Из окна своей комнаты, примыкавшей к детской, Кэролайн наблюдала за тем, как Морнингсайдские Холмы засыпает снег. Мягкие пушистые хлопья, кружась, падали с ночного неба, налипали на оконные стекла и окутывали белым покрывалом деревья.

Она поежилась. Снег всегда с суровой беспощадностью возвращал ее в прошлое. Вероятно, со временем боль притупится, а душевные раны заживут, подобно тому, как зарубцевались раны физические.

Хотя Кэролайн выглядела теперь старше своих лет, она, как ни странно, стала более привлекательной.

Ее размышления прервал стук в дверь.

– Надеюсь, не помешала? – Лу Эймсбери, у которой она работала, была неизменно вежлива и приветлива. – Все окончательно решено. Мой муж должен приступить к работе в новой больнице еще до Нового года, так что во время рождественских каникул мы переедем в Калифорнию…

Об их решении переехать на западное побережье Кэролайн знала давно, но старалась не думать об этом.

Прошло уже два года с тех пор, как супруги Эймсбери, проникшись сочувствием, взяли спокойную женщину с грустными глазами няней к своим, теперь уже трехлетним, дочкам-близнецам.

Кэролайн прижилась здесь и чувствована себя если не счастливой, то по крайней мере вполне довольной. Их переезд означал для нее перемены в жизни, которых она страшилась.

– Я буду скучать по Нью-Йорку, – продолжала Лу, садясь напротив Кэролайн, – но я мечтаю о юридической практике, и жить мы будем в двух шагах от моих родителей. Мама ждет не дождется, когда же сможет заняться детьми.

Заметив, что Кэролайн с трудом скрывает свое огорчение, Лу замолчала и перешла к главному:

– Вообще-то я пришла сказать, что сегодня мне на работу звонила Салли Денверз. Она спрашивала, не подыскиваешь ли ты себе другое место. Салли знает одного преуспевающего бизнесмена, которому нужна надежная няня. Он готов платить очень приличные деньги. У него девочка примерно того же возраста, что и мои. Сам он то ли вдовец, то ли разведенный, я не знаю точно. Да это и не имеет значения… За малышкой ухаживала ее бабушка, но несколько месяцев назад она внезапно умерла. Няня, которую потом наняли, не смогла завоевать расположение ребенка. Когда отец малышки это понял, он уволил няню. И теперь подыскивает кого-то, кому можно доверить ребенка и кто сможет немедленно приступить к работе. Завтра утром он будет дома. Если хочешь, можешь увидеться с ним.

– Да, но я не могу приступить к работе немедленно.

Л у замахала руками.

– Я сегодня закончила все дела на службе и теперь до самого отъезда буду дома. Так что, если ты решишь принять это предложение, я постараюсь справиться без твоей помощи. Мне тебя сам Бог послал. Я тебе бесконечно благодарна за все и хочу, чтобы ты была хорошо устроена. Бизнесмена зовут Мэтью Каррэн. Он живет на Пятой авеню в «Балтимор-билдинг». Я записала его адрес и телефон… – Лу протянула сложенный листок бумаги. – Ну ладно. Мне пора. У нас билеты на концерт. Надеюсь, что снег нам не помешает…

Кэролайн автоматически взяла листок. Она перестала что-либо воспринимать, едва услышала имя Мэтью Каррэн.

От потрясения у нее потемнело в глазах. Когда дверь за Лу закрылась, Кэролайн наклонила голову и обхватила ее руками.

Через несколько мгновений слабость прошла, и Кэролайн снова выпрямилась. Какая ирония судьбы! Просто невероятно, что человек, которому срочно нужна няня, оказался тем единственным в мире человеком, у которого она не может работать.

А вдруг это не он? Ведь адрес другой. Нет, наверняка он. Имя Мэтью – довольно распространенное, а вот фамилия Каррэн – нет. И остальное похоже…

Кэролайн с тревогой вспомнила слова Лу Эймсбери: «Няня, которую потом наняли, не смогла завоевать расположение ребенка».

Сомкнув веки и впившись ногтями в ладони, Кэролайн пыталась сдержать слезы. Она остается и без работы, и без жилья. И ничего нельзя с этим поделать.

А может быть, можно? Для Мэтью имя Кэролайн Смит – пустой звук. Когда они были знакомы, он знал ее как Кейт Хантер. И маловероятно, что он ее теперь узнает.

Хотя пора уже было привыкнуть к новой внешности, Кэролайн до сих пор иногда вздрагивала, увидев в зеркале незнакомое женское лицо.

Когда ей было двадцать два, она весила намного больше. Была блондинкой, коротко стригла и завивала волосы. Теперь волосы были длинными и прямыми, натурального золотисто-русого цвета.

Тогда она была юной, цветущей и привлекательной. Теперь она зрелая женщина, если не в смысле возраста, то, во всяком случае, в смысле жизненного опыта, худющая и совсем не такая жизнерадостная.

Нет, он не узнает ее. После нескольких пластических операций ее бы и родная мама не узнала.

Однако можно ли так рисковать? Она представила себе выражение его лица, презрительный и осуждающий взгляд.

Но желание увидеть его снова, стремление увидеть ребенка было таким сильным, что доставляло ей почти физическую боль.

Пятая авеню в это холодное ясное утро была забита машинами и пешеходами. Ослепительное сверкание витрин соперничало с солнечным светом, снег лежал грязными кучами вдоль обочин. Зато Центральный парк казался сказочной зимней страной. Пруд был превращен в каток.

Как оказалось, из здания «Балтимор-билдинг» открывайся вид на парк. Войдя в холл и стоя на мраморном полу под красивым канделябром, Кэролайн подумала, что прийти сюда все-таки безумие. Но устоять перед заветным желанием было выше ее сил.

В это утро, после практически бессонной ночи, Кэролайн накормила близнецов завтраком и… набрала номер телефона, который ей дала Лу Эймсбери. С замирающим сердцем Кэролайн ждала.

Ей ответил женский голос с ирландским акцентом. Женщина представилась экономкой мистера Каррэна.

Кэролайн сообщила о цели своего звонка, и минуты через две экономка вновь взяла трубку и приветливо проговорила:

– Мистер Каррэн будет рад видеть вас у себя в девять тридцать. Он просил вас взять такси. Расходы он возместит.

В запасе было еще много времени. Рассчитывая, что прогулка успокоит ее, Кэролайн отпустила такси за несколько кварталов и пошла пешком по Пятой авеню.

В девять тридцать, проходя в дальний конец холла к лифтам, Кэролайн поняла, что переоценила свои силы. Она ужасно нервничала, нажимая на кнопку шестьдесят пятого этажа, чтобы подняться в роскошную квартиру.

Пока скоростной лифт мягко поднимал ее, она достала из сумки очки в тяжелой темной оправе и надела их.

Уже давно не было необходимости маскировать шрам на переносице и над глазом, но Кэролайн предпочитала ходить в очках. А то, что затененные стекла меняли цвет ее глаз, которые из прозрачно-голубых становились синими, позволяло ей чувствовать себя значительно увереннее.

Дверь открыла экономка, пышная женщина средних лет. Взяв у Кэролайн пальто, она повесила его на вешалку в прихожей.

– Мистер Каррэн ждет вас в своем кабинете, – сказала она, с одобрительной улыбкой оглядывая аккуратную прическу, скромный шерстяной костюм и простые короткие сапожки няни. – Дверь слева.

Пройдя на дрожащих ногах через покрытую ковром прихожую. Кэролайн постучала.

– Войдите, – раздался до боли знакомый низкий голос, который она не слышала уже четыре года.

Она судорожно сглотнула, вспотевшая от волнения рука скользнула по ручке двери, и Кэролайн невольно замешкалась, прежде чем вошла в заполненный книгами кабинет.

Мэтью Каррэн сидел за полированным письменным столом. Перед хозяином дома лежала пачка бумаг. Деловой костюм, видимо, тяготил его: он сбросил пиджак и ослабил галстук. Закатанные рукава рубашки обнажили худые мускулистые руки, поросшие темными волосами.

При появлении Кэролайн он встал. Его взгляд медленно, с интересом скользил по ней.

Он стал как будто выше и шире в плечах, но строгое лицо, черные волосы и красивые золотисто-зеленые глаза были прежними.