На листке шелковой бумаги, прикрывавшем что-то, было написано по-китайски: «От Кванга». Нан Ли приподняла листок – и увидела драгоценный скипетр Хуан-ди, покоившийся на свертке мягкой материи, а рядом с ним – ослепительно блестевший, огромных размеров алмаз, который величиной своей и блеском превосходил все сокровища императорского дворца!
Глубоко обрадованная таким неожиданным сюрпризом, Нан Ли не стала допытываться, каким образом этот ящик попал в ее спальню, и притом во время ее сна, а тотчас же дала знать о случившемся принцу Кунгу и велела позвать придворных ювелиров. Последние немедленно явились и приступили к тщательному осмотру скипетра Хуан-ди, чтобы удостовериться в его подлинности, так как драгоценная вещь могла быть подменена поддельной. Но напрасны были сомнения: после долгого и основательного осмотра все убедились, что скипетр был настоящий, тот самый скипетр Хуан-ди, который похитили варвары при ограблении и сожжении ими императорского загородного дворца. Теперь он опять был в руках его законных обладателей, – честь и слава Квангу, для которого нет ничего невозможного!
Что касается подарка Кванга, огромной величины алмаза, то ювелиры в один голос подтвердили, что они не знают равного ему ни по величине, ни по блеску, и оценили его в два миллиона таэлей, то есть почти в пятнадцать миллионов франков! Подарок был во всех отношениях достоин Сына Неба!..
Теперь объясним читателям, как все это случилось.
Глава морских и речных пиратов, он же Король Смерти, немедленно после свидания с принцем Кунгом отправился в Париж, взяв с собой нескольких особенно ловких из своих приближенных. После тщетных попыток проникнуть в императорскую сокровищницу, в которой хранился скипетр Хуан-ди (дело было при Наполеоне III), он пришел к убеждению, что следует воспользоваться днем публичной выставки сокровищ и, пробравшись к витрине, где они будут выставлены, разбить стекло, а потом овладеть предметом своих поисков, ради которого он предпринял такую далекую и небезопасную поездку. Расчет был верен, и его план вполне удался, как это мы сейчас увидим.
В день выставки Кванг вошел в залу, где уже собралось много публики, и, оставив у входа одного из своих людей, направился с прочими к витрине с драгоценностями.
Вдруг у входа раздался выстрел. Вся публика бросилась к месту происшествия, как всегда бывает в подобных случаях. Тогда, оставшись у витрины один со своими помощниками, Кванг быстро разбил стекло и, еще быстрее схватив драгоценный скипетр и самый крупный алмаз, передал их одному из своих людей, который немедленно и скрылся с ними. Этот последний был одет по-европейски и физиономией своей почти совсем не походил на китайца.
В то время как человек с двумя драгоценностями в кармане спешил как можно скорее скрыться из виду, Кванг и три его помощника, которые были не кто иные, как наши знакомцы Лу, Кианг и Чанг, продолжали преспокойно наполнять свои карманы остальными сокровищами, пока не были наконец окружены публикой и арестованы жандармами. И в тот момент, когда их препровождали к полицейскому префекту, человек со скипетром и с алмазом мчался уже в фиакре к вокзалу Северной железной дороги, где он рассчитывал попасть на поезд, соответствовавший отходу пакетбота из Ливерпуля в Индокитай.
Когда факт кражи был обнаружен, полиция тотчас же позаботилась запереть все выходы из залы и никого не выпускать из нее. Кванг и его товарищи были обысканы; похищенные вещи были отобраны у них, но скипетра Хуан-ди и знаменитого алмаза, под названием «Регент», не могли найти нигде, несмотря на все поиски и старания.
Можно представить, как были поражены хранители коронных сокровищ и чиновники, заведовавшие выставкой! Опрошенный через переводчика Кванг отвечал с достоинством, что китайцы только взяли обратно скипетр китайского императора, похищенный варварами из летнего дворца; что касается крупного алмаза, то они ничего не знают о нем. Когда же им указали на другие драгоценные вещи, отобранные у них, то Кванг возразил с тонкой улыбкой:
– Надо же было дать время скрыться тому, кто взял скипетр Хуан-ди!
После этих двух показаний он не раскрывал более рта, замкнувшись в самом решительном и ничем невозмутимом молчании.
В ожидании решения высшей власти чиновники предусмотрительно условились молчать о главной краже: тогда были еще слишком живы впечатления китайской экспедиции и публичного порицания как во Франции, так и за границей грабежа летнего дворца, а потому было бы неуместно, а может быть, даже и прямо опасно поднимать снова недавний вопрос о «национальной чести». И то некоторые журналисты уже доказывали, хотя и негромко, что кража в Лувре есть естественное следствие кражи, совершенной несколько месяцев назад в летнем дворце китайского императора.
Ввиду такого настроения общества в высших сферах не знали, что предпринять. Если не потушить дела, то ведь нужно будет предать виновных в руки общественного правосудия, а что из этого выйдет? Как помешать адвокатам рассматривать дело со всех сторон и открыть в нем некоторую связь с делом о китайском летнем дворце? И что будет, если вдруг виновные будут оправданы – в силу давления на суд общественного мнения?
Плодом этих соображений была заметка следующего содержания, появившаяся в некоторых газетах:
В луврском инциденте не оказалось ничего серьезного, кроме выстрела одного сумасшедшего, вообразившего себя в опасности от мнимых врагов. Что касается коронных сокровищ, то все они целы, и витрина, в которой они помещались, была разбита совершенно случайно неосторожным движением одного китайца, пораженного шумом и испугом публики при выстреле; чиновники же, распоряжавшиеся выставкой, просто ошиблись, увидев разбитое стекло, и приписали простую случайность, происшедшую от неловкости, покушению на кражу драгоценностей. Арестованные по недоразумению китайцы выпущены на свободу.
В действительности китайцы, как мы это знаем, не получили свободы, а напротив – очень скоро под большим секретом были отправлены в Новую Каледонию. Там они были отданы под наблюдение господина Прево-Лемера, который любым способом должен был возвратить французской короне похищенный ими «регент».
Мы видели, что генеральный прокурор в Нумеа после многих бесполезных попыток добиться чего-нибудь существенного от китайцев кончил тем, что обратился за помощью к парижской полиции.
Командированный ему на помощь Гроляр при первом же свидании с прокурором посоветовал ему дать китайцам возможность бежать, посвятив наперед в этот план кого-нибудь из их «товарищей». Этот последний должен был даже способствовать бегству и поставить китайцев перед необходимостью взять и его с собой, доказывая, что в противном случае ему после их бегства немыслимо будет оставаться в Нумеа.
– Когда первая половина этого плана будет выполнена, – сказал в заключение Гроляр, – вторую половину его я беру на себя. Я буду в переписке с этим товарищем-наблюдателем, и через него мне будет известно все, что станут делать бежавшие китайцы. Как только он напишет мне, что они уехали в Китай, я сам туда поеду и с помощью французского посланника стану отчасти открыто требовать возвращения похищенной драгоценности, угрожая в случае отказа новой войной с Францией; отчасти же прибегну к хитрости.
– Делайте как знаете, – отвечал ему генеральный прокурор, – но всеми силами постарайтесь, чтобы наши хлопоты увенчались полным успехом. Имейте в виду, что если этот алмаз не будет возвращен французской короне, то общественное мнение не замедлит обвинить правительство в том, что оно, нуждаясь в деньгах на свою расточительность, отдало драгоценность какому-нибудь ростовщику в залог. Подобная догадка тем более покажется вероятной, когда узнают наконец, что вместо действительного «Регента» в сокровищнице лежит теперь поддельный алмаз, положенный туда для того, чтобы на известное время обмануть глаза любопытных. Можете себе вообразить, что случится, если эта невинная подмена будет обнаружена и принята за злонамеренную!