– Ну, бери и ее с собой.

Лаура немного поколебалась, желая и одновременно не желая отказываться. Наконец, она кивнула.

– Ладно, но я не буду с тобой говорить ни о чем таком.

Доминик поднял вверх свою правую ладонь и произнес:

– Торжественно клянусь, что мы будем разговаривать только о несносном Карибском климате.

Лаура метнула на него подозрительный взгляд, но сказала довольно спокойно:

– Дай мне минут десять, я должна разбудить Иду. Минут через двадцать юнга пригласил двух женщин пройти за ним в каюту капитана. На черном полированном столе, прикрученном к палубе, стояли блюда, наполненные фруктами и жареной макрелью. В хрустальном графине было налито вино. Влажный тропический ветер проникал в каюту сквозь прямоугольные иллюминаторы и шевелил подол белого платья Лауры.

– Как это мило! – восхитилась Ида. Она приподняла крышку супницы и понюхала. – М-м-м – вкусно пахнет.

Доминик поднялся со стула. Его чистая белая рубашка была расстегнута на груди, длинные рукава закатаны до локтей. Поверх рубашки на нем был черный шелковый жилет и на поясе висела шпага в ножнах.

– Добро пожаловать, леди, – поклонился он, а когда выпрямился, легонько коснулся раненого плеча. – Пожалуйста, садитесь.

Прежде, чем он успел подать ей стул, Лаура уселась на дальнем конце стола. Доминик прошел мимо нее и предложил стул Иде.

– Это ни есть правильно миста Юкс, – сказала Ида, усаживаясь. – Цветные не сидят с джентльменами.

– Чепуха, вы мои гости. Ньюорлеанские порядки ничего не значат на борту моего корабля. А теперь очень вас прошу, давайте завтракать, пока рыба не остыла.

Чернокожей женщине явно было не по себе. Доминик, словно не замечая ее неловкости, прошел и сел за стол напротив Лауры.

– Дайте я сделать это, мистер Юкс, – проговорила Ида, когда он начал накладывать еду на тарелку.

– Не нужно, мадам, – сказал он, накладывая рыбу и большой кусок омлета ей на тарелку. После этого он наполнил блюдо Лауры, затем свое и начал завтракать.

Довольно улыбаясь, Ида тоже приступила к завтраку, однако заметив, что Лаура мрачно ковыряет вилкой в тарелке, нахмурилась и сказала:

– Ешь яйца, а то скоро превратишься в настоящую соломину.

– Я не голодна, к тому же, может быть, они испорчены.

– Ну что ты, дорогая, у кока в трюме есть несколько несушек, – возразил Доминик. – Впрочем, может быть, ты хочешь начать с макрели? Тим выловил ее только утром и с огромной благодарностью просил тебе передать.

– Тим?

Доминик, словно не понимая ее изумления, удивленно приподнял бровь и взял апельсин.

– Ну да. Я же тебе его показывал сегодня утром.

Но ты отказалась его узнать, когда он сидел на грот-мачте.

– Так это был наш Тим?

– Нет, это ничей Тим. Он свободный человек, а впрочем, вот и он.

Юнга открыл дверь, и в каюту вошел молодой чернокожий мужчина. На голове Тима был повязан красный платок. Он был одет в полосатую рубаху и серые холщовые штаны, а на поясе у бывшего раба висела кривая абордажная сабля и пистолет.

– Тим! – Ида так стремительно бросилась к вошедшему, что даже опрокинула свой бокал с вином. Она горячо обняла его и засыпала вопросами. Тим уверил ее, что он теперь свободный человек, и что Мейзи знает об этом. Поклонившись Лауре, Тим улыбнулся, и через некоторое время они с Идой вышли.

Лаура посмотрела на сидящего напротив ее Доминика, который улыбнулся и вновь наполнил бокал.

– Ну, ты довольна, Огонек?

– Очень. – Ей было очень трудно находиться в комнате наедине с ним, особенно теперь, когда она чувствовала к нему такую благодарность. Вновь поковыряв вилкой омлет, девушка с внезапным раздражением сказала: – Уж и не знаю, как ты умудрился забрать его у Вилье. Разве только выкрал?

– Нет, я его не крал.

– Тогда как же? Я три раза просила Габриеля продать Тима, а он только смеялся. – Она бросила вилку рядом с тарелкой. – Очевидно, он просто не желает вести дела с женщиной, неотесанная деревенщина!

– Может быть. Эти креолы упрямые олухи, уж я знаю. Они не верят, что женщины имеют головы на плечах и могут заниматься бизнесом.

– Я знаю, это просто возмутительно.

– Может быть, вы будете несколько меньше сердиться, мадемуазель, если узнаете, что я не разделяю их взгляды?

– Только не надо меня успокаивать и опекать, месье. Я прекрасно понимаю чего вы добиваетесь.

– Ну, чего же именно?

Краска бросилась в ее лицо. Она покрошила омлет вилкой на куски и сказала:

– Вы пытаетесь задобрить меня, чтобы я не рассказала папе о браке.

Красивое лицо Доминика осветилось. Улыбаясь краешками губ, он пригладил седые волосы на виске и произнес:

– Лаура, ты шутишь!

– Вот уж нет. Теперь, когда Аллена нет, вы можете бояться только меня. Вы думаете, что, освободив Тима, и играя на моих чувствах, вы сможете меня заставить молчать? Вы глубоко ошибаетесь.

– Вот проклятье, – ухмыляясь, сказал Доминик. – Должно быть, теперь я должен опасаться гнева добродушного маленького купца?

– Мой папа не добродушный маленький купец. Он владеет целым островом.

– Oгo! Я просто в ужасе.

Лаура раздраженно оттолкнула тарелку и сложила руки на груди.

– Вы наверное себя считаете несгибаемым красным драконом?

Он приподнял здоровое плечо.

– Некоторые меня так называют.

– А они тебя никогда не называли самонадеянным?

– Пожалуй, даже слишком часто. Видишь ли, моя мать не научила меня покорности и смирению.

– Может быть, мой отец сумеет сделать то, что не удалось твоей матери.

– Я от всей души желаю ему удачи, Огонек.

– Прекрати так меня называть!

– Как хочешь, хотя это будет довольно трудно. Это имя так и вертится у меня на языке.

Лаура встала резко из-за стола, собираясь уходить. В это время корабль резко качнуло на волне, и девушка чуть не упала на постель у иллюминатора.

В ту же секунду Доминик оказался возле нее и подхватил под локоть. Лаура взглянула на него.

– Я бы и так не упала.

– Надеюсь, что нет. Вы очень самостоятельная.

– Достаточно самостоятельная, чтобы идти своей дорогой без вашей помощи, месье.

Однако, она не стала отстраняться и вырываться из его рук. Ей показалось, что кожа у нее даже стала покрываться мурашками от прикосновения его пальцев. Девушка вдруг отчаянно захотела, чтобы он не только дотронулся до нее, она желала, чтобы он поцеловал ее. Когда она отвела взгляд от лица мужчины, в поле ее зрения вдруг попала кровать, словно зовущая к себе.

Наконец, Лауре удалось обрести равновесие, и она быстро прошла через комнату к окну и посмотрела на зеленые волны за бортом. Весь горизонт застлали тяжелые белые облака, обещавшие скорый дождь и девушка хотела, чтобы пошел этот дождь. Пусть будет даже шторм, – все что угодно, только бы отвлечь внимание Доминика от нее. Все что угодно, только бы отвлечь ее внимание от Доминика.

– Как же ты уговорил Габриеля отпустить Тима? – спросила она едва понимая, что говорит.

– Я предложил ему большую сумму денег.

– Я тоже предлагала ему большую сумму – все, что нам: мне, Иде и Сент Джону удалось наскрести.

– Я заплатил ему больше.

– Опять деньги! – Лаура состроила презрительную гримасу.

– Денег было недостаточно. Я пригрозил ему, что исключу его из членов Баратарии.

– Как это?

Доминик сел на кровать, потирая раненое плечо, и принялся объяснять.

– Понимаешь, плантации генерал-майора находятся на берегу протоки, ведущей в Байю Вьен Веню. Перекрой этот рукав и плантация Вилье потеряет выход на черный рынок. Туда перестанут заходить торговцы, которым удается прорваться через блокаду и торговать с Европой и Южной Америкой.

Лаура гневно воздела руки и потрясая ими воскликнула:

– Вот! Еще один бизнесмен замарал себя связями с пиратами и стал их заложником.

– Но Тим кажется, думает, что это наоборот хорошо.

– Его-то еще можно понять.

– Вилье ничего не делает для того, чтобы эта протока была судоходна и открыта для контрабандистов. Я просто сыграл на его слабостях.