– Она не дает мне денег, – пожаловался Джекоб.

В его руке был зажат чек, и он помахал им перед носом Черил.

– Мы не банк, – возразил я. – Мы не выдаем денег по чеку.

Черил, вновь занявшаяся подсчетом дневной выручки, чуть заметно улыбнулась.

– Хэнк… – начал было Джекоб, но я резко оборвал его.

– Пройди в мой кабинет, – сказал я.

Джекоб повиновался, и, когда он вошел ко мне, я закрыл за ним дверь.

– Садись, – бросил я ему.

Он опустился в то самое кресло, в котором незадолго до этого сидела Сара. Кресло жалобно скрипнуло под его тяжестью.

Я подошел к окну и поднял жалюзи. Солнце почти зашло. В городе зажигались огни. Церковь и кладбище уже погрузились в темноту.

– Ты выпил, – сказал я не оборачиваясь. Мне было слышно, как он заерзал в кресле.

– Что ты имеешь в виду?

– Я чувствую по запаху. Еще пяти нет, а ты уже пьян.

– Я выпил только пару пива, Хэнк. Я совсем не пьян.

Я отвернулся от окна и присел на подоконник. Джекобу пришлось развернуться в кресле, чтобы видеть меня. Выглядел он смущенным, оробевшим – словно ученик, которого вызвали в кабинет директора.

– Это безответственно, – заявил я.

– Но мне действительно очень нужны деньги. Нужны сегодня вечером.

– Ты хуже Лу.

– Да полно тебе, Хэнк. Выпил-то всего пару пива.

– Он проговорился Ненси, так ведь?

Джекоб вздохнул.

– Отвечай мне, – повысив голос, настаивал я.

– Что ты так зациклился на этом?

– Просто хочу знать правду.

– Но мне-то откуда это знать?

– Мне важно твое мнение.

Насупившись, Джекоб снова заерзал в кресле. Смотреть на меня он не решался.

– Она его подружка, – начал он. – Они вместе живут.

– Ты хочешь сказать, что он все-таки проболтался?

– Если бы Лу спросил меня о том, сказал ли ты Саре или нет, я бы ответил…

– Лу спрашивал тебя об этом?

– Перестань, Хэнк. Я просто пытаюсь доказать тебе, что это лишь мои догадки. Я ни в чем не могу быть уверенным.

– Я не об этом спрашиваю. Меня интересует, что ты думаешь по этому поводу.

– Тогда я повторюсь: она его подружка.

– Это означает «да»?

– Наверное.

– А ты помнишь, о чем мы с тобой договаривались? О том, что ты несешь за него ответственность.

Джекоб промолчал.

– Если он провалит дело – это будет твоя вина. И спрашивать я буду с тебя.

– Но, послушай…

– Я сожгу деньги, Джекоб. Если увижу, что из-за вас мой план под угрозой, я просто-напросто сожгу их.

Он уставился на свой чек, который все еще держал в руке.

– Будет лучше, – добавил я, – если ты приведешь его в чувство, и как можно скорее. Скажи ему, что на нем теперь лежит ответственность за Ненси – так же, я повторяю, как и на тебе – за него.

Джекоб задумчиво посмотрел на меня. Он старательно орудовал языком во рту, причмокивал, прочищая зубы. Лоб его, широкий и низкий, был усеян прыщами. Кожа была сальная и блестела.

– Прямо-таки круговая порука, – сказал он. – Ты не находишь?

– Круговая порука?

Он улыбнулся.

– Лу отвечает за Ненси, я отвечаю за Лу, ты – за меня.

Я задумался над его словами, потом согласно кивнул.

– Выходит так, – продолжал Джекоб, – что в итоге ты несешь ответственность за всех нас.

Я не нашелся с ответом. Отступив от окна, я прошел к столу и занял свое рабочее место.

– На какую сумму у тебя чек? – спросил я. Джекоб посмотрел на чек, зажатый в руке. Перчатки он так до сих пор и не снял.

– На сорок семь долларов.

Я протянул руку через стол и взял у него чек.

– Откуда он у тебя?

– От Сонни Мейджора. Я продал ему свой храповик с трещоткой.

Я бегло просмотрел чек, потом передал его Джекобу вместе с ручкой.

– Перепиши его на меня.

Пока он расписывался, я достал из бумажника две двадцатидолларовые и одну десятидолларовую бумажки. Отдав их Джекобу в обмен на чек, я проговорил:

– Ты должен мне три доллара.

Он сунул деньги в карман и, похоже, уже собрался уходить, но потом вдруг решил задержаться. Взглянув на мой лоб, он поинтересовался:

– Как твоя шишка?

Я тронул ее пальцем. Все, что осталось от шишки, – это крошечный струп.

– Рассосалась.

Джекоб понимающе кивнул.

– А твой нос? – спросил я.

Он сморщил нос и шумно втянул воздух.

– Прекрасно.

После этого мы замолчали. Я уже собирался встать и проводить брата до двери, когда он вдруг сказал:

– А ты помнишь, как отец разбил себе нос?

Я кивнул. Когда мне было семь лет, отец купил по выписке ветряную мельницу, чтобы с ее помощью орошать одно из полей. Он уже почти закончил сборку и, стоя на лестнице, закручивал последний болт, когда внезапный порыв ветра запустил алюминиевые лопасти этой штуковины, которые заехали отцу прямо по лицу и сбили его с лестницы. Мать видела все это из окна и – поскольку отец упал навзничь и лежал не двигаясь, прикрыв рукой голову, – бросилась к телефону вызывать «скорую помощь». В Ашенвиле существовала добровольческая служба пожарной охраны, и оттуда спасать отца примчались его друзья, которые потом очень долго подшучивали над ним. Отец так и не простил матери, что она поставила его в такое дурацкое положение.

– Эта ветряная мельница до сих пор стоит, – проговорил Джекоб. – Когда проезжаешь мимо, ее даже видно с дороги.

– Пожалуй, это единственное творение его рук, которое функционировало, – заметил я.

Джекоб улыбнулся – репутация отца как горе-мастера была извечной темой для шуток в нашей семье; но, когда он вновь заговорил, в голосе его прозвучали скорбные интонации.

– Жаль, что их уже нет рядом.

Я взглянул на него и – словно пелена спала с глаз – вдруг увидел, как на самом деле одинок мой брат. Джекоб был гораздо ближе к родителям, нежели я. Он жил в их доме почти до самой их гибели и, даже переехав в город, все равно большую часть времени проводил со стариками: подсоблял на ферме, болтал с ними, смотрел телевизор. Ферма была его прибежищем. Я был женат, скоро у нас с Сарой появится ребенок – для Джекоба же семья осталась в прошлом. У него не было никого.

Я безуспешно пытался подыскать уместные слова. Мне хотелось хоть как-то поддержать его, приободрить, но в голову ничего не лезло. Я не знал, как говорить со своим братом.

Наконец Джекоб нарушил молчание.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что спросишь с меня за промахи Лу?

Меня вдруг охватила легкая паника; разом забылись сентиментальные бредни в отношении брата, которыми только что я забивал себе голову. Я понял, что, если хочу держать Джекоба в узде, нужно изобрести какую-то реальную угрозу, а не запугивать его абстрактными обещаниями расквитаться. Идея родилась мгновенно: собственно, она лежала на поверхности и к тому же являла собой беспроигрышный вариант.

– Если нас сцапают из-за Лу, – произнес я, – я расскажу про Педерсона. Скажу, что это ты убил его, а я лишь помогал тебе замести следы.

Джекоб уставился на меня. Он ничего не понял.

– Я скажу, что пытался остановить тебя, но ты отпихнул меня и убил старика.

Джекоба, судя по всему, мое заявление шокировало. Когда он заговорил, было заметно, что слова даются ему с трудом.

– Но ведь ты же убил его, Хэнк.

Пожав плечами, я развел руки в стороны.

– Я совру, Джекоб. Если нас поймают по вине Лу, я заставлю Тебя заплатить за это.

Он скорчил болезненную гримасу. Из носа потекло, и он утер его перчаткой, потом провел рукой по штанам.

– Я не хочу отвечать за него, – сказал он.

– Но таково было условие. Мы же договаривались.

Он покачал головой. Жировые складки под подбородком – белые, с мраморными прожилками – продолжали трястись даже после того, как он замер.

– Я не могу контролировать его.

– Ты должен поговорить с ним, Джекоб.

– Поговорить? – раздраженно переспросил он. – Разве разговорами можно удержать его от глупостей?

– Тогда пригрози ему, – предложил я.