смеху: «Ну и конь!».

Иван-царевич мечом опоясался. Шапку соболиную надел. А как сел на конишку ледащего, ударил конишка о землю копытцами и тотчас в коня небывалого обернулся: из глаз искры летят, из ноздрей дым валит, грива белая морской волной колышется!

— Батюшки-светы! — вскричали слуги. — Под царевичем вещий конь!

И никто рта закрыть не успел, как взвился конь с Иваном-царевичем выше облака. Не успел никто глазом моргнуть, а они уж из виду скрылись.

Скакал конь через горы и долы, царевича спрашивал:

— Не страшна ли тебе такая езда?

— Какая это езда! — отвечал Иван-царевич. — Я от скуки в седле уснул.

Скакал вещий конь через реки и пропасти, царевича спрашивал:

— Не страшна ли тебе такая езда?

— Какая это езда! — отвечал Иван-царевич. — Я и поводья бросил.

— Ну, коли так, теперь приказывай, какую тебе службу сослужить, — сказал вещий конь и опустил копыта на холме в чистом поле, в чужедальней стороне.

Иван-царевич сказал коню:

— Идёт-бредёт на Русь ведьма Ягишна. Несёт в суме беду неминучую. Хочу я злой ведьме дорогу заступить. Отвечает конь Ивану-царевичу:

— Знай, царевич: у ведьмы Ягишны зубы железные, клюка каменная, нога костяная. Не берёт ведьму ни меч, ни копьё. А как её одолеть, только Солнцева Сестра знает.

— Скачи к Солнцевой Сестре, — приказал Иван-царевич.

Но вещий конь ему так отвечал:

— Нету к Солнцевой Сестре пути конного, богатырского, прямоезжего. К ней идти надо пешему, безоружному, с непокрытой головой. Ты ступай, царевич, дорогу у добрых людей спрашивай. А моя служба впереди.

Иван-царевич с седла долой, шапку оземь, меч наземь. И пошёл с холма.

Долго ли, коротко ли шёл Иван-царевич — увидел избушка в два окошка. Под окошком две старушки. Они шьют, шьют, на Ивана-царевича не глядя, говорят:

— Ладно пеший идёшь, а то мы конского топоту не любим.

— Отчего вы конского топоту не любите? — спросил их Иван-царевич.

Отвечают ему старушки:

— Когда девицами были, набежали лихие всадники, угнали нас на чужую сторонушку. С той поры невзлюбили мы конского топоту. А куда ты, молодец, путь держишь? — спросили старушки Ивана-царевича.

— Иду к Солнцевой Сестре, а пути-дороги не ведаю, — отвечает царевич.

Старушки ему и говорят:

— Вот сундук иголок доломаем, сундук ниток изошьём, тогда и дорогу тебе покажем, а прежде нельзя, не то наша смерть придёт.

Иван-царевич вчуже обрадовался:

— Вам, бабушки, шить да шить, жить да жить! А мне ждать некогда. Идёт-бредёт на Русь ведьма Ягишна. Несёт в суме беду неминучую. Только Солнцева Сестра знает, как ведьму одолеть.

Тут старушки всполошились. Рассыпали иголки, спутали нитки. Застучали перстами Ивану-царевичу в лоб:

— Экий ты бестолковый! Так и надо было сразу сказать! Мы ведь родом из русской сторонушки! Ты ступай скорей туда, откуда ветры дуют солёные. Придёшь к морю синему. И когда солнышко низко будет, покличь: «Солнце-солнце, отвори оконце!». Отворит солнце оконце, из него Солнцева Сестра выглянет. Тут ты у неё и спроси, как ведьму одолеть.

И только последнее слово старушки вымолвили, тотчас рядышком легли и умерли. Поклонился им Иван-царевич и пошёл в ту сторону, откуда ветры дуют солёные. К самому морю синему.

Много ли, мало ли шёл Иван-царевич — встретилась ему на пути дубрава. Миновал Иван-царевич дубраву.

Много ли, мало ли прошёл Иван-царевич — встретились ему на пути горы. Миновал Иван-царевич горы.

Долго ли, скоро ли шёл Иван-царевич, а за солнышком не поспел. Ушло оно за море синее на покой. Сел царевич на берегу. Стал утра ждать, когда солнце из-за моря встанет.

Ждёт-пождёт Иван-царевич да на море глядит.

Дуют с моря ветры солёные, ходят в море волны белогривые.

Месяц ясный над морем ладьёй плывёт.

А как проплыл месяц ясный из конца в конец моря, тут и ночь минула. Взошло солнышко, низко-низко над Иваном-царевичем стало. Встрепенулся царевич и что было силы крикнул:

— Солнце-солнце! Отвори оконце!

Отворило солнце оконце, а из него Солнцева Сестра выглянула. Тут Иван-царевич и сказал ей:

— Злая ведьма на Русь идёт. С бедой неминучей суму несёт. Научи меня, как ведьму одолеть, Русь от беды избавить!

Отвечала Солнцева Сестра:

— А ты потягайся с ней — что перевесит: сума с бедой или кувшин с водой?

И на шёлковом шнурке спустила кувшин прямо в руки Ивану-царевичу. Кувшин простой, глиняный, в нём невесть какая вода плещется.

— А где Ягишну встречать, где ей путь заступать? — спросил царевич.

Посмотрела Солнцева Сестра из-под ладони и говорит:

— Да вон она идёт-бредёт, насилу суму несёт. Тут её и встречай.

Глядит Иван-царевич — а солнце уж далеко. Глядит — а ведьма уж близко. Идёт-бредёт злая ведьма Ягишна. Костяной ногой загребает. О клюку каменную зубы точит.

Набрела она прямо на Ивана-царевича. Глазами пустыми на него уставилась. Кривым носом туда-сюда повела и говорит:

— Чую, чую русский дух. Знаю, знаю, Иван-царевич стоит. А почто, царевич, у тебя кувшин в руках?

— Хочу море вычерпать, — отвечает Иван-царевич.

Затряслась, засмеялась Ягишна и опять спрашивает:

— А зачем, царевич, тебе море вычерпывать?

— Чтоб опять налить его доверху, — отвечает Иван-царевич.

Ещё пуще затряслась, засмеялась ведьма Ягишна. И в сторону бормочет:

— Вижу, вижу, русский царевич глуп, он меня на Русь поведёт, мою суму понесёт!

А царевичу говорит:

— Ступай, царевич, домой. А я пойду за тобой. Да суму мою понеси, я тебе за это пряников дам!

— Не по мне такая ноша, — сказал Иван-царевич. — Больно твоя сума легка.

— А ты попробуй, — сказала Ягишна.

И суму с плеч сняла.

— Нет, сначала давай потягаемся — что перевесит: мой кувшин или твоя сума, — нарочно заупрямился Иван-царевич.

Положил он брёвнышко на камешек. На конец брёвнышка ведьма Ягишна суму свою свалила и говорит:

— Если твой кувшин моей сумы не перетянет, ты меня на Русь поведёшь, мою суму понесёшь!

— Ан не бывать, ведьма, по-твоему! — вскричал Иван-царевич.

И поставил кувшин на другой конец брёвнышка.

Кувшин сразу вниз так потянул, что сума с бедой взлетела выше облака. А оттуда в море ухнула. Всколыхнулось море — и нет сумы, как не было.

Взвыла ведьма тогда на весь белый свет:

— Чую, чую, что в кувшине живая вода! Знаю, знаю, кто тебе дал!

Замахнулась злая ведьма клюкой каменной. Хотела кувшин разбить. А Иван-царевич кувшин подхватил — бежать. За ним Ягишна — догонять. Она бежит, ногой костяной загребает, приговаривает:

— Забью царевича клюкой до смерти! В сырую землю втопчу его косточки!

И догнала бы злая ведьма Ивана-царевича, да откуда ни возьмись очутился перед ним вещий конь. Иван-царевич — в седло, вещий конь — на дыбы и вскачь! Только прах из-под копыт летит, из ноздрей дым валит, из глаз искры сыплются.

А ведьма Ягишна сзади бежит, не отстаёт, приговаривает:

— Догоню, догоню! Затопчу, затопчу! И коня и всадника!

Скачет, скачет Иван-царевич на вещем коне. Видит: возле избушки две старушки мёртвые лежат.

Остановил царевич коня. Выплеснул на них живую воду солнцеву. И вскочили старушки, да не старушками, а красными девицами!

Скакал вещий конь на Русь, через горы и долы перемахивал, Ивана-царевича спрашивал:

— Не страшна ли тебе такая езда?

— Страшна! — отвечал Иван-царевич. — Едва в седле держусь!

Скакал конь через реки и пропасти, Ивана-царевича спрашивал: