– И как же ассоциация жителей Нового Орлеана? Ведь вы же с отцом партнеры.

– Дружок мой, не забывай, что у меня контрольный пакет акций, я несу главный риск при продаже оружия. Доля твоего отца мала. Откажись продать мне Тима, и на доходах твоего отца вообще можно будет поставить крест. Тогда он, пожалуй, потеряет и свои плантации.

Представив себе, что произойдет с ним, в случае финансового краха, Габриель ни секунды не колебался.

– Черт с тобой, забирай этого Нигера, и пусть создатель отправит твою душу в преисподнюю, где ей и место.

– Если я не смогу вернуть назад эту женщину, то создатель может поступать с моей душой, как ему заблагорассудится. Мне будет наплевать, – с этими словами Доминик достал из кармана кожаный бумажник и передал его молодому майору.

Габриель достал чек и отложив в сторону свой хлыст, взял чек обеими руками, словно испугавшись, что листок бумаги улетит куда-нибудь.

– Девятьсот американских долларов, Габриель, ты купил его за семьсот. Неплохая сделка, а?

Габриель Вилье улыбнулся, чувство юмора волшебным образом вернулось к нему.

– Целистин, сходи, принеси бумаги Нигера из папиной шкатулки.

Длинные пальцы вечерних теней уже касались кирпичных стен лавки Шартье, когда Ренато остановил свой экипаж у входа в дом Лауры. На сиденье, рядом с ним, сидел молодой чернокожий мужчина. Его брюки превратились в лохмотья и были покрыты грязью, а на спине виднелись плохо зажившие рубцы. Доминик спустился на мостовую и взглянув на негра произнес:

– Ну, вот. Ты только что достиг земли обетованной.

– Хозяин?

– Когда ты войдешь в эти двери, – Доминик кивнул в сторону дома, – тебе больше никогда не придется называть другого человека хозяином. Мадемуазель Шартье не любит этого.

От неожиданности и растерянности Тим не сразу смог спуститься на землю. Когда он оказался рядом с Домиником, тот подал молодому негру бумагу и добавил:

– На, это твое. Покажешь ее мадемуазель Шартье.

Затем он подошел к двери и постучал.

Прошло примерно полминуты, но ответа не было. Доминик постучал еще раз погромче.

– Капитан, может быть она во дворе?

Доминик толкнул дверь и вместе с Тимом, который старался держаться поближе к нему, вошел в калитку, однако, и внутренний дворик и домик для прислуги были пусты.

– Пойдем Тим, она должна быть наверху. Наверху открылась дверь и на лестнице показался Сент Джон. Он выглядел удрученным и чем-то крепко расстроенным.

– Месью Доминик, я так давно просить вас прийти.

– Ты просил меня прийти, когда?

– Этим утром. Я ходить к тюрьме, они говорить мне, что месью не может видеть посетителей, потому что месью адвокат скоро вас выпустит. Я сказал попросить вас приходить сюда быстро, быстро.

Сердце Доминика задрожало от мрачного предчувствия. Он быстро прошел мимо Сент Джона в комнату Лауры, откинул полог кровати и растерянно посмотрел на пустую постель.

– Где она?

– Она… Она уехала туда, где провела свое детство.

– Куда?

– На остров Четеру. Она взяла с собой Иду раньше чем пропел петух. Она сказал, что никогда не возвращаться назад.

Доминик длинно и замысловато выругался.

– Сент Джон боится, что проклятые британцы схватят ее.

– Я не позволю им прикоснуться к ней. Я еду.

– Сент Джон поедет тоже!

– Нет. Ты оставайся здесь и присматривай за магазином, – сказал Доминик, – обещаю, что верну твою жену.

Тим шагнул вперед:

– Я еду с вами, миста Доминик.

– Но ты же не моряк.

– Нет, но я могу попасть в глаз воробью, если необходимо и я ваш должник.

– Ты мне ничего не должен.

– Вы заплатил за меня большие деньги, – молодой негр гордо выпрямился. – Я желай отплатить вам.

Доминик колебался только секунду, не больше.

– Ну, тогда поехали. Мне понадобится стрелок.

Он пошел к двери и вдруг внезапно остановился, пораженный одной догадкой. Он медленно повернулся и посмотрел на Сент Джона.

– Сент Джон, кто командует кораблем?

Чернокожий бухгалтер тяжело вздохнул и печально посмотрел в потолок.

– Я говорить этой девушке не делать это, но она будто взбесится и не слушать.

– Кто капитан «Попрыгуньи»?

– Я думаю месью Юкс уже догадался, это капитан Дефромаж.

Лаура Шартье стояла на баке своей двухмачтовой бригантины, держась за леер и без особого труда удерживая равновесие, когда «Попрыгунья» зарывалась носом в волны. Глаза девушки были такими же мрачными и темными, как те грозовые тучи, которые наползали с Юга.

Из трюма, сквозь настил палубы до нее доносилось лязганье помпы. С тех пор, как они отплыли из Нового Орлеана три дня назад, матросы постоянно откачивали воду, непрерывно просачивавшуюся сквозь обшивку корабля.

Лаура посмотрела на трубку из слоновой кости, которую держала в своей правой руке и вспоминала ту ночь, когда Доминик подарил ее ей. Она хотела выбросить трубку за борт, чтобы посмотреть, как та утонет, но что-то не давало девушке поступить так с подарком.

Аллен Дефромаж остановился позади девушки и произнес:

– А я и не знал, что вы курите, мадемуазель Шартье.

– Я не курю, – она спрятала трубку в старомодный белый кошелек, привязанный к поясу.

– А, ну тогда хорошо. – Горячий мужской взгляд скользнул по белому кружевному палантину, прикрывавшему грудь девушки. Помолчав, Аллен откашлялся и произнес: – Если бы вы взяли полный груз зерна, то корабль легче бы держался на волнах. – Лаура ничего не ответила. – Если бы мы загрузили еще сотню тонн пшеницы, то это не заняло бы у нас много времени.

– Даже лишний час в городе и то было бы слишком много, капитан.

– Почему? Этого мерзавца упрятали в тюрьму и непохоже, чтобы его скоро отпустили.

Лаура раздраженно прищурилась и крепко сжала руками ограждение.

– Я не собираюсь разговаривать о нем, Аллен.

– Однако, вам придется говорить о нем с вашим отцом. Есть вещи, которые мы должны выяснить… сейчас, когда к вам вернулся здравый смысл.

Лаура резко повернулась к Дефромажу трясясь от гнева.

– Вы работаете у моего отца, капитан, и ничего больше. Это плавание вовсе не означает, что я должна за вас выйти замуж.

– Ваш отец может сказать по-другому.

С трудом, удерживаясь от того, чтобы не ударить Аллена, Лаура вновь отвернулась и стала смотреть на море. Через некоторое время ей, наконец, удалось справиться с душившим ее гневом и она спросила, по возможности, спокойнее:

– Вахтенный видел тот парус, который заметил прошлым вечером?

– Нет, возможно, не о чем беспокоиться, может быть это просто другой купеческий корабль. Мы, знаете ли, находимся на оживленном морском пути.

– Знаю и не одобряю этого. Вам следует выбрать другой курс, капитан, не такой очевидный для британцев.

– Я так полагал, что вы бы хотели добраться до островов как можно быстрее. Идя другим маршрутом мы бы задержались.

– А так нам вскоре придется плесневеть в трюме на корабле у лайми.

– Я проверю курс, – примирительно сказал Дефромаж, – вы присоединитесь ко мне за ужином?

– Я не голодна.

– Вы должны чего-нибудь поесть. Ваша служанка говорит, что вы еще ничего не ели.

– Ида слишком много разговаривает.

– Она беспокоится о вас, как, впрочем, и я.

Лаура вновь холодно посмотрела на капитана.

– Капитан, вам платят за то, чтобы вы управляли кораблем, а не нянчили меня. Сейчас идите и прокладывайте новый курс. Я хочу, чтобы до ночи мы ушли с оживленной морской трассы.

Скривив губы Дефромаж быстро направился в рулевую рубку. Лаура уже жалела о том, что попросила его доставить на остров Четеру, хотя, говоря откровенно, ей вряд ли удалось бы найти другого капитана. Ни один из них не желал встречаться в мексиканском заливе с англичанами. Впервые за все время Лаура засомневалась в правильности того, что она сделала отправившись в эту поездку. Стоила ли ее ущемленная гордость того, чтобы рисковать жизнями Иды и экипажа бригантины. Возможно, ей следовало все же остаться в городе, несмотря на все насмешки и издевательства, которые несомненно ее там ожидали. Она могла бы смириться с насмешками, но мысль о Доминике была ей не выносима. Он обманул ее самым жестоким образом и девушка знала, что ни за что не сможет спокойно смотреть на него.