Находившись, мы поднялись на второй этаж того кафе, у которого встретились, и разместились на огромной террасе. Сгущались сумерки, шумело море. Мне в каждом звуке чудилось обещание чего-то захватывающего и не сиделось на месте. Раза два я вставала со стула, подходила к перилам и смотрела на волны, потом на ту дискотеку вдали, на которой мы побывали вчера с Кэт. Безумно хотелось танцевать – когда кругом мелькают огни и улыбающиеся незнакомые лица, легче не думать о происходящих в душе странностях.

Прекрасно помню, во что я была одета. В короткую белую юбочку и черный топик с тонкими лямками, который носить лучше всего на голое тело. То есть без лифчика. Я так и делала. Думаете, я умышленно бегала туда-сюда, чтобы пощеголять перед Джошуа голыми ногами и плечиками? Поверьте, нет. Я об этом даже не думала. Точнее, не думала сознательно, но во мне в полный голос говорила женская суть, она-то, наверное, во всем и повинна… Вместе с ласковым лишающим разума южным воздухом.

Когда, что-то оживленно рассказывая, я случайно задела бокал и разлила вино, Джошуа тотчас подозвал официанта и попросил вытереть стол и принести другой бокал. А когда мы собрались уходить, он заявил, что заплатит по счету сам. Мы с Кэт бурно запротестовали.

– Послушай, так не пойдет! – воскликнула я.

– Тем более нас двое! – подчеркнула Кэт.

Джошуа не принял возражений. Расплатился, и мы вышли из кафе. Я в приступе танцевальной жажды повела их на дискотеку и вскоре снова тонула в море веселых людей, бегающих пятен света и громкой музыки. Откуда ни возьмись, со мной рядом опять очутился тот молоденький мальчик. Его взгляд был столь неподдельно восторженным, что в какую-то минуту мне сделалось совестно. Смех, да и только! Я ничем не была ему обязана, даже не знала его имени. Да и с Джошуа меня практически ничто не связывало, лишь это легкое умопомешательство, которое я честно старалась убить с помощью танцев. Кэт то танцевала, то возвращалась за столик, а Джошуа первое время сидел, потягивал вино, и молча смотрел на всех нас.

Мне и сейчас, когда я слышу песни из того лета, ясно вспоминаются ароматы испанского воздуха и то мое отрадное головокружение. Я хранила их в сокровищнице памяти и извлекала лишь в редкие минуты, когда на меня вдруг находила мечтательная грусть и хотелось поразмышлять о несбыточном. О том, что было в действительности, но мало походило на правду, о том, у чего не могло быть ни продолжения, ни последствий. Если бы мне сказали, что наше знакомство с Джошуа возобновится, я не поверила бы. Тем более при столь невообразимых обстоятельствах. Еще и в мой день рождения! Забавно: о своем празднике я сегодня почти не вспоминаю…

Тот день, несколько лет назад, был тоже необычный во многих смыслах. Именно в тот день, двенадцатого августа, исполнилось двадцать семь лет одному моему однокласснику – самое удивительное, что тоже Джошуа. В свое время он занимал все мои мысли, но у нас с ним так ничего и не вышло. Я танцевала и все думала: надо же так! Я провожу этот вечер в компании другого парня с таким же именем и питаю к нему почти такие же чувства. Впрочем, нет. Чувства к этому Джошуа, теперешнему, были особенные, совершенно не сравнимые с полудетской школьной влюбленностью. Я предельно ощущала себя женщиной и дивилась, что во мне в столь короткий срок родилось столько неистовой оглушительной страсти. Прежде мне и в голову не приходило, что я на такое способна.

Допив вино, Джошуа тоже вышел на танцпол. Я улыбалась – ему, Кэт, тому мальчику, всем вокруг. И надеялась, что по моему виду ничего не заметно. Возможно, мне удалось бы усмирить бешено носившуюся по жилам кровь, если бы не медленная мелодия, внезапно сменившая быструю…

Мы втроем остановились. Кэт сделала шаг в сторону. Я последовала за ней.

– Подождите! Куда же вы?! – воскликнул Джошуа.

Я обернулась. Он был явно растерян. Один кавалер и две дамы – следовало выбрать одну и тем самым обидеть вторую. Кэт явно положила на него глаз еще вчера, а я… Возможно, и по мне, как я ни старалась, было видно, что у меня пылает сердце.

– Давайте потанцуем, – пробормотал он. – Кто-нибудь из вас…

Я хмыкнула и отвернулась, продолжая путь. Джошуа удержал меня за руку и притянул к себе.

– Давай потанцуем? С тобой.

Лучше бы этого не случалось. Или нет, хорошо, что подобное было в моей жизни. Как представишь, что есть люди, которые доживают до глубокой старости и не ведают, каково это – гореть заживо от пожара желаний и чувств, и сердце сжимается от жалости к ним.

Танец окончательно меня одурманил. Целые сутки страдать от неожиданно возгоревшейся влюбленности, тщательно маскировать ее болтовней, шуточками и вдруг приблизиться к предмету страсти настолько, что едва не задыхаешься от его тепла и запаха, – такое кого угодно лишило бы остатков благоразумия. О чем мы говорили и говорили ли вообще, не помню, но могу с легкостью оживить то властно возникшее и воцарившееся над всеми прочими ощущениями чувство близости с Джошуа. Да-да, танец связал нас тугим узлом вожделения, и я не представляла себе, что буду делать, когда медленная музыка закончится и придется убрать руки с этих сильных широких плеч.

Музыка закончилась. Мы, оба немного смущенные, медленно подошли к Кэт.

То ли почувствовав, что между нами возникло нечто необоримое, то ли страдая оттого, что ей предпочли меня, она встретила нас с недовольно-скучающим видом.

– Я устала, пойду домой.

– Уже? – спросила я, немного стыдясь смотреть ей в глаза и пугаясь, что придется теперь же проститься с Джошуа. Когда Кэт в подобном настроении, с ней лучше ни о чем не спорить. А отправлять ее одну так поздно – об этом не могло быть и речи. Мы жили недалеко, снимали комнаты в частном доме. Так было удобнее и дешевле. Но бродить по округе ночью по одиночке не решались. Мало ли кто мог попасться навстречу?

– Я провожу тебя, – не раздумывая, сказал Джошуа.

От неожиданности я чуть не приоткрыла рот.

Кэт пожала плечами.

– Проводи.

– Я вернусь, – уже на ходу бросил через плечо Джошуа, и несколько мгновений спустя они смешались с толпой, а я осталась одна – с объятым огнем сердцем, растерянная и испуганная.

Что все это значило? Что мне лишь почудилось во время немыслимого медленного танца, будто наше влечение друг к другу взаимное? Что Джошуа мечтал не обо мне, а о Кэт и воспользовался первой же возможностью, чтобы остаться с ней наедине? Могло оказаться и так. Или же, осознав, насколько непросто гулять с двумя увлеченными им девицами, он решил скорее проводить Кэт и спокойно уехать из Камбрилиса – без лишних объяснений и возможных неприятностей.

Расстроенная и озадаченная, я нашла свободный столик, достала из сумки кофту, надела ее, чтобы привлекать к себе поменьше внимания, села на стул, сложила руки на груди и чуть приподняла плечи. На душе было тревожно и неуютно, не хотелось ни танцевать, ни откалывать номера, но возбуждение, как ни странно, ничуть не ослабевало. Джошуа сказал, что вернется и, несмотря ни на что, мог сдержать слово.

На дорогу до нашего дома и обратно требовалось около тридцати минут. Я взглянула на часы. Половина первого. Начался новый день, пятница тринадцатое. Подожду до часа, решила я. Если он не появится, тоже пойду домой.

Души коснулся холодный страх. Чего я боялась? Думаете, мечтала очаровать Джошуа до умопомрачения и выскочить за него замуж? Испугалась, что из рук ускользает столь блестящая возможность? Вовсе нет. Я прекрасно понимала, хоть и пробыла на отдыхе всего два дня, что курортные романы скоротечны и лишь в редких случаях заканчиваются браком. Более того, ни о чем серьезном, точнее основательном и продолжительном, я почему-то даже не думала. Моя душа жаждала единственного: чтобы Джошуа вернулся ко мне и чтобы эта ночь стала навек нашей.

Да, представьте себе. Я чувствовала каждой частичкой своего существа, что если он вернется и проявит инициативу, я не стану даже для приличия возражать и ломаться, а отдамся страсти всецело, ни о чем не задумываясь, ничего не стыдясь. Полагаете, я настолько ветреная и несерьезная? Это совсем не так. К Гарольду, например, я долго присматривалась, тщательно взвешивала, нужно ли нам сближаться, подходим ли мы друг другу. Поначалу мы встречались без поцелуев и ласк – много беседовали, гуляли по родному Ноттингему, рассказывали о своем прошлом, делились планами на будущее. Серьезное чувство пришло позднее, во всяком случае ко мне. Я, хоть порой чересчур много шучу и дурачусь, вообще-то человек ответственный. История с Джошуа была исключением, прекрасным исключением из правил, вспышкой слепяще яркого света в пестром туннеле будней.