Сергей меланхолично кивнул. Впрочем, с чего это я решил, что видел своего двойника? – подумал он уже более спокойно. Ведь это мог быть, например, Сей – как говорила Инн – мы ведь тоже с ним были в чем-то похожи?

– Ладно, давай спать, что ли, – сказал старик, ставя стакан и не закусывая. – А то завтра опять будешь водку хлебать литрами после своих нагоняев. А печень что живая, что нейтринная – разрушается одинаково и необратимо.

499

* * *

Сергей проснулся среди ночи. Его разбудил сон. И снилась ему, как обычно, Земля, костерок на берегу Оби, уха, весело закипающая в стареньком котелке, уверенно кашеварящий Капитан, усмехающийся про себя чему-то, Женька, как всегда аккуратно разливающий водку в маленькие походные стаканчики?

Сергей долго лежал с закрытыми глазами, стараясь как можно дольше продлить видение ускользающего сна, и даже крепкий храп Ларри и стариковское посапывание Реника ему не мешали. Но речка быстро подернулась дымкой, поблек костер, растаял и котелок, и только усмехающиеся глаза капитана задержались дольше всех, словно хотели о чем-то предупредить Сергея.

А ведь он может быть где-то здесь, на базе, – вдруг ярко вспыхнуло в голове, и от этой мысли бешено застучало сердце. – Ведь есть же его матрица. А, значит, он либо где-то здесь, либо его можно восстановить. – Сергей разволновался и ему сразу же захотелось броситься куда-нибудь на поиски – все равно куда.

И в этот момент ночную тишину прорезал долгий душераздирающий крик. Словно кого-то неторопливо и изощренно резали. Крик все поднимался и поднимался до нечеловеческих высот и вдруг резко стих, захлебнувшись на самой пронзительной ноте. Наступила жуткая, леденящая душу тишина.

Сергей вскочил мгновенно, еще при первых звуках. Быстро зажег свет ничего еще не понимая. И в неяркой вспышке настольной лампы он успел увидеть, как какое-то существо, размером со среднюю собаку, без шерсти, на коротких лапах, не торопясь пересекло комнатенку и, не сбавляя скорости, перебралось на стенку, а потом перешло и на потолок. И лениво, с чувством собственного достоинства, скрылось в щели воздушного фильтра.

И в тот же момент за общей перегородкой раздался чей-то истошный вопль.

– Крысы!!!

И в ту же минуту все заглушил шум сотен голосов и топот множества ног.

Сергей выскочил на "улицу". И замер, ошарашенный. В сумерках ночного освещения весь высокий потолок общей магистрали был плотно усеян неподвижно застывшими темными фигурами. Их было сотни.

Некоторые фигурки, словно муравьи, сновали по колоннам и стенкам.

Народ, совсем еще не одетый и толком не проснувшийся, высыпал на улицу кто в чем был.

Кто-то запустил в крыс железякой. В самую гущу под потолком. Огромная масса наверху недобро колыхнулась сотнями тел и зарычала, явно не собираясь спасаться бегством. И это пугало, заставив людей внизу непроизвольно сплотиться в тесную кучку.

Кто-то деловито откручивал железные ножки от табуретки, кто-то, зажмурившись от страха, кинул под потолок старый алюминиевый чайник. Не попал. Чайник, звонко подпрыгивая, долго катился по железному полу магистрали. Казалось, за ним пристально наблюдали не только крысы, но и люди. Вот он уже, перестав звенеть, описал короткую дугу вокруг носика и наконец-то замер. Мертвая тишина стояла секунд десять, давя на нервы.

– Бе-е-й!!! – вдруг, не выдержав этого напряжения, закричал кто-то тоненьким срывающимся голоском.

И тут началось настоящее побоище.

Животных с потолка сбивали длинными палками. А внизу бегали за ними, падая и спотыкаясь, наталкиваясь друг на друга. Били прутьями и стульями, старались раздавить сапогами, охваченные звериным азартом и первобытным чувством охоты.

– Гоните в западный коридор! – где-то вдали кричал Реник. – Я там ловушек наставил!

И народ, охваченный охотничьим азартом, дружно и не сговариваясь, погнал зверьков в заданном направлении.

Маленькие уродцы, попав в петли, сначала дергались в страхе, а потом, поняв, что им уже не спастись, разворачивались и, злобно рыча, пытались броситься на своих преследователей.

А их убивали чем только могли.

Под крики, мат и злые шутки их нещадно били железом, ободренные беззащитностью пойманных в силки животных.

Те попадались в большом количестве. Их добивали железными прутьями. Многократно трещали ломаемые кости. Вой живой плоти резал уши. Кровь, хлюпая, разлеталась во все стороны, забрызгивая всех и вся. И вид и вкус крови и проломленных черепов и вываливающихся внутренностей действовали на людей хуже наркотиков, вытаскивая наружу давно забытые многомиллионные первобытные инстинкты.

Не участвующий во всем этом безумии Сергей старался не смотреть на почти человеческие лица крыс и на их умные печальные глаза.

Через час все было кончено.

Большинство местных жителей, видя, что больше крыс не осталось, успокоившись, разбрелись по домам. Часть же народа погналась за пытающимися спастись на окраинах базы зверьками, с твердым желанием – не дать убежать и во что бы то ни стало добить… . И только совсем небольшая группа людей – и Сергей в том числе – бродила по окровавленным коридорам, стаскивая трупы в одну кучу. Они знали – крысы были по-настоящему живыми существами и значит тела не испарятся просто так, и скоро здесь будет стоять такой трупный смрад, что жить станет невозможно. Да и не по-людски как-то все это.

* * *

Люди дружно собирали трупы зверьков, раскладывая их вдоль стен магистрали. Кровавый след тянулся со всех сторон. Красные ленты кишечников, проломленные черепа, из которых кусками выпадывал еще теплый мозг. Люди подскальзывались в крови, падали, громко матерясь и пачкаясь во всем этом.

Брезгливо беря за короткие лапки (за хвост не ухватишься – маленький и скользкий от крови), Сергей относил тушки в угол и сваливал их там как попало в мрачную кучу братской могилы.

А два крепыша, все еще разгоряченные боем, по пояс обнаженные, все в крови, с железными и уже погнутыми прутами, злобно ругаясь, энергично выискивали еще недопитых крыс и с остервенением били их железом по головам. Крысы не сопротивлялись и не огрызались, и только смотрели не мигая на своих убийц. И от этого взгляда крепышам становилось совсем жутко.

Покончив с перетаскиванием трупов и вернувшись в каморку к Ренику – Ларри куда-то пропал во всей этой суматохе – Сергей с брезгливостью сбросил с себя одежду, выпачканную в крови, мозгах и внутренностях крыс, и быстро, с трудом сдерживая тошноту, скрылся в импровизированном душе, представляющем собой ржавый бак с водой, прикрепленный на распорках под потолком.

Вода была такой же ржавой, черной и холодной. Но он получал от нее удовольствие. Ведь она смывала кровь этих странных существ.

В дверной косяк осторожно постучал Реник – двери как таковой тоже не было.

– Ты скоро? – спросил он. – А то и другим тоже неприятно.

Действительно, только сейчас до Сергея дошло, что старик сидит там весь в крови, и терпеливо ждет его.

Закрыв заслонку, Сергей, мокрый, торопливо вышел, освобождая душевую.

– Извини, – сказал он виновато. – Паршиво что-то стало.

– Да нет, все нормально, – сказал Реник, уже обнаженный, брезгливо вытирая кровь с лица и рук чистыми уголками грязной одежды. – Одно живое существо всегда тяжело реагирует на смерть другого. – И он вошел в душ.

– Я там на табуретке водку выставил, из заначки, и салат, – крикнул старик, открывая заслонку. – Отведи душу. А то совсем плохо будет. Я, пока тебя ждал, уже парочку пропустил.

Однако Сергей решил сегодня не пить. Да и утро уже скоро – на работу пора. И так начальство замучило своими претензиями. Да и Эдик опять же просил… Неудобно…

Но потом он случайно бросил взгляд на ворох одежды в углу, на черно-бурые пятна, на пар, поднимающийся над ней, на тонкую струйку черно-красной жидкости, медленно вытекающей из под этой кучи… И он быстро, трясущимися руками, наполнил стакан и залпом выпил, не закусывая, в надежде, что так прошибет быстрее, расслабит, и все увиденное им не будет представляться в таком трагически мрачном свете.