Меган уставилась на Коппер, ее голубые глаза, и без того огромные, становились все больше и темней.

— Ты не можешь уехать!

Больше всего Коппер боялась этой минуты, но во взгляде Меган было нечто худшее, чем она могла вообразить.

— Папа говорил, ты насовсем останешься с нами.

Голосок Меган взметнулся до крика, сорвался, и полились горькие слезы.

— Меган, милая…

Коппер прижала плачущую девочку к себе и разрыдалась. Слезы обжигали ей щеки и стекали на темные кудряшки Меган.

— Прости меня, — шептала она, понимая, что для маленькой девочки одного «прости» мало, — Джорджия будет заботиться о тебе, ты ведь любишь Джорджию?

— Не нужна мне никакая Джорджия, — всхлипывала Меган, — мне нужна ты! Ты же сама говорила, что останешься навсегда!

— Меган, я… — Слезы мешали говорить, голос дрожал. — Я не хочу уезжать. Мне хотелось бы остаться навсегда.

— Тогда зачем ты едешь?

Как объяснить такое четырехлетнему ребенку?

— Меган, ты любишь папу?

Темная головка с готовностью кивнула, и Коппер собралась с духом:

— Вот и я тоже, а он меня не любит.

— Любит! Любит!

Коппер хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать звонкого голоска Меган.

— Знаешь, когда любишь человека, желаешь ему счастья, даже если сама несчастлива. Вот и я так. Думаю, твой папа будет счастливее, если меня с вами не будет.

— Нет! — рыдала Меган. — Он тоже хочет, чтобы ты жила с нами!

Коппер крепче прижала малышку к себе, поцеловала кудрявую макушку.

— Я здесь никак не могу прижиться, Меган, — сквозь слезы говорила она. — Но ты знай: я очень люблю тебя и буду любить всегда. Ты будешь умницей ради папы, правда ведь?

Меган не ответила, только отчаянно уцепилась за Коппер, мешая уложить себя в постель. В конце концов Коппер пришлось сидеть и баюкать девчушку, пока та не уснула, обессилев от слез.

Коппер укрыла ее, нежно отвела спутанные кудряшки с раскрасневшегося, заплаканного личика. Она еще долго стояла и смотрела на вздыхающую во сне Меган, и сердце у нее разрывалось, а потом тихо вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Ты не можешь уехать! — протестовала Джорджия, когда Коппер посвятила ее в свои планы. — Нельзя вести машину в таком состоянии.

— Придется, — онемевшими губами произнесла Коппер и села, сгорбившись как старуха.

Джорджия расстроилась.

— Я знаю, вы с Мелом поссорились вчера ночью, — робко начала она. — Он выходил из спальни с таким видом, будто мир рушится. Просто у вас был очень тяжелый день, вы оба переволновались… Поговорите, и я уверена, все обойдется.

— Мы с Мелом уже поговорили. Хватит! — возразила Коппер. Ее одолевала усталость. Странно, еще нет девяти. — Я тут не у дел, Джорджия. Верхом ездить не умею, починить машину не умею, ногу перевязать не могу, а вчерашний день показал, что не гожусь даже смотреть за Меган.

— Ерунда все это, — решительно перебила ее Джорджия. — Главное — вы с Мелом любите друг друга. Останься, поговори с ним вечером.

— Не могу.

Коппер скривилась от рыданий. Она не вынесет больше отвращения и презрения в глазах Мела. Хватит с нее и одного раза.

— Правда, не могу.

— А что мне сказать Мелу, если он спросит, почему ты уехала?

Коппер подняла чемодан. В спальне на подушке лежит ее экземпляр контракта, разорванный пополам.

— Ничего не говори. Он сам поймет.

Плача, Джорджия проводила Коппер до машины.

— Тебе надо остаться, — всхлипывала она, обнимая Коппер на прощание.

— Нет, так будет лучше для всех. — Коппер смахнула слезы. — Джорджия, ради меня позаботься о Меган. И передай Мелу… Скажи ему, что я очень сожалею… обо всем.

— Вечером я вышлю брошюру почтой, — сказала Коппер в трубку, потирая занывшую вдруг шею. И как это раньше ей нравилось работать в офисе?

Последние десять дней она пыталась по кусочкам собрать воедино свою прежнюю жизнь, но ни на минуту не могла отделаться от ощущения мутной нереальности происходящего. Реальной была лишь непроходящая боль в сердце. Дни тянулись бесконечно, а впереди был лишь вечер, унылый, как все вечера теперь. Раньше Коппер нравился неумолкающий шум и стремительное движение большого города, но теперь она возненавидела в этом городе все: асфальтированные дороги, запах бензина, беспрерывно трезвонящий телефон, многочасовой рабочий день, заполнение бесчисленных бланков и рассылку брошюр в больших конвертах.

Коппер взяла было в руки стопку бланков — и швырнула обратно на стол. Верно сказал Мел, она способна только разбрасывать вокруг себя бессмысленные бумажки. Это когда-то у нее голова шла кругом от одного звука экзотических названий — Кито, Кампала, Рангун, — а теперь существовало на Земле лишь одно место, где ей хотелось оказаться.

Бирраминда… Коппер тосковала по безоблачному степному небу, слепящему солнцу, простору, запахам пыли и сухой листвы у речки, по пронзительным крикам какаду в кронах деревьев и тихому ржанию мирно пасущихся лошадей. Ей не хватало стука сетчатой двери, солнечного блика на гофрированной железной крыше, Меган, притулившейся у нее под боком в ожидании сказки.

И Мела.

Коппер мучительно хотелось снова услышать его шаги на веранде, увидеть, как он нахлобучивает шляпу, почувствовать на своем теле его неторопливые уверенные руки. Ей снилось, будто Мел крепко обнимает ее, говорит, что любит, и ее заледеневшее сердце оттаивает и она оживает.

Коппер не сразу удалось объяснить родителям, почему она ушла от Мела.

— Но нам казалось, вы просто созданы друг для друга, — в недоумении повторяла мама, глядя на осунувшееся от усталости и горя серое лицо дочери.

— Это было одно лишь притворство, — горько вздохнула Коппер. — Мы оба играли условленные роли.

— Если это игра, — фыркнул Дэн Копли, — вам обоим место в Голливуде!

Пришлось все-таки признаться отцу в заключенной с Мелом сделке. Он слушал, мрачнея на глазах, и Коппер мучила совесть: ведь она своими руками разрушила его планы.

— Прости меня, папа, — пробормотала она, — я знаю, как ты надеялся на Бирраминду, но обещаю найти другое место, ничуть не хуже, если…

— Проект! — Дэн сердито махнул рукой, будто прогоняя прочь свою мечту. — Что мне проект! Я о тебе думаю! Ох, позвоню я этому Мелу и выложу ему все начистоту! Что выдумал — шантажировать мою дочь!

Видя, как разволновался отец, Коппер сжала его пальцы, погладила по плечу, пытаясь успокоить. Как бы не случился новый приступ!

— Папочка, не надо. Никакой это не шантаж. Я сама решила выйти замуж за Мела.

— Он тебя заставил. Как ты могла решиться на брак с этим человеком, если просто притворялась, будто любишь его?

— Я не притворялась, папа. В том-то и дело.

Все еще сомневаясь, родители приняли объяснения Коппер, и она сразу же с головой окунулась в работу. Уж лучше перекладывать бумажки в офисе, чем сидеть дома и ждать звонка или стука в дверь — вдруг явится Мел! Он знает, что Коппер могла остановиться только у родителей, и если до сих пор не нашел ее, то не потому, что потерял адрес.

Если бы Мел любил ее, он бы примчался в Аделаиду и увез ее обратно с собой. Мог бы хоть позвонить, справиться, как она добралась, не сломалась ли машина посреди степи, — но от него не было ни звука. Значит, придется научиться жить без него. Когда-то получилось, уговаривала себя Коппер, получится и теперь.

С легким вздохом она встала из-за стола. Шесть часов, вот-вот за ней заедет отец. Машина Коппер опять сломалась, и Дэн обещал отвезти дочь домой. Коппер устало включила автоответчик, разобрала бумажные завалы на столе, запустила пальцы в волосы. У нее не осталось ни капли прежнего жизнелюбия, на смену пришло отчаяние, и не имело смысла смотреться в зеркало, чтобы лишний раз увидеть в нем исхудавшее бледное лицо и потухшие зеленые глаза.

За окном притормозил отцовский автомобиль, и Коппер приветственно махнула ему рукой. Она торопливо вышла из офиса, заперла за собой дверь и не глядя влезла в машину, приготовив дежурную улыбку. Наконец она повернулась к сидящему за рулем человеку.