Странность этого факта не сразу стала понятна мне, хотя приходилось видеть подобное довольно часто. Я ни разу не встречал Анну в обществе других просителей, иной раз я старательно разглядывал равнодушную толпу, клубящуюся в коридоре, выискивая знакомое лицо: люди входили, выходили, менялись местами, я напряженно следил за их перемещениями, но не находил ее в толпе. Она и мой сын будто были отгорожены пустотой от беспокойной людской озабоченности, и свои печали и надежды никогда не делили с другими.

Всякий раз коридор мгновенно пустел, стоило им переступить его порог; словно боясь встречи с Анной, исчезали просители, исчезали внезапно, я не замечал ухода толпы, видел лишь начало и конец: вот очередь заполняет свободные пространства, а вот коридор пуст, лишь голубоватый свет неоновых ламп освещает его, значит, настало время появиться Олежеку и Анне.

И они появлялись, одетые всегда одинаково, даже в последние дни, когда заметно похолодало, и снег не собирался таять. И занимались всегда одним и тем же: садились и ждали. Сын играл в свои игры, расставляя солдатиков, возя машинку по стулу; Анна листала журналы или просто разглядывала пустые стены. Эти визиты в последнее время стали проходить довольно поздно, лишь одно окно светилось в здании, погружая дом во тьму, и в нем я видел Анну и своего сына. Она терпеливо ждала, а, не дождавшись, уходила. Они исчезали в конце коридора, и следом за их уходом гас свет, и единственное горевшее окно становилось неотличимым от соседних: слева, справа, сверху, снизу....

Я решился и позвонил ей. Это случилось только две недели назад. К телефону никто не подходил; несколько раз в течение дня я набирал номер, слушая долгие пустые гудки. Клал трубку и набирал снова.

По прошествии дня, странно волнуясь и отчего-то спеша, я приехал к ее дому. Вошел в подъезд, поднялся на лестничный пролет. Но не позвонил. Прежде увидел на двери полоску белой бумаги с круглыми синими печатями на обоих ее концах.

Горло сдавило, я прервал свой рассказ. Ксения молчала, глядя в окно.

- Не веря в увиденное, скорее, не понимая того, что вижу, я поспешно вернулся домой. А вечером, как и накануне, как и многие дни подряд, стоял на привычном месте у окна. И снова наблюдал за ожидавшей приема Анной, и моим сыном, играющим в солдатики.

Я снова перевел дыхание.

- Я долго стоял у окна в тот день, наблюдая за ними и пытаясь разобраться в увиденном. Мысли роились в голове; прошло не менее четверти часа, прежде чем я спустился вниз и отправился к дому. Но опоздал: когда я подходил к дому, окно уже погасло, а мое ожидание у единственной дорожки, ведущей к подъезду конторского здания, ни к чему не привело.

Следующие дни я потратил на поиски, бывшие бесплодными вплоть до вчерашнего утра. Последний звонок дал ответ на мои вопросы. Вежливый до безликости голос в трубке сообщил о моем опоздании. Олежек и Анна не значились среди живых. С двенадцатого сентября сего года. Автомобильная авария.

Вежливый голос оборвался, оставляя меня наедине с бессмысленными соболезнованиями. Помню, как я очнулся и обнаружил, что все еще сжимаю трубку и слушаю бесконечные гудки. Словно пытаюсь расслышать в них иной ответ.

Ксения порывисто вздохнула.

- Я уже не помню, что делал, чем занимался в тот день, он выпал у меня из памяти. Мне вспоминается лишь его окончание. Ненастный вечер, время около шести. Окна в доме напротив погасли, все, без исключения. А затем, по прошествии получаса, неожиданно зажглось то самое окно.

Я снова видел их. Анна ждала у закрытой двери, мой малыш неохотно возил машинку и то и дело оборачивался к окну, всматриваясь в темень, словно выискивая в ней что-то. Или проверял, по-прежнему ли я слежу за ними. И убедившись, вновь погружался в игру.

Я не мог более смотреть. Оделся и вышел на улицу. Окно в доме напротив продолжало светить, я шел, не в силах оторвать от него взгляда, и поминутно спотыкался. Неподалеку от черного входа в здание, возле которого останавливалась каждое утро машина почты, возвышалась позабытая строителями груда мусора. Я влез на самую вершину. И с той высоты заглянул в окно.

Анна собиралась уходить, она надевала плащ, видно, вновь никого не дождавшись. Она торопилась, спустя мгновение мне виделась лишь ее спина и исчезающий в конце коридора затылок моего сына. До лестницы им оставалось пройти всего несколько шагов. Они уходила, и я испугался, что теперь уже навсегда.

Я крикнул им. С трудом выпрямившись на вершине кучи, я увидел, что они не слышат меня, выворотил из земли обломок кирпича и с силой всего отчаяния, бросил его в окно.

Пауза. Долгая-долгая пауза. Тишина, что давно поселилась в комнате, стала сейчас осязаемой, она давила на плечи пудовой тяжестью, я чувствовал это, и видел, что не одинок в своих чувствах.

- Стекло разбилось, - продолжил я, понимая, что не смогу прогнать тишину. - Осколки посыпались вниз, звонко стуча об асфальт. А наверху остался лишь черный квадрат оконного проема. В котором я уже не видел ничего, только густую смоль выползшей на улицу из помещений дома промозглой ноябрьской ночи.

- Ничего, - повторил я. - И лишь теперь, замерев на куче мусора, я осознал, как давно потерял их. И Анну, и моего сына.... Как давно. Навсегда.

Я обернулся. Но Ксения молчала, отворотившись к стене. Слушала ли она меня?

Тишина с новой силой навалилась на плечи. Ксения ссутулилась, но все так же молчала. А затем неожиданно резко повернулась ко мне. В глазах ее блеснуло что-то. Или мне показалось?

- Ты пришел ко мне, - медленно проговорила она, отделяя каждое слово от другого короткими отрезками тишины. - Почему ты пришел ко мне?

Она знала ответ, я видел, но нетерпеливо ждала его. Я посмотрел на Ксению, наши взгляды встретились, но не разбежались снова.

- Возвращаться домой после этого... я уже не мог. А больше... мне не к кому идти, - глухо произнес я, опуская глаза и смотря как пальцы ее, побелев, сжимают подлокотники кресла. - Ты же знаешь. Только к тебе одной.

Она молчала. Минуту или больше. Не знаю. Время остановилось для нас.... Остановилось.... Впрочем, это случилось давно, когда-то очень давно....

Кресло заскрипело. Ксения поднялась, сцепив на груди ломкие пальцы. Следом поднялся и я.

Она помолчала, прежде чем произнести новую фразу.

- Ужинать будешь? - чуть слышно спросила она.

Первая 1/2 января 2002