— У меня есть нож, — сказал один.

— Давай сюда!

— Обожаю теплую кровь, так приятно обмакнуть в нее пальцы.

Мне снова заехали ботинком в живот, от жуткой боли я, казалось, переломился пополам. Темень снова обступила меня, готовясь поглотить в своей пучине, и тогда моя левая рука скользнула вниз, за отворот штанины, а сам я вознес страстную молитву господу — никогда ни о чем его так не просил…

Один из бандитов склонился надо мной, нащупывая яремную вену на шее. Он никогда еще не убивал черномазого, но мне вовсе не хотелось стать первым на его счету.

Вскинув левую руку, я выстрелил. Его голова откинулась, пробитая в упор пулей двадцать второго калибра. Он рухнул на меня как подкошенный, не успев даже выказать удивления. Тем временем я снова выстрелил из своей крошечной "кобры".

Второй убийца бросился наутек через кустарник. Скинув с себя мертвеца, я кое-как поднялся на ноги и, превозмогая боль и дурноту, двинулся в погоню. Но не успел я сделать и нескольких шагов, как услышал рев автомобильного мотора.

Прислонясь к дереву, я перевел дух. Где я, что со мной происходит, почему эти белые хотели меня убить? Несколько раз я глубоко вздохнул. Мое израненное тело била мелкая дрожь, но от свежего воздуха в голове прояснилось. Я застрелил человека! Он мертв, а мне необходима врачебная помощь. Надо во что бы то ни стало добраться до телефона!

Вот и проселок. Я снова остановился передохнуть.

Шоссе где-то поблизости, но я не помнил, с какой стороны мы приехали. Была не была — сверну налево! В лесу было темно и тихо. И очень холодно, внезапно я ощутил это. Асфальта все не было. Но в конце концов я добрался до выезда на шоссе и различил рекламный плакат пепси-колы с указателем: "Лагерь бойскаутов "Роваллан"".

У меня сразу отлегло от сердца, появилась надежда: я прекрасно знал эту местность. Свернув направо, я двинулся к железнодорожной станции Кибера. Было около одиннадцати часов, и станционный поселок уже спал. Я пересек железнодорожное полотно и по территории фермы Джамхури направился в сторону Нгонг-роуд. Время было позднее, никто не попался мне навстречу, только за заборами лаяли собаки.

Бензоколонка фирмы "Аджип" на Нгонг-роуд еще не закрылась. От нее, заправившись горючим, отъехала машина. Я вошел в круг яркого света. На колонке дежурили двое молодых людей. Увидев меня, они оторопели. Я объяснил им, что подвергся нападению и хочу позвонить в полицию. Но все равно они побоялись ко мне приблизиться и лишь издали показали на телефонную кабинку. Тут только я сообразил, что все еще сжимаю в руке "кобру", и вернул ее в потайное гнездышко в штанине.

В кармане брюк я нащупал несколько монет, вместе со мной переживших покушение. Я опустил пятьдесят центов в прорезь автомата, и мой указательный палец застыл в воздухе на полпути к диску. До сих пор я думал лишь о том, как бы добраться до телефона. Теперь необходимо решить, кому я позвоню. Если обратиться в полицию, как объяснить, что со мной приключилось? Меня наверняка привлекут к ответственности за незаконное хранение оружия. Более того, ничего не стоит обвинить меня в убийстве. Кенийские полисмены никогда не поверят, что белые способны ни с того ни с сего пристрелить в лесу черного. Это в нашей-то свободной африканской стране? Я и сам был того же мнения — вплоть до сегодняшнего вечера.

Что же делать? Я не могу тратить время на высиживание в полицейском участке — во всяком случае, сегодня. Слишком много возникло вопросов, на которые надо найти ответ. К примеру, зачем это, по сути, незнакомым людям понадобилось меня угробить?..

Я набрал домашний номер Сэма, трубку сняли после первого гудка.

— Да? — сурово спросила его жена.

Я заколебался.

— Будьте добры, можно Сэма?

— Его нет дома.

— Послушайте, — вкрадчиво заговорил я. — Я знаю, час уже поздний. Извините, если потревожил…

— Я не спала, — перебила она меня.

Сэм, видать, провинился: уж и не припомню, когда она была в таком дурном настроении.

— Мне необходимо переговорить с вашим мужем, — настаивал я. — Это очень важно, дело весьма срочное.

— Его нет дома.

Я выругался про себя.

— Бога ради, поймите же наконец! Случай особый — меня чуть не укокошили!

Я испугался, что она повесит трубку, как частенько делает ее супруг. Но в трубке молчали, потом донесся тяжелый вздох.

— Кто говорит? — спросила она.

Я назвался.

— Снова вы! Сэм звонил, чтобы я не ждала его к ужину. Он задерживается на службе.

— Так бы сразу и сказали! — гаркнул я и нажал на рычажок, потом набрал служебный номер Сэма. Телефон долго трезвонил, но никто не снимал трубки. Что за черт, нашел Сэм время валять дурака! Если он отправился к другой женщине, мог бы придумать для своей благоверной более убедительное объяснение. Судя по ее тону, она ему не поверила. Однако, насколько мне известно, Сэм образцовый семьянин.

Ничего не оставалось, как связаться с офисом комиссара Омари, главы ведомства национальной безопасности. Трубку снял сам Омари, впервые за время нашего знакомства я обрадовался, услышав его скучный тягучий голос.

— Я давно жду твоего звонка, — сказал он.

Ну и конспиратор этот Омари! Будто мне не известно, что он отрядил целую ораву секретных агентов на мою поимку.

— Раньше не было ни малейшей возможности, — солгал я, и он, конечно, не поверил.

— Мог бы ты ко мне приехать? — спросил комиссар.

— Прямо сейчас?

— Желательно.

Я лихорадочно размышлял. Рано или поздно все равно пришлось бы идти к нему с повинной и каяться, как напроказившему мальчишке, а теперь он протягивает мне оливковую ветвь.

— Где ты находишься?

Я сообщил свои координаты.

— Сейчас пришлю кого-нибудь, — пообещал он и повесил трубку.

Через три минуты его служебный "мерседес" с синей мигалкой на крыше промчался по пустынной Нгонг-роуд, взвыла сирена. Юнцы, дежурившие на бензоколонке, только рты разинули, когда шофер в форме выскочил из лимузина и услужливо распахнул передо мной заднюю дверцу. Мне оставалось уповать лишь на то, что я сделал верный шаг…

Управление полиции на Харамбе-авеню гудело как потревоженный улей. У входа меня ждал офицер. Мы поехали в лифте на самый верх шестиэтажного здания. Офицер проводил меня до кабинета Омари и плотно затворил дверь.

Кабинет ничуть не изменился со времени моего предыдущего визита: просторно, много воздуха, стерильная чистота. Даже намека на табачный дым нет, вообще никаких запахов. Одна стена сплошь увешана картами и схемами, полицейскими плакатами с приметами и фотографиями разыскиваемых преступников. У другой — забитый до отказа книжный шкаф. Две оставшиеся стены представляли собой не что иное, как огромные зашторенные окна. Одно из них выходило на Харамбе-авеню. На большом письменном столе из дерева мвули, стоявшем посредине, горела лампа под абажуром.

Комиссар Омари со своего места внимательно разглядывал меня. Мягкий свет настольной лампы падал на его невозмутимое лицо. Вид у меня, наверно, был аховый: одежда разорвана, в крови и пыли. Однако он ничего на этот счет не сказал — лишь предложил мне сесть.

Ступая по пушистому ковру, я подошел к столу и опустился в кресло напротив Омари. Он продолжал разглядывать меня.

— Сэм мне передал, что вы хотите меня видеть, — сказал я, преодолевая неловкость.

Комиссар кивнул.

— Я собирался позвонить вам завтра, — продолжал я, — но сегодня вечером меня едва не убили. Вот я и подумал, что не стоит откладывать до завтрашнего дня.

— Разумно, — заметил Омари. — Когда ты позвонил, я сразу понял, что на то есть веские причины.

И верно, не стал бы я к нему обращаться без крайней нужды.

— Кто же пытался тебя убить? — спросил он.

— Двое белых.

Он снова кивнул, словно одобряя их намерение, а затем спросил:

— За что?

Я затряс головой и честно ответил:

— Не знаю.

С минуту он молчал, уставясь на меня.

— И у тебя нет никаких предположений?